К достижению цели
Шрифт:
Относились мы друг к другу сердечно, хотя однажды я сделал Александру Федоровичу превеликую гадость. Было это в Одессе, во время чемпионата СССР 1929 года. Ильин-Женевский поделил в четвертьфинале первое место, но по коэффициентам не вышел в полуфинал. Тогда главный судья Н. Д. Григорьев решил исправить дело: собрал всех участников (всего около 80) и предложил включить Ильина в полуфинал, если ни один участник не возражает. .
Нашелся 18-летний юнец, который заявил, что регламент — закон и нарушать закон нельзя; Александр Федорович тут же покинул Одессу. Никогда он
И вот ленинградцы едут в Москву на заседание исполбюро шахсектора ВСФК (Высшего совета физкультуры). Вернулись и рассказывают: все москвичи горячо убеждали Н. В. Крыленко отказаться от матча и дать согласие на турнир...
«Почему?» — задумавшись, спрашивает Николай Васильевич. Ему объясняют, что Ботвинник в матче обречен, а вот турнир — дело другое, там все возможно... Выражение лица у Крыленко стало жестким. «Будет матч, — сказал он, — мы должны знать свою подлинную силу». Вопрос был решен!
Готовился к матчу я в старом Петергофе, в доме отдыха ученых. К тому времени было опубликовано свыше 100 партий Флора, все они были мной систематизированы. Считалось, что Флор — шахматист комбинационного толка, блестяще ведет атаку. Выяснилось, что все это было в прошлом. Флор уже тогда стал тончайшим позиционным мастером, отлично играл эндшпиль. Дебютный его репертуар был ограничен, это облегчало мою подготовку, я наивно думал, что подготовился хорошо. Хотя на практике это и не подтвердилось, но все же 1933 год и особенно матч с Флором — даты рождения нового метода подготовки. Возмужал этот метод, однако, позднее!
Крыленко организовал матч с большим размахом. Игра была в Колонном зале Дома Союзов. Участников разместили в гостинице «Националь», счет у нас в ресторане был открытый. Правда, в соответствии с привычками я питался экономно, но когда нас посетила делегация пионеров, подмахнул какой-то очень большой счет.
Флор всему этому удивлялся, он, видимо, думал, что советские шахматисты всегда так живут. «У вас красный живот», — сказал он, к ужасу своей собеседницы Клавы Кирсановой (по-чешски — красивая жизнь!).
Интерес к матчу был огромный, Колонный зал переполнен. Но широкая публика была вскоре разочарована, так как Флор играл легко и явно доминировал на шахматной доске.
В первой же партии я не сумел использовать подготовленный дебютный вариант, так как не составил при подготовке верного плана игры в дальнейшем. В цейтноте в равной позиции я попался в замаскированную ловушку и проиграл.
Вызвали из Ленинграда мастера А. Я. Моделя, моего старшего друга (еще в 1927 году в Москве во время чемпионата СССР мы с ним сотрудничали) — он тонко умел анализировать неоконченные партии и вообще был превосходным аналитиком. В 1929—1930 годах в Ленинграде -молодежная газета «Смена» провела сеанс Икса по телефону (ход в день) против десяти сильных шахматистов города (я был в их числе). Икс добился блестящего результата ( + 7—0=3). Потом Модель признался, что он был Иксом. Правда, в критические моменты он навещал своих противников и «помогал»
Модель — он бойко сочинял стихи — решил отметить исход первой партии:
Флор доволен, как дитя, ходит именинником — в первом туре он шутя справился с Ботвинником...
Варьянт Панова навек разбит.
И мой Мишутка вздыхает жутко: ужели снова я буду бит?
Дрожат колени, потерян сон: ужель он гений, а я пижон?
Следующие две партии закончились вничью. Мое настроение (и я был не одинок), конечно, поднялось. Четвертая и пятая партии также закончились вничью, но в шестой меня ждал новый удар страшной силы.
Я получил в защите Нимцовича (вариант Краузе) трудную позицию, но дело свелось к эндшпилю. Неосторожно я даже предложил Флору ничью, но у него были два слона против двух коней, а главное — безопасная позиция. Черные не справились с трудностями защиты, и Флор записал в свой актив вторую победу. Казалось, все было кончено, Флор был непробиваем. Шахматные обозреватели меня «похоронили», а Флора произвели в гении.
Переезжаем в Ленинград, вторая половина матча будет проходить в Большом зале консерватории.
В «Красной стреле» Флор беспокойно ходит около меня и наконец предлагает меняться местами. «Почему?» — «Да у вас тринадцатое место, мое счастливое число...»
А, так ты суеверен? Отлично! «Нет, — отвечаю, — я тоже суеверен и никогда не уступаю своего места».
Ленинград. Выходим на перрон. Все пробегают мимо меня и окружают гроссмейстера. Едем в «Асторию»; большой, холодный и какой-то неуютный номер гостиницы... Что делать?
82—58... «Мама, здравствуй. Ты меня кормить будешь?» — «Конечно, буду, приезжай...»
И вот я дома, на Невском, 88. Большая коммунальная квартира, живут 7 семейств. Узенькая десятиметровая комнатка, во время утренней зарядки надо стоять вдоль комнаты — если поперек, то упираешься пальцами в стены. Но здесь меня никто не тревожит: ни Флор, ни журналисты, ни болельщики, — я исчез. Напротив, на Невском, живет Модель, бегу к нему, там уже Слава Рагозин. Они меня не оставили.
«Миша, — убеждает меня Слава, — дебютный вариант первой партии очень хорош. Вы просто ошиблись. Давайте посмотрим». Поработали несколько часов, но не успели закончить. Решаем в седьмой партии этого не применять, надо все подготовить к девятой — следует действовать наверняка. Флор сейчас «рваться» не будет, наоборот, две очередные спокойные ничьи убедят его в своей неуязвимости и в беспомощности партнера...
К девятой партии все было готово. Мама и брат решили поехать на игру также. Едем на «линкольне». Зал переполнен.
Флор самоуверенно повторяет вариант первой партии, я применяю новое заготовленное продолжение, связь между дебютом и миттельшпилем установлена заранее!
Критический момент партии: найду ли я сильнейший ход ФИ4 — это в пресс-бюро интересует всех, но никто уже в меня не верит... «Конечно, это сильнейшее, — говорит Левенфиш, — но разве Ботвинник решится на подобный ход?»