К нам осень не придёт
Шрифт:
Всеслав мрачно усмехнулся, представив, что сказали бы его великосветские приятели в Петербурге, если бы знали, о чём думает князь Полоцкий? Он догадывался, что его и так считают довольно-таки странным и эксцентричным господином. Близких друзей у него не было. Мужчины по поводу Полоцкого недоумевающе пожимали плечами и разводили руками, дамы же находили князя ужасно таинственным и интригующим. Впрочем, маска таинственности вполне его устраивала — это амплуа позволяло ничего никому не объяснять, а на вопросы любопытствующих: «Где же вы провели всё лето, князь?» — лишь многозначительно вздыхать и печально улыбаться.
Однако сейчас Всеслав даже
Только управляющий Данила да ещё несколько доверенных слуг не вызывали у него опасений сейчас; им Всеслав полностью доверял. По его поручению Данила, оторвавшись от работы, объехал все окрестности, везде справлялся о Злате Григорьевне, не скупился на золото за хоть какие-то сведения — но так ничего и не узнал.
А лето уже было на исходе… Ночи стали холоднее, среди изумрудно-зелёной листвы там и сям начали посверкивать золото и багрянец. Всеслав часто смотрел в небо и видел стаи гусей и уток, направляющихся к югу. Он всю голову сломал, пытаясь понять, для чего Злата понадобилась сёстрам-мавкам спустя столько лет? Всеслав знал, что ребёнком она попала к людям: её подобрала какая-то супружеская пара, добрые крестьяне; они растили её, как приёмную дочь, вместе со своими детьми и не делали никакой разницы между ними и девочкой-найдёнышем. Только вот спустя долгое время их односельчане каким-то образом узнали, кого воспитывают соседи — на Злату напали. Её гнали через всю деревню, до самого леса и, верно, убили бы, не случись он тогда в тех краях… Злата сама не знала точно своего возраста; тогда ей могло быть лет четырнадцать. Или меньше?
Злата не могла снова пойти к людям, и тогда сёстры сами нашли её. И вот про следующие несколько лет её жизни Всеслав не знал почти ничего — понимал только, что своею для сестёр-мавок Злата так и не стала. Она мечтала вернуться к жизни человеческой, пыталась побороть свою непростую природу, металась туда и обратно, однако смогла окончательно сбежать от сестёр, лишь когда встретила Алексея Калитина…
«Ох, Злата-Злата!»
Он повторял её имя про себя целыми днями и ночами; ему всё казалось, что рано или поздно она отзовётся на его безмолвный зов. Он часто приходил к их домику на берегу речки Лустовки: там, майской ночью, он встретил её снова, спустя столь долгое время. Она тогда уже ушла от мужа, жила и не мавкой, и не человеком, а какой-то дикаркой лесной: приручала зверей, собирала травы и ягоды, долгими ночными часами плавала в реке. И Всеслав сразу узнал в ней ту девчонку, за которую он когда-то вступился перед разъярёнными поселянами… Она почти и не изменилась, разве что стала ещё краше.
Как он мог бы быть счастлив с нею! Но вот Злата постоянно тосковала по дочери, тревожилась, казнилась. Опять она металась между двумя мирами, опять не могла жить спокойно. И Всеслав иногда мрачно спрашивал себя, а не будь его Злата мавкою и нечистью, интересно — любил бы он её с такой же страстью и постоянством? Если верить тем сказкам, что рассказывали про них, с мавками иначе никак невозможно. Вот и муж её, купец Калитин, до самой смерти бредил своею Алтын.
Надвигалась зима, а зимой никто из сестёр уж точно не появится в мире человеческом. Мавки — сёстры лесные, летние, жаркие; зимой они уходят далеко, а куда именно — Всеслав знать
И он понял, что поиски придётся отложить. Однако же, единственное, что он мог бы сделать теперь для любимой, это выполнить её последнюю просьбу: не выпускать из виду Анну и, в случае надобности, постоять за неё. Видно, какой-то неведомый инстинкт подсказал Злате, что со смертью отца у Анны не осталось ни единой по-настоящему близкой души. И возможно, любимая оказалась права — при том, что она почти ничего не знала о своей дочери!
И для этого ему пришлось покинуть леса, оставить поместье на управляющего и переехать в Петербург. Только там, ведя рассеянную жизнь столичного денди, он сможет как-то участвовать в судьбе Анны.
* * *
Всеслав решил появиться на первом же большом приёме, где будут Анна с мужем — это позволило бы ему представиться ей, не привлекая излишнего внимания. К тому же, с графом Левашёвым он уже был шапочно знаком, имел с ним общих приятелей, даже как-то выиграл у него в карты. Однако первое знакомство с Анной едва не обернулась большим осложнением: оказалось, молодая графиня сумела запомнить его и чуть не проговорилась! Всеслав успел обернуть всё в шутку, но понял, что с Анной Левашёвой будет не так просто. И как она сумела разглядеть его там, в горах, не обладая, как он, острым ночным зрением?
Второй проблемой оказались его собственные эмоции: здесь, при ярком освещении, Анна была так красива и так похожа на мать! Особенно издалека — он понимал, что это невозможно, и всё же несколько раз вздрагивал, видя эти блестящие чёрные кудри, тёмные миндалевидные глаза… Правда, стоило ему приблизиться, иллюзия пропадала, ибо красота Златы была солнечной и вечно юной, она несла в себе силу природы, весны, свежести лесной… Анна же выглядела бледной копией матери: она являлась всего лишь человеком.
Удивительно: ведь Злата рассказывала про необычайные способности дочери, но сейчас Всеслав не чувствовал в Анне ничего подобного. Может быть, Злата ошиблась? Но тогда все её жертвы оказались напрасными — если Анна родилась обычной девочкой, со стороны сестёр-мавок ей ничего не грозило!
«А что, если, — думал Всеслав, в то время как вокруг Анны роем вилась стая обожателей, — Злата была уверена, что дочь унаследовала необычный дар, и просто приняла желаемое за действительное? Если Анна — обычная девица, вернее, теперь уже дама, то и сама Злата, и сёстры-мавки не представляют для неё никакой опасности! И, узнав об этом, Злата перестала бы за неё бояться!»
Но как это осуществить? Отправиться снова искать Злату, теперь уже вместе с Анной? Но с чего он взял, что той вообще есть дело до пропавшей двадцать лет назад матери? Ведь они совершенно чужие друг другу. Даже если он упросит Анну выслушать его или напишет ей письмо, скорее всего, графиня Левашёва решит, что князь сошёл с ума.
Всеслав ещё раз всмотрелся в лицо Анны, попутно рассеянно кивая приятелям и знакомым. Да, графиня была необыкновенно хороша собой, пользовалась успехом — но стоило ей задуматься, выражение её лица становилось грустным, даже потерянным. Всеслав вновь припомнил сбивчивый рассказ Анны, слышанный им ночью в горах. Что-то об уходе мужа из дома, злой мачехе, сестре… Он тогда не придал этому особого значения, посчитав, что Анна слишком перепугалась и была не в себе. Однако видя её сейчас, Всеслав готов был, пожалуй, согласиться со Златой: её дочь явно одинока и не особенно счастлива. В таком случае, Анна наверняка не откажется узнать о матери больше.