Каин: Антигерой или герой нашего времени?
Шрифт:
— Увидим купеческую расшиву — идем на абордаж. Ныне их много с Низу идет. В сабли, купчишек!
И вновь Волга зашумела разбоями. Иван неистовствовал. Казнил не только купцов, но и приказчиков. Стонал торговый люд: то Мишка Заря на Волге разбойничал, теперь Ванька Каин не в меру лютует.
Посыпались жалобы воеводам и императрице, на что последовал сенатский указ, по коему воеводы и магистраты должны принять должные меры.
На Волге появились сыскные суда с пушками и огнестрельным оружием. Встреча с ними ничего доброго для разбойного струга не предвещала. Надо было на какое-то время укрыться.
Как черный ворон, насытившийся кровью, Каин
— Буде, братцы, потрудились. Ныне казной, почитай, изрядно насытились. Отдохнем месячишко-другой.
— Истинно, атаман. В каком-нибудь покойном городишке не худо бы отсидеться, — сказал Кувай.
— Добро, Роман. В больших городах нам ныне не с руки сидеть. Может, Деда позовем. Он много лет по рекам в бурлаках ходил. Может, что-то и посоветует.
Дед-Земеля, малость подумав, высказал:
— Скоро подойдем к селу Покровскому, возле коего река Ветлуга впадает в Волгу. На Ветлуге есть очень тихий и диковинной красоты большое селение, типа небольшого городишка. Раньше там была Варнавинская пустынь, где жительствовал в древние времена, в одиночестве, преподобный Варнава, в честь коего и селение было названо.
— Говоришь, диковинной красоты? Был там что ли, Дед? — спросил Кувай.
— Довелось, ребятушки. Куда только меня не заносило. А диковинное потому, что селение стоит на высоченной Красной горе, едва ли не в пятьдесят саженей. Под горой — река, а за ней и вокруг Варнавина — дремучие хвойные и лиственные леса.
— А про отшельника Варнаву, что знаешь?
— Толковал с местным батюшкой. Сам-то он родом из Устюга, священствовал там. Тяжкое время было для города, ибо время было еще до Ивана Грозного. Черемиса одолевала. Набеги и побудили Варнаву оставить Устюг. И тогда он удалился в ветлужские леса, поселился близ реки Ветлуги на горе Красной и здесь, в месте пустынном, где не было жилья на пятьдесят верст кругом, подвизался в течение двадцати восьми лет до самой смерти, претерпевая всякого рода невзгоды и лишения. Он был погребен на горе Красной. По кончине его ученики и пришедшие сюда для уединенной жизни иноки построили церковь во имя Пресвятой Троицы, а потом и другую, во имя Николая Чудотворца, над могилою преподобного. Вот так и появилась Троицкая-Варнавина пустынь. А позже и подмонастырская слобода появилась, переросшая в большое село. Когда я там был, попы поговаривали, что вскоре пустынь будет упразднена и переименована в уездный город Варнавин Костромского воеводства. Мощи преподобного почивают под спудом соборной церкви. Память преподобного Варнавы издревле чтится 11 июня. Всего в селении одна каменная и восемь деревянных церквей, из которых одна кладбищенская. Немало в Варнавине и староверов.
— Изрядная же у тебя память, Дед. А есть ли какой промысел в городке? — спросил Иван.
— Как не быть, атаман? Жители занимаются хлебопашеством, рыболовством, пчеловодством да кустарным лесным промыслом. Ткут рогожи, плетут лапти и поршни, выделывают посуду из дерева, весной сплавляют лес на судах и плотах.
— Откуда суда в такой глухомани?
— Купцы наезжают за лесом, а лес готовят варнавинцы. Сейчас же ни одного купца в Варнавине быть не должно.
— Пограбить некого, — засмеялся Зуб. — Будем лапти да рогожи тырить.
— Запомни, Васька, когда-нибудь твои шутки погано кончатся. Отберу у тебя казну, а суму твою набью лаптями — и ступай на все четыре стороны… А теперь для всех. В Варнавино прибудем опять-таки торговыми людьми, лес-де понадобился,
139
В описываемые времена многие разбойные ватаги, прежде чем войти в тот или иной город, укрывали свою добычу в глухих лесах. По свидетельству историка С. Злобина еще в ХХ веке были обнаружены клады в лесах Самары, запрятанные в особых поясах Степаном Разиным.
— А коль крот к добру подберется?
— Все-таки трясешься, Зуб. Запомни, даже самый лютый зверь от золота и самоцветов откажется. Не та жратва. Добычу хороните так, чтобы потом не забыть.
— А коль бурлаки заметят? — спросил осторожный Легат.
— Бурлаки останутся на судне. Скажем, у костра решили посидеть. Пояса же наши будут под кафтанами, а когда возвращаться будем, кафтаны не расстегивайте. На судне, пока бурлаки будут заняты греблей, опоясайте рубахи толстыми кушаками.
Глава 17
Красная гора
Варнавино оказалось не так и близко, но чем дальше повольники уходили от Волги, тем спокойнее становилось у них на душе.
Сыскные суда с поставленными на них многопудовыми пушками едва ли сунутся на реку Ветлугу, ибо летом она заметно мелела.
Верст через двадцать кормчий и вовсе категорично заявил:
— Дальше сыскные суда не сунутся, ибо струг и без груза едва проходит.
— А Дед говорил, что по Ветлуге даже суда, нагруженные лесом, ходят. Вот болтун! — осуждающе сказал Васька Зуб.
— Дед истину изрекал. Весной река разливается на несколько верст, становится глубокой и быстрой, вот тем и пользуются купцы.
Чем ближе к Варнавину, тем пустыннее берега. Ни одной деревушки! Но как-то увидели несколько изб. Правый берег здесь был не таким уж и крутым. Неизвестно почему, но Иван пристально разглядывал эту глухую деревушку; пересекал ее глубокий и длинный, тянувшийся на полверсты овраг, поросший березняком и ельником. Вдоль оврага чернели крестьянские бани, а перед ними тянулись к избам огороды.
Крайняя изба упирались в подошву круто вздыбленного над деревенькой взгорья, буйно заросшего вековым темно-зеленым бором. Прибрежная сторона взгорья с годами оползла и теперь стояла высоким, отвесным утесом, на который причудливо выбросили обнаженные узловатые корни, уцепившиеся за откос, посохшие, уродливо изогнутые сосны.
Половину взгорья окаймляло просторное, круглое, словно чаша озеро, раскинувшееся версты на две, соединенное тихим ручьем с рекой Ветлугой. Верхняя часть деревеньки выходила на околицу, за которой начинались крестьянские пашни, выгоны и сенокосные угодья. А за ними, в глубокие дали, уходили дремучие, мшистые леса.