Как приручить Обскура
Шрифт:
Он говорил медленно, уже не пытаясь, как в самом начале, глотать слова. Это было бесполезно. Гриндевальд уже столько всего знал о нём, что новое унижение почти не вызывало сопротивления.
— И как ты предпочитаешь развлекаться с ними?.. — с неподдельным интересом спросил Гриндевальд. Судя по голосу, он наслаждался каждой минутой допроса. — Ртом, руками… в задницу?..
— Ртом, — бесцветно сказал Грейвз. — Больше всего — ртом. Я люблю, когда они мне сосут. Ставлю на колени, держу за волосы. Всегда смотрю. Заставляю смотреть в ответ.
— А
— Я брезглив. Мне редко хочется… войти с чёрного хода.
— Есть кто-то особенный?.. — небрежно спросил Гриндевальд.
— Нет, — с усилием повторил Грейвз, глядя ему в глаза. — У меня нет постоянного партнёра. Я никого не трахаю дважды. Я ни в кого не влюблён. У меня нет близких людей. Никто не привязан ко мне. Меня некем шантажировать, — не сдержав торжества, бросил он.
— Перси, Перси, Перси, — Гриндевальд вздохнул, подошёл ближе и подцепил его за подбородок покровительственным жестом: — Дурачок Перси. Раз у тебя нет близких — никто и не поймёт, что ты — это уже не ты…
— Тебе никто не поверит, — твёрдым шепотом повторил Грейвз.
— Не скучай без меня, милая Шахразада, — ухмыльнулся Гриндевальд, доставая палочку. — Я хотел бы провести с тобой больше времени, но дела вынуждают нас ненадолго расстаться. Когда я вернусь, мы продолжим.
И палочка коснулась виска, погружая Грейвза в беспамятство — уже знакомое, глухое и чёрное.
***
— Перси, не будь букой, выбирайся размять ноги хоть иногда, — сказал Гриндевальд, заходя в облезлую комнату с чашкой чая в руках. Грейвз старался не прислушиваться к запахам еды, которые тянулись через приоткрытую дверь. Живот давно сводило от голода, обоняние обострилось. Аромат крепкого чёрного чая с ложечкой сахара вызвал у Персиваля головокружение.
Гриндевальд трансфигурировал себе низкое кресло у облезлой стены, сел, положил ногу на ногу. Он был в своём собственном облике, вот только одежда была с плеча Грейвза. Персиваль прекрасно узнал свой любимый фасон, свою рубашку и свои запонки. Ублюдок явно успел побывать у него дома. Где ещё он копался?.. В спальне?.. В библиотеке?.. Нижнее бельё тоже позаимствовал из комода?..
Гриндевальд шумно отхлебнул чай:
— Знаешь, Перси, правду говорят: первый рабочий день — самый тяжёлый. Пока ты здесь прохлаждаешься, я выполнял, между прочим, твою работу, — осуждающим тоном сказал он. — Бегал подтирал задницу твоим аврорам, уверял мадам Президент, что великий тёмный маг Геллерт Гриндевальд не посмеет сунуть нос в Нью-Йорк, тренировал суровый взгляд на подчинённых. Знаешь, очень эффектно, — он зевнул, прикрыв рот ладонью, — стоит выйти куда-нибудь, встать эдак, руки в карманы, с задумчивым видом поглядывая по сторонам — все тут же пугаются и начинают работать в два раза быстрее. Дарю идею. Если выживешь — обязательно проверь, сам увидишь.
Грейвз не смотрел на него, ему было омерзительно. Он стоял у окна,
— Ты голоден? — с интересом спросил Гриндевальд, позвенев ложечкой о край чашки. — Да?.. Нет?.. Я не вижу, — он нахмурился, вглядываясь в его лицо, будто этот важный вопрос беспокоил его не на шутку. — Перси, не играй со мной в прятки, это бессмысленно.
Из разбитого окна ветер приносил запах соли и водорослей, гниющих на берегу по кромке прилива, совсем рядом слышался ворчливый шорох прибоя.
— Считай, что ты стал магглом, — предложил Гриндевальд. — Или не-магом, как вы их тут называете. Никакого тебе волшебства. Никакой возможности бежать. На суицид ты не решишься, — он усмехнулся. — Слишком влюблён в свою идеальную жизнь и у тебя ещё теплится надежда её вернуть. Ужинать будешь?.. — буднично спросил он, глянув в соседнюю комнату через пустой дверной проём. Там, на столе, высились вазы с фруктами, между ними стояли тарелки, супница, соусник… Лиможский фарфор, мать любила его. Золотые гроздья мимозы на широком изумрудном ободе. Гриндевальд даже сюда запустил руки. Как бы не пришлось после него столовое серебро пересчитывать.
Грейвз продолжал молчать. Рано или поздно Гриндевальду надоест кривляться, и допрос возобновится. До тех пор он не собирался издавать ни звука.
— Перси, ты ведёшь себя, как ребёнок, — укоризненно сказал Гриндевальд. — Взрослый человек на твоём месте давно понял бы, что со мной не надо играть. Со мной надо сотрудничать, — он широко улыбнулся. — Либо ты сотрудничаешь со мной сам, либо под Веритасерумом. От него у тебя глаза делаются, как у щенка — я этого не люблю, выглядит как-то пугающе.
Грейвз отвернулся к окну, продолжая хранить молчание.
— Если тебе хочется морить себя голодом — я не возражаю, — сказал Гриндевальд. — Сбросишь пару фунтов — будешь выглядеть на полгода моложе. Потом я всё равно заставлю тебя есть, — небрежно сказал он и снова зевнул. — Но пока не смею прерывать твоё наслаждение собственным стоицизмом…
Гриндевальд поставил чашку на пол, пригладил белые волосы.
— Не знаю, какие у тебя планы на завтра, а у меня с утра встреча с Даклендом и Брукс. Кто-то в Чикаго, говорят, научился чеканить фальшивые драготы… Хотя тебе наверняка это не интересно, — сказал он, заметив, как у Грейвза азартно блеснули глаза. — Кстати, что это за семейка Бэрбоунов?.. Мутят воду, вынюхивают… Я разве не должен за ними приглядывать?..
Грейвз ощутимо вздрогнул, сжал губы.
Криденс. Криденс Бэрбоун, постыдный, грязный секрет. Забитый, сутулый юноша с губами потрясающей формы, скуластый, темноглазый, запуганный — Криденс был тайной, которую Грейвз охранял почище секретов государственной важности.
— Так-так, это интересно! — Гриндевальд сверкнул глазами. — Мы что-то нащупали, да?..
Грейвз ответил тяжёлым взглядом, качнулся вперёд, но Гриндевальд ткнул в него палочкой:
— Империо.