Кабахи
Шрифт:
— Ту лошадь, что ты оставил, Георгий Баламцарашвили увел — понадобилось ему на мельницу за мукой поехать.
— Что, что? Георгий лошадь увел? А кто ему позволил?
— Знаешь что, друг? Это я на правое ухо глуховат, а левым, если за Алазани чихнут, я и то отсюда услышу. Почем я знаю, кто позволил? Да и на что ему позволение — он все колхозное добро своим считает.
Реваз замолчал. Через некоторое время, однако, молчание стало его тяготить, и он заговорил снова:
— А эту лошадь где ты достал?
— Достал не я, я только запряг.
— Чья
— Безбородого Гогии.
— Что? Гогия лошадь тебе одолжил?
— Ну да, одолжил! Он палкой меня со двора прогнал!
— Так как же?..
— А так, что Шавлего перескочил через забор и увел ее силой. Она там же около дома паслась, на краю виноградника.
— Шавлего что-то в последнее время действует вовсю!
— Заодно он отругал Гогию как следует! В поле, говорит, трактор простаивает, а ты тут развалился и кобылу свою разбаловал! Если, говорит, осенний сев провалится, ты в первую голову будешь отвечать. Гогия оторопел — я-то, мол, при чем? А Шавлего вскочил на неоседланную лошадь и давай оттуда вскачь.
— Ему только покажи коня! Вот уж лошадник! Кстати, что он сказал, узнав, что Нико изодрал на клочки стенгазету? Я же знаю, что все это дело — его затея!
— Что он мог сказать? Улыбнулся и посоветовал нам собрать комсомольское собрание.
— Какой в этом толк?
— Шавлего обещал вызвать из Телави секретаря райкома комсомола и привести на собрание этого… твоего дядю Нико.
Реваз улыбнулся и украдкой глянул на Шакрию.
Тот, держась за перекладину арбы, шел за нею, поглядывая исподлобья на спутника.
— Так, по-твоему, Шакрия, дядя Нико только мой и больше ничей? Ну ладно, раз вы так решили, постараюсь привести на ваше собрание и членов партии, если, конечно, комсомольцы не будут иметь ничего против. Молодец Шавлего! Этот парень начинает понемножку мне нравиться.
— Находишь в нем какие-нибудь недостатки?
— Без примеси и золота не бывает. Ну, может, он и впрямь золотой парень… Очень все хвалят вашу стенгазету. Жаль, я не успел ее посмотреть!
— Не огорчайся, что не видел. Там и тебе досталось немножко.
— В самом деле? А я и не знал. Совсем интересно!
— Ну, не так чтобы очень… Интересно было главным образом дяде Нико.
Когда добрались до верхнего конца виноградника, лошади стало совсем тяжело.
Реваз бросил уздечку, присоединился к Шакрии, и оба стали толкать телегу сзади.
Лошадь кое-как дотащила груз до деревенской окраины и остановилась. Ни понуканиями, ни хворостиной не удалось заставить ее сдвинуться с места.
— Постой, дай ей отдохнуть — шутка ли, столько мешков везти!
Шакрия отошел от телеги и взглянул на небо.
— Хлынь уж или прояснись, чтоб тебе обвалиться! Что слезишься, как плаксивая девчонка!
Реваз в свою очередь посмотрел вверх и заморгал сразу намокшими ресницами.
— Не думаю, чтобы полило по-настоящему. — Он внимательно посмотрел на лошадь.
Впалые бока усталого коняги ходили ходуном. Ноздри его раздувались, две струи влажного воздуха с шумом вырывались из них.
Бригадир отер
— Знаешь, что я тебе скажу, Надувной?
— Приказывай, товарищ бригадир. — Шакрия старательно стряхивал воду с рукавов рубахи.
— Мы на этой лошади зерно до склада не дотащим.
— А что делать? Выпрячь лошадь, а мне улечься на ночь под арбой, как дворовому псу? Вот, если сам согласен…
— Да что ты, ей-богу, чуть что, прямо к горлу кидаешься! Послушай, что я скажу!
— Ну говори, ладно — не устраивай целую историю из-за пустяков. Всего-то дела — мешок-другой пшеницы до места довезти. Видишь — я промок до самых костей.
— Слушай, ты, давай-ка укороти язык, думаешь, очень приятно слушать твою дурацкую болтовню?
— Ладно, не кричи — говори, что тебе нужно.
— А вот что. Мы на этой лошади зерно до склада не дотащим. Надо оставить его у кого-нибудь тут, на окраине деревни. Посмотри на тучи — видишь, куда они повернули? Дождя, наверно, больше не будет. Завтра, как только выйдет солнце и подсушит землю, мы эти семена сразу вывезем в поле. Отсюда везти недалеко. И сегодня мучиться не придется, и на завтра дело себе облегчим. Что скажешь, Надувной? Ваш дом ближе всего отсюда. Отвезем к вам?
Шакрия посмотрел задумчиво на бригадира — довод показался ему убедительным.
— Черт с ним, отвезем, раз ты так хочешь. Мне места не жалко. Только уговор: за это сегодня ты сам отведешь лошадь к Гогии и завтра заботу об этой пшенице возьмешь на себя.
5
Солнце спряталось за Алавердской рощей, тусклый медно-желтый оттенок исчез с поверхности болота. Последние отблески косых лучей замерцали на широких листьях кувшинок и лилий. С бугорка, описав дугу в воздухе, прыгнула в воду полосатая лягушка. Недвижное зеленое водяное зеркало разбилось на круги разной величины. Из-под частых лопухов с каштановыми верхушками выскользнула змея — черная, в серебристых пятнах- и, оставив за собой чуть заметный извилистый след, скрылась в камышах на противоположной стороне. Над молчаливой поверхностью трясины поднимались мириады комаров. Трепещущая, гудящая туча колыхалась в воздухе. Низкий, густой комариный звон неприятно отдавался в ушах. Вокруг стоял тяжелый запах гнили, тления, распада. Это было царство желтого злобного духа лихорадки…
Шавлего кинул взгляд на свои заляпанные грязью ноги и подобрал с земли башмаки. Некоторое время он безмолвно глядел на эти, уже объятые вечерней тенью, владения малярии. Почувствовав острый укол, он хлопнул ладонью по щеке. Раздавленное насекомое осталось чуть заметным пятнышком у него на пальцах. Все было ясно, стоять здесь дольше не имело смысла. Шавлего сошел с кочки и двинулся по направлению к Алазани.
«Какой вздор — выделили одного человека и поручили ему уничтожить насекомых… Как будто Гигла может справиться с такой задачей! Да и как уничтожить — гоняться за каждым комаром? До чего же глупо! За сто убитых комаров и мух — один трудодень! Умора!»