Каирская трилогия
Шрифт:
— А разве так уж плохо, папа, если однажды я стану таким, как Аль-Манфалути?
Господин Ахмад с изумлением произнёс:
— Шейх Мустафа Лутфи Аль-Манфалути?!.. Да смилостивится над ним Аллах. Я его пару раз видел в мечети нашего господина Хусейна… Но насколько я знаю, он не был учителем, он намного выше этого. Он был одним из товарищей Саада и писателем, и к тому же, выпускником Аль-Азхара, а не учителем. Но никакой Аль-Азхар не имеет отношения к его величию. Это был дар от Аллаха… Так о нём говорят!! Но мы обсуждаем твоё будущее и институт, в который ты должен поступить. Давай оставим
Камаль, защищаясь изо всех сил, сказал:
— Я взираю не только на личность Аль-Манфалути, но и на его образованность, и не могу найти иного института, который был бы настолько близок к моей цели, или, по крайней мере, этот путь пролегает через педагогический колледж, вот почему я отдал ему предпочтение. У меня нет особого желания становиться учителем, но я выбираю этот путь, потому что он приведёт меня к взращиванию мысли…
— Мысли?!..
Ахмад вспомнил отрывок из песни, которую пел Аль-Хамули: «Мысль бродила где-то. Помогите же мне, льются слёзы из глаз», которую он когда-то в прошлом любил и напевал. Это и есть та самая мысль, к которой стремится его сын? Он удивлённо спросил его:
— А что это — взращивание мысли?
Камаля мучила растерянность. Он проглотил слюну и тихим голосом ответил:
— Я, наверное, не знаю, — он любезно улыбнулся. — Если бы я знал, что это, то мне не было бы нужды изучать это!
Отец неодобрительно спросил:
— Если ты и сам не знаешь, то по какому праву тогда выбрал это?..А?.. Ты что, жаждешь унижения просто ради Аллаха?
Огромным усилием Камаль подавил в себе смущение, и подталкиваемый желанием защитить своё счастье, ответил:
— Культура мысли это намного больше того, что можно осознать, она среди прочего ищет происхождение жизни и судьбы!
Отец в недоумении смотрел на него некоторое время, прежде чем сказать:
— И ты ради этого хочешь пожертвовать своим будущим?.. Происхождение жизни и судьбы? Мы произошли от Адама, и судьба наша — попасть в рай или ад. Или есть что-то новое в этом?
— Нет, конечно. Я знаю об этом. Я только хочу сказать…
Отец перебил его:
— Ты что, с ума сошёл?.. Я спрашиваю тебя о твоём будущем, а ты отвечаешь, что хочешь узнать о происхождении жизни и судьбы!.. А потом что ты будешь делать?.. Откроешь лавку предсказания судьбы?!
Камаль испугался, что поддастся смущению и замолчит, а значит, сдастся или будет вынужден принять точку зрения отца. Набравшись храбрости, он сказал:
— Простите меня, папа, если я не смог хорошо объяснить своё мнение. Я хочу продолжить своё филологическое обучение, которое начал после вступительных экзаменов, учить историю, языки, мораль, поэзию. А насчёт будущего, то всё в руках Аллаха!
Ахмад с гневным сарказмом закричал, будто заполняя пробелы, о которых Камаль промолчал:
— И выучи также искусство заклинания змей, кукловодства, гадания на хрустальном шаре и прорицания. Почему нет? Да простит тебя Аллах. Ты и впрямь подстроил для меня такой сюрприз?.. Нет силы и могущества, кроме как у Аллаха!
Господин Ахмад убедился, что положение
— Не будь же таким глупым. Есть в твоих мозгах что-то, чего я не могу понять, и прошу у Аллаха даровать тебе спасение от этого. Будущее — это не игра и не забава, это твоя жизнь, и другой у тебя не будет никогда. Подумай над этим хорошенько. Тебе лучше всего изучать право. Я лучше тебя знаю этот мир, и у меня полно друзей из разных слоёв общества; все они разделяют это же мнение. Ты же пока просто несмышлёный ребёнок и не знаешь, что такое быть прокурором или судьёй. Эти профессии вертят миром, и в твоих силах освоить одну из них. И как ты можешь вот так запросто отвергнуть их и сделать выбор в пользу… учительства?!
Камаль был очень сильно огорчён и разгневан его словами, и не только из-за почётности быть учителем, а прежде всего из-за пренебрежения отца перед знаниями — истиной по его мнению! Он не был отличного мнения о тех профессиях, что вертят миром. Часто он обнаруживал, что писатели, которые вдохновляли его, называли эти профессии пренебрежительными эпитетами, указывая на их поддельное величие и эфемерную славу, и верил, разумеется, их словам о том, что подлинное величие — лишь в жизни ради истины и знаний. Все проявления власти и знатности были связаны в его голове с фальшью и ничтожностью, хотя он опасался заявить откровенно о своём убеждении, чтобы не рассердить ещё больше отца. Он ласково и дружелюбно сказал:
— В любом случае, педагогический колледж — это высшее образование!
Ахмад долго думал, а затем с досадой и отчаянием вымолвил:
— Если у тебя нет желания изучать право, раз уж ты из тех людей, кому нравится быть жалкими, то выбери какое-нибудь уважаемое училище: военное или полицейское… это лучше, чем ничего!
Камаль в тревоге спросил:
— После того, как я получил диплом бакалавра, мне поступать в военное или полицейское училище?!
— А что ещё делать, если у тебя нет подготовки в области медицины?!
В этот момент Камаль почувствовал, что свет, исходивший со стороны зеркала, попадает в его левый глаз и мешает ему, и он перевёл взгляд на платяной шкаф, на котором отражались лучи послеполуденного солнца, просачивавшиеся в комнату через окно, что выходило на двор. Лучи ползли с противоположной стены на кровать, пока не исчезали в зеркале, предвещая тот момент, когда отец отправится в свою лавку. Он немного отодвинулся в сторону от отражавшегося света, затем глубоко вздохнул, что показывало, как ему тяжело, и предвещало плохую или хорошую весть, и в то же время окончание разговора, и мрачно сказал: