К нам осень не придёт
Шрифт:
Анна в изумлении смотрела на Владимира.
— Что с вами?!
— А то, что мне начало докучать ваше поведение! Кто вас просил разыгрывать обморок на балу — или что вы там разыграли?! Вы это нарочно? Готовы на всё, лишь бы причинить мне неприятности?
Он схватил Анну за плечи и встряхнул так, что голова её откинулась назад.
— Владимир, что ты делаешь? Отпусти Анет, ей же больно… — голос Элен в защиту сестры прозвучал слабо, но она хотя бы попыталась. Мачеха же молчала, лишь сверкающими глазами следила за этой сценой.
— Оставь, Элен! Я был слишком мягок с твоей сестрицей! Но сегодня её дерзость
— Сударь, вы что, не слышали доктора Рихтера? У меня был приступ лихорадки…
— Плевать мне, что там плетёт этот доктор, прирученный ещё вашим папашей! — заорал Владимир. — Я же вижу, вам белый свет будет не мил, если не сделаете мне пакость! Довольно!
Он вцепился в руку Анны и потащил её за собой; она попыталась вырваться, однако это оказалось невозможно. Обычно такое спокойное лицо Левашёва исказилось яростью, и Анна впервые по-настоящему перепугалась.
— Что вам от меня нужно? — крикнула она. — Отпустите!
Но он не слушал и продолжал грубо волочить её по коридору, к лестнице… На первой же ступеньке Анна споткнулась и сильно ударилась коленом — но Левашёв даже не замедлил шага. Она судорожно отбивалась свободной рукой; Владимир выругался и схватил её в охапку, точно мешок с мукой.
— Как вы смеете! — хрипела Анна. Он сжимал её так, что стало тяжело дышать; в конце концов злость и страх придали ей силы — извернувшись, она наотмашь ударила Левашёва по лицу. От неожиданности он разжал руки; Анна оказалась на полу.
Даже не чувствуя боли от падения, она вскочила и бросилась по коридору к своим комнатам — там она сможет запереться на ключ…
Позади, на лестнице, легко прозвучали торопливые шаги.
— Владимир, остановись, ради Бога! — Елена налетела на Левашёва и обхватила его руками. — Перестань, это недостойно тебя!
— Прекрати, Элен! Я имею права проучить наконец твою зазнавшуюся сестрицу!
— Не смей! Владимир, ты добрый, умный человек, тебя все любят и уважают! Да, теперь ты расстроен, но завтра одумаешься и поймёшь…
— Отпусти меня!
Однако Елена продолжала стоять, прильнув к нему всем телом и преграждая путь к комнате Анны.
— Пусти, Элен!
— Куда? Зачем? Что ты хочешь сделать?!
Левашёв заскрипел зубами, бормоча проклятия, затем стал высвобождаться из её объятий, но как-то вяло, уже без прежнего бешенства. Правда, он сильно пнул деревянные резные лестничные перила, однако дальше этого не пошёл; Елена же аккуратно поправила щегольской сюртук на своём возлюбленном, пригладила ему волосы.
— Благодарю, — хмуро буркнул Владимир. — Надеюсь, я не сделал тебе больно?
— Со мной всё в порядке, милый. А вот тебе следовало бы выпить немного fine champagne, чтобы успокоиться. А потом ты расскажешь, что тебя так расстроило…
Шаги начали удаляться. Анна ещё раз проверила, хорошо ли заперта дверь, и обессиленно рухнула на постель.
Глава 11
На следующее утро Владимир Левашёв проснулся с крайне мерзким ощущением. Вчера он одержал победу, сумев понравиться всемогущей графине Нессельроде, затем… Затем была Софья Нарышкина, самое чудесное чудо, случившееся в его жизни за последнее время. А вот потом что-то якобы произошло с Анной, и все удачи того
Проклятая Анна с её проклятым обмороком! Впрочем, с утра он уже не так был уверен, что она действовала именно ему назло; однако Анна раздражала его с каждым днём больше и больше. Он устал всё время опасаться каких-нибудь её выходок, что могли бы повредить его репутации. Договориться с ней по-доброму не получалось, от её презрительного тона и подчёркнутого пренебрежения он холодел от ярости и боялся не сдержаться на людях… Ну что ей стоило хотя бы при посторонних быть с ним более милой, не давать никому поводов думать о неладах между супругами Левашёвыми! Нет, с Анной ему никогда не добиться тех высот, которых он хотел бы достичь!
Впоследствии Владимир даже удивлялся, насколько ясно и спокойно смог изложить сам себе эту мысль: от Анны надо избавляться! С ней живёшь будто на пороховой бочке, никогда нельзя на неё положиться, она ни во что не ставит его, постоянно оскорбляет и унижает! Почему он должен всё это терпеть?!
Однако — стоп! Спешить в таком деле не нужно. На миг его воображение нарисовало соблазнительную картину вдовства, вследствие чего он станет свободен от Анны, богат и… Владимир прикрыл глаза: перед мысленным взором снова возникла юная прелестная Софья Нарышкина, незаконная дочь императора Александра — и те возможности, которые он получил бы благодаря союзу с ней. Как она смотрела на него вчера! В самом деле, чем чёрт не шутит — отчего бы и не попытаться?!
Он стремительно соскочил с постели; рядом спала Елена, уткнувшись в подушку. Вчера они так и уснули вместе в её спальне, куда она увела его после того неожиданного приступа бешенства. Сейчас Левашёв вспоминал свою вспышку с некоторым стыдом, и не перед Анной, разумеется, а перед самим собой. Ведь он всегда так гордился своей выдержкой и актёрскими способностями! Однако если бы не Элен…
Да, что касалось Элен. Вот ещё загвоздка: если умрёт Анна, конечно же, Элен будет ожидать, что они с Владимиром будут всегда вместе и он не возьмёт новой жены. Однако — она ему родственница, по закону стать мужем и женой они в любом случае не смогут! И что бы Элен ни думала, он не обязан вдоветь по гроб жизни! Впрочем, этот вопрос его не слишком волновал: Владимир был уверен, что с Еленой он как-нибудь справится; можно даже и не прерывать их отношений, буде она так пожелает. В конце концов, она всегда на его стороне.
* * *
Владимир спустился в столовую. Он не особенно любил эту комнату: здесь раньше было полутемно и мрачно, его непутёвый папаша чаще всего пьянствовал тут и играл в карты, часто на огромные суммы… Отсюда до Левашёва-младшего всё его детство доносились ругательства, звон разбивающейся посуды, то хохот, то выкрики и звуки ударов… Маменька же в это время запиралась наверху в своих покоях, не желая лицезреть пьяный разгул супруга — а вот Владимир, до которого родителям зачастую не было дела, дрожал от страха, представляя, как гости отца подожгут спьяну дом, прибьют папашу в драке, или же кто-нибудь из его собутыльников ворвётся к нему, Владимиру, в комнату… Всё детство он жил в этом страхе, а когда стал подростком — умирал от стыда, опасаясь, что товарищи по учёбе узнают о поведении Левашёва-старшего.