Как приручить Обскура

Фальк Макс

Криденс, дорвавшись до возможности разглядеть его, теперь жадно, практически алчно шарил взглядом по его телу, будто не верил, что эта роскошь ему доступна. Грейвз улыбался, не мешая тёплой ладони скользить по груди и по животу. Криденс взволнованно дышал, его взгляд беспорядочно бегал от груди к плечам и шее, от них к паху, коленям, цеплялся за руки и пальцы, поднимался к лицу, будто Криденс проверял, не передумал ли Грейвз, не сердится ли он, что его так бесцеремонно, бессовестно разглядывают.

Во взгляде Криденса сквозило какое-то детское изумление,

будто он вообще раньше не представлял, что Грейвз может существовать в плоти и крови, что белая рубашка, чёрные брюки и чёрный жилет не являются частью его сущности, не растут прямо из кожи.

Грейвз чувствовал себя польщённым этим голодным взглядом. Он больше не чувствовал, что что-то не так. Не хотел отделять его от себя даже тонкой тканью рубашки.

— Я не делал этого раньше, — сказал он, отвечая на заданный вопрос, и медленно водя пальцами по спине Криденса, — потому что мы оба были к этому не готовы.

— Я всегда был готов, — заявил Криденс и густо покраснел.

— Нет, — Грейвз улыбнулся в ответ и легонько, шутливо тронул его пальцем за нос. — Ты оказался готов, когда потерял всякий стыд и чуть не порвал на мне рубашку.

— А вы?..

Криденс демонстрировал лицом всё многообразие оттенков густого румянца. У него был красный нос, красный лоб, красные уши и даже красный подбородок.

— А я оказался готов, когда меня это совершенно не обеспокоило, — сказал Грейвз и глянул на часы на каминной полке. Половина второго. Улыбка стаяла с губ сама собой. — Нам пора, — тихо сказал он.

От столика в глубине ресторана, где они с Криденсом заняли место, отлично просматривался весь зал. Господин посол всегда резервировал стол у окна, и Грейвз сел так, чтобы оттуда его было хорошо видно.

Лихтенберг и Эйвери появились без пяти минут два. Грейвз встретился с ними взглядами, и Талиесин счёл необходимым подвести своего спутника поближе, чтобы представить приятелям-американцам: мистеру Грейвзу и мистеру Уэйнрайту.

Германский посол Тиль Лихтенберг был таким явственно породистым потомком викингов, что по нему, казалось, можно было бы проследить весь путь суровых северных воинов сквозь века.

Лёд и сталь, — подумал Грейвз, пожимая твёрдую сильную руку. Лёд — светящиеся голубые глаза на грубом, красивом прямоугольном лице. Сталь — прямая спина, прямой взгляд и математически скупые жесты. Улыбка на таком лице казалась неестественной. Рядом с Талиесином он выглядел, как большая белая акула рядом с колибри: проглотит и не заметит.

Впрочем, Грейвз знал, что колибри — это притворство. Талиесин прикидывался маленькой безобидной птичкой, а на деле вполне мог оказаться жизнерадостным крокодилом. Вот и посмотрим тогда, кто кого.

Если мистер Лихтенберг и был рад познакомиться с Грейвзом, он этого никак не выдал. Его вежливость была прохладной и незаинтересованной. Это только укрепило Грейвза в подозрении, что на самом деле господин Лихтенберг крайне заинтересован: слишком уж хорошо он это скрывал. Отбросив ложную скромность, Грейвз мог

с уверенностью сказать, что занимал в прошлом слишком высокий пост и был слишком нелюбим в Германии, чтобы её посланник был так показательно равнодушен к его персоне.

Интересно, что привело его в ряды сторонников Гриндевальда?.. Идеология?.. Желание открыть магический мир не-магам?.. Грейвз чувствовал острое сожаление, что нельзя объединить столики и завязать разговор на эту волнующую тему. Он проводил господина посла взглядом, и когда тот занял свой столик у окна, поймал на себе несколько коротких изучающих взглядов. Да, мистер Лихтенберг явно был заинтригован. Расчёт был верным. Теперь он наверняка заведёт разговор с Талиесином, а потом доложит всё Гриндевальду… Может быть, у них с Криденсом осталось время до вечера. Или до завтра. Совсем немного, но оно ещё есть.

Криденс выглядел хмуро. Грейвз успокаивающе улыбнулся ему и взял у официанта меню. Заказал бутылку розового вина, отбивную с шалфеем и сливками и мятное печенье на десерт. Криденс выбирал долго. Сдерживая немного нервное хихиканье, расспрашивал, что означали смешные французские слова: киш лорен, рататуй, фрикассе. Хождения по таким местам наконец стали для него привычными, и он больше не пытался найти что-нибудь попроще и подешевле, а выбирал, полагаясь исключительно на свой вкус. Вкус у него был с налётом экзотики: он любил острое, кисло-сладкое, пряное и, как оказалось, обожал маринады.

— Магия может отправить письмо в прошлое?.. — спросил Криденс, когда молчаливый вежливый официант в белой куртке отошёл от их столика.

Грейвз помрачнел. Как бы он хотел, чтобы это было возможно. О скольких ошибках он бы предупредил, сколько советов он бы дал самому себе… Скольких людей он бы спас. Родители не отправились бы в тот круиз. Лоренс…

— Нет, — коротко ответил он, вынырнув из своих мыслей. — Нельзя. А кому ты бы хотел написать? — спросил он, чтобы поддержать разговор.

Криденс взял вилку, задумчиво повертел в пальцах.

— Себе, — сказал он.

Да, это был очевидный ответ. Грейвзу стало любопытно, о какой ошибке Криденс хотел бы предупредить себя. Не доверять Гриндевальду? Попытаться найти Грейвза, когда всё только ещё началось?.. Пожалуй, на месте Криденса он бы так и сделал. Он бы и сам предупредил себя, будь у него эта возможность.

— Я сказал бы себе, — негромко продолжал Криденс, — что вас не надо бояться. Что вы хороший человек, что вы…

Он ненадолго прервался, опустил глаза. На его скулах проступил румянец. Он смотрел в пустую тарелку, на которой глянцево блестел огонёк зажжённой свечи, будто искал там ответ. Он слегка ссутулился, но голову в плечи не втянул. Грейвз наблюдал за ним с неподдельным интересом. Нет, не потому, что Криденс вдруг решил наговорить ему комплиментов. Не потому, что ждал благодарности. А потому, что Криденс — впервые — оглянулся назад и увидел, как сильно он изменился. Осознал, отчётливо и ясно, кого должен благодарить за свою новую жизнь — и хотел это выразить.