Каирская трилогия
Шрифт:
Ибрахим со смехом воскликнул:
— Откуда у тебя все эти амбиции?
— А почему бы нет?.. Разве Саад-паша не учился в Аль-Азхаре?! Он прошёл путь от студенческого пайка до поста премьер-министра, и одного его слова достаточно, чтобы взбудоражить весь мир, ведь для Аллаха нет ничего невозможного!!
Ясин насмешливо спросил:
— А разве тебя не удовлетворит, если они будут такими же, как Адли Йакин-паша или Абдельхалик Сарават-паша?
Хадиджа закричала, словно прося помощи у Бога:
— Как эти предатели?!.. Они никогда не будут такими же, как те, о которых люди и день и ночь кричат «Долой»!
Ибрахим вытащил из кармана брюк носовой платок и протёр им лицо, которое покраснело от пота и жары вследствие выпитой ледяной воды и горячего кофе. Вытерев лицо, он сказал:
— Если великие люди обязаны своим появлением строгости матерей,
— А ты бы хотел, чтобы я их оставила в покое?
Аиша мягко сказала:
— Я не помню, чтобы мама когда-нибудь ругала хоть одного из нас, не говоря уже о том, чтобы нас бить. Ты разве не помнишь?
Хадиджа словно в оправдание сказала:
— А зачем маме было прибегать к ругани, раз на то был отец! Одного упоминания о нём было достаточно для того, чтобы нас заставить ходить по струнке. У меня же дома отец постоянно отсутствует, есть только его имя, — тут она деланно засмеялась. — И что мне делать в такой ситуации? Если отец — это мать, то мать должна быть отцом…!
Ясин в восторге заметил:
— А я уверен, что ты преуспела и в роли отца! Ты — отец… Это я уже давно чувствовал, но не мог высказать!
Она притворилась, что довольна его словами и сказала:
— Спасибо, госпожа Бамба Кашр [63] …
«Хадиджа и Аиша, такие непохожие лица… Приглядись получше: как по-твоему, которая из них более достойна быть, к примеру, в роли твоей возлюбленной?.. Да простит меня Аллах! Моя любимая вне всяких примеров, я не представляю её домохозяйкой. До чего же трудно такое представить! Чтобы моя возлюбленная была в домашнем халате, сидела с ребёнком или хозяйничала на кухне?! Как ужасно, как отвратительно! Нет, она не обращает ни на кого внимания, она рассеянна и идёт горделивой походкой в изумительном платье по саду или едет на машине в театр; ангел, внезапно совершивший свой счастливый визит на эту землю, уникальный в своём роде, не такой, как остальные, и известный лишь моему сердцу. Её роднит со всеми женщинами лишь одно это слово, ибо я просто не знаю истинного определения, которое подходит к ней. Также и её красоту роднит с красотой Аиши и остальных одно только это слово, ибо я просто не знаю истинного определения для этого. Я посвящаю свою жизнь тому, чтобы узнать тебя, но существует ли вообще иная жажда понять тебя?»
63
Бамба Кашр — популярная египетская певица начала 20 века.
— А интересно, что нового слышно о Мариам?
Аиша вспомнила про свою давнюю подругу и спросила о ней, и это имя произвело разное впечатление на многих из присутствующих: Амина изменилась в лице, так что даже мускулы на нём исказились от сильнейшего негодования. А Ясин прикинулся, что не слышал её вопроса, отвлёкшись разглядыванием своих ногтей. Камалю же эта фраза вернула кучу воспоминаний, потрясших его. Хадиджа холодно ответила ей:
— А чего нового ты ждёшь услышать? Она развелась и вернулась в родной дом!
Было уже поздно, когда Аиша поняла, что по своей небрежности она встала на скользкий и неприятный путь и навредила матери, когда у неё сорвался с языка этот вопрос. И всё потому, что её мать с давних пор начала верить в то, что Мариам и её мать не были искренни, скорбя по Фахми, если вообще не злорадствовали над ними по поводу их горя из-за несогласия отца, господина Ахмада, на помолвку Мариам с её покойным сыном. Хадиджа стала зачинщицей, которая повторяла эту точку зрения, и вслед за ней последовала мать без всяких колебаний или размышлений. Вскоре её чувства к старым соседкам изменились, и сначала она стала относиться к ним с порицанием, а потом и вовсе порвала с ними отношения.
Аиша застенчиво произнесла, пытаясь оправдать свою инициативу:
— Я даже не знаю, что сподвигло меня спросить о ней.
Амина с видимым волнением сказала:
— Тебе не следует думать о ней.
Тогда ещё Аиша объявила о своём сомнении насчёт обвинения в адрес своей подруги, споря о том, что помолвка и всё, что окружало её, хранилось в секрете и не могло достигнуть дома Мариам в то время, и это решительно опровергало любой повод к злорадству её и её семьи… Но её мать не считала такое мнение доводом в столь серьёзном вопросе, что оправдывало запрет на любую незаметную утечку новости о тех, кого она касалась. Аиша не стала долго
— Истину знает только Аллах, мама… Может быть, она невиновна в том, в чём мы обвиняем её.
Негодование Амины только ещё больше усилилось, в отличие от ожиданий Аиши, и на лице её даже промелькнули признаки гнева, казавшиеся странными у неё, ведь она была известна своей кротостью и спокойствием. Дрожащим голосом она сказала:
— Аиша, не говори о Мариам.
Хадиджа, разделяя материнские чувства, воскликнула:
— Хватит уже о Мариам и её поведении!
Аиша смущённо улыбнулась, не говоря ни слова. Ясин по-прежнему был занят своими ногтями, пока не закончилась эта бурная перепалка. Один раз он чуть было не влез в разговор, одобрённый словами Аиши «Истину знает только Аллах, мама…», но его заставил промолчать ответ Амины, сказанный дрожащим, непривычным для неё голосом. Он молчал, но внутренне был благодарен своему языку за все блага, что несло в себе молчание. Камаль следил с интересом за разговором, хотя лицо его ничего не выражало. Он давно уже научился в деликатных неблагоприятных обстоятельствах, — ибо сама любовь заставила его, — притворяться и быть хозяином положения, скрывая свои чувства и изучая людей, если того требовала необходимость, чтобы все думали, что он испытывает противоположные чувства. Он вспомнил, что слышал раньше о «злорадстве» семейства Мариам, и хотя не воспринял это обвинение всерьёз, и на память ему пришло тайное послание, которое он сам передал Мариам, а также её ответ, который он принёс Фахми. То была старинная тайна, которую он хранил раньше и продолжал хранить сейчас из-за обещания, данного брату, и в знак уважения к его пожеланию. Камаль был удивлён тем, как это он тогда не понял смысла послания, что отнёс Мариам — до него это дошло лишь недавно, когда смысл его пробился в нём самом в виде новой жизни… По его выражению, то послание было камнем с загадочными важными надписями, выгравированными на нём, пока к нему не пришла любовь и не решила все загадки. От него не ускользнул гнев матери — это было новым явлением в её жизни, неизведанным ранее, в тот роковой период. Она больше не была такой, как раньше. Это не была серьёзная или постоянная перемена, но время от времени на неё накатывали подобные приступы, чего раньше не случалось с ней, а если всё-таки и случались, то она не поддавалась им. Что он мог сказать об этом? Раненое сердце матери, о котором он знал совсем немного — только то, что прочитал в своих книгах. Он очень страдал из-за неё. Но что же скрывалось за поведением Хадиджи и Аиши? Можно ли было обвинить Аишу в том, что её воспоминания о Фахми потускнели? Он не представлял этого и не мог стерпеть саму эту мысль. Она была добродушной, и в сердце её было достаточно места для любви и дружбы. Как казалось, она была склонна — и в этом её можно было оправдать — считать Мариам невиновной, а может быть, она просто тосковала по тем временам, когда они были подругами, ибо сердце её было открыто всем людям. Хадиджа же была задушена семейной жизнью, и считалась лишь матерью и домохозяйкой, потому ей не было необходимости в Мариам или в ком-либо ещё. От всего прошлого у неё остались лишь крепкие чувства к собственной семье, особенно к матери, по следам которой она пошла. В том не было ничего удивительного!..
— А вы, господин Ясин, до каких пор вы будете холостяком?
Ибрахим обратился с этим вопросом к Ясину, побуждаемый искренним желанием очистить атмосферу в комнате. Ясин шутливо ответил:
— Юность меня давно покинула, так что это дело решённое!
Халиль Шаукат серьёзным тоном, указывавшим на то, что он не понял шутку Ясина, произнёс:
— Я женился, когда был примерно в вашем возрасте. Вам разве не двадцать восемь?
От упоминания о возрасте Ясина Хадиджа почувствовала досаду, так как это косвенно указывало и на то, сколько лет ей, и она резко сказала Ясину:
— А разве ты не женился и не избавил людей от разговоров о твоей холостяцкой жизни?
Ясин, который в первую очередь стремился быть любезным с Аминой, сказал:
— Прошли годы и заставили человека позабыть о своих желаниях!
Хадиджа повернула голову назад, будто её подтолкнули кулаком, и бросила на него взгляд, который говорил: «Шайтан, ты одержал надо мной верх», и вздохнув, сказала:
— Увы тебе! Скажи лучше, что брак тебе больше не нравится — это будет честнее всего!