Каирская трилогия

Махфуз Нагиб

Она улыбнулась — а её улыбка была весьма женственной — и произнесла:

— Приятный комплимент!..

— Я и в самом деле рад познакомиться с вами…

Да, так и было на самом деле. Но не следует доходить до недоразумений, которые бы разволновали его: вероятно, то была естественная реакция такого молодого человека, как он. «Будь бдителен, не кидайся вновь в подобное тому, что произошло тогда в Маади, ведь следы печали в твоём сердце ещё не стёрлись…»

35

— Добрый вечер, тётушка.

Джалила проследовала к своему излюбленному месту

в гостиной. Едва они оба уселись на диване, как женщина позвала служанку, и та принесла напитки. Джалила принялась смотреть, как та расставляет их и готовит столик, пока служанка не закончила и не удалилась. Тут она повернулась к Камалю и сказала:

— Племянничек, клянусь тебе, я больше ни с кем, кроме тебя не пью вечером в четверг. Мне так нравилось выпивать на пару с твоим отцом в старые времена. Но в то время я пила также и со многими другими…

Камаль сказал про себя: «До чего же мне нужно выпить! Не знаю, какой бы была жизнь без алкоголя!» Затем он обратился к ней:

— Однако виски исчез, тётушка, как и множество других благородных напитков. Говорят, что во время последнего налёта Германии на Шотландию был разгромлен склад известнейшей во всём мире винокурни, так что потекли самые настоящие реки виски…

— Душу бы отдала за такой налёт! Но скажи-ка мне, прежде чем захмелеешь, как поживает господин Ахмад?

— Не лучше и не хуже. Мне тяжело видеть его в таком состоянии, госпожа Джалила. Да смилостивится над ним Господь Бог наш…

— Я бы так хотела навестить его. Не найдёшь ли ты смелости, чтобы передать ему от меня привет?

— Что за новости!.. До Судного Дня не хватает только этого!

Пожилая женщина рассмеялась и сказала:

— Ты считаешь, что такой мужчина, как господин Ахмад, может себе представить, что любой человек невинен, особенно из его собственного семейства?

— А если и так, то что с того, прекраснейшая из дам?… Ваше здоровье!..

— И твоё… Атийя может припоздниться, так как её сын болен…

Камаль с интересом отметил:

— В прошлый раз она об этом не говорила!..

— Да, просто её сын заболел в прошлую субботу. Она, бедняжка, просто надышаться на него не может. И если с ним приключится несчастье, она теряет рассудок…

— Какая хорошая женщина и какая злосчастная судьба. Я уже давно понял, судя по ней, что она вынужденно ведёт такую жизнь…

Джалила то ли насмешливо, то ли весело сказала:

— Если такому, как ты, надоедает собственная благородная профессия, то что уж говорить о ней?

Тут пришла служанка с ароматной курильницей, меж тем как осенний влажный воздух проникал в гостиную через последнее открытое окно. Алкоголь оказался весьма горьким на вкус, хотя и крепким. Но тут вдруг слова Джалилы о его профессии напомнили о чём-то важном, что он почти забыл, и он произнёс:

— Меня уже было перевели из Каира, тётушка. И если бы это случилось, то сейчас я бы уже готовил чемоданы для переезда в Асьют!..

Джалила ударила себя ладонью в грудь и воскликнула:

— Асьют! Как вам это понравится? Да что б туда выслали наших врагов! Что случилось?

— Всё в конце концов вышло хорошо, слава Богу!

— У твоего отца знакомых в министерствах не счесть, словно муравьёв…

Камаль качнул головой, словно соглашаясь с ней, но комментировать не стал. Она по-прежнему представляет себе его отца в ореоле

славы, как в былые времена. Но откуда ей знать, что когда он передал новость о своём переводе отцу, тот с сожалением заявил: «Нас больше никто не знает. Где же наши друзья теперь, где?» Но прежде он отправился к своему давнему другу Фуаду Аль-Хамзави — возможно, тот знал кого-нибудь из высших кругов в Министерстве образования. Однако этот важный судья ответил ему: «Весьма сожалею, Камаль, но по своей должности я судья, и не могу никого просить об услуге». В итоге он обратился к Ридвану, своему племяннику, несмотря на стыд, и в тот же день его перевод был отменён! «Какой важный молодой человек!» Оба они были служащими одного и того же министерства, состояли в одном государственном чине, только Камалю было тридцать пять, а Ридвану двадцать два. Но разве мог ожидать учитель начальной школы чего-то лучшего? Больше невозможно было искать для себя утешения в философии или притязаниях на то, что он был философом, ведь быть философом совсем не значит повторять слова других философов, словно попугай. Сегодня каждый выпускник литературного факультета мог написать как он или даже лучше. У него была одна надежда — собрать и опубликовать все свои сочинения в одной книге. Но все эти дидактические статьи больше ничего не стоили. А сколько сегодня появилось книг? Он же не был даже каплей в этом океане, и был сыт по горло этой скукой. Когда же поезд его остановится на остановке под названием «смерть»?

Он поглядел на рюмку в руке «тётушки», затем на её лицо, говорившее о солидном возрасте, и не мог не восхититься ею. Затем спросил:

— Что вы такого находите в алкоголе, тётушка?

Она обнажила свои золотые зубы в улыбке и ответила:

— По-твоему, я пью сейчас? То время прошло, и ни следа от него не осталось. Это для меня как кофе — не больше, и не меньше. В самом начале карьеры я настолько напилась на свадьбе в Биргаване, что мой оркестр поздно ночью был вынужден тащить меня на руках в мой экипаж. Да избавит тебя Господь наш от подобной злой участи!..

«Но выпивка по-прежнему самое лучшее, что может предложить нам этот не самый лучший мир»…

— А испытывали вы высшую точку опьянения?… Я достигал этого после двух рюмок. Сегодня же мне для этого требуется восемь. А сколько завтра — я и сам не знаю. Однако это необходимость, тётушка. Только тогда моё израненное сердце пляшет от восторга…

— Братец, у тебя и без спиртного живое и весёлое сердце…

«Весёлое сердце! А как же эта печаль-подруга? И разнообразный дым, поднимающийся из костра его полыхающих надежд? У человека, что томится от скуки, только и осталось, что напиться. В этой ли гостиной, в той ли спальне, если придёт женщина, выхаживающая своего больного сына?» Он и она достигли единого пункта назначения в этой жизни — жизни, которая ничего не стоит.

— Боюсь, что Атийя не появится!.

— Она обязательно появится. Разве больному не нужны деньги?

«Какой ответ!», подумал он. Однако Джалила не дала ему возможности задуматься над этим, склонившись к нему с интересом и принявшись разглядывать его. Затем тихо сказала:

— Осталось всего несколько дней!

Не понимая, на что она намекает, он сказал:

— Да продлит Господь наш ваши годы и не лишит меня вашего общества!

Она улыбнулась:

— Брошу я эту жизнь!