Калтонхолл

Копылов С В

– Дяденька...
– протянул Оливер, когда понял, что уже не в силах нагнать уходящий отряд. Ковыляющий последним мужчина с бурой повязкой ниже спины обернулся и, злобно ухмыльнувшись, молча продолжил идти вперед. Мальчик узнал в нем накинувшегося на него в башне-лечебнице ополченца.

Глядя на удаляющихся людей, он почему-то не испытывал страха. Все, чего ему хотелось в тот момент, это сесть и дать одеревеневшим ногам отдых. Левую он вообще перестал чувствовать.

"Должно быть, вымотался я за ночь-то, да и мертвяк с ножом..." - подумал он, пытаясь собраться с силами.

– Надобно идти... дальше...
– сказал самому себе маленький воин, почувствовав, что его язык пересох, словно обожженная глина. Он

сделал еще пару мучительных шагов, и земля ушла у него из-под ног, так что ему пришлось опереться на каменную ограду сада. Часто дыша, Оливер доковылял до ближайшего дерева и повалился под него, ухватившись ослабевшими руками за ствол. Сердце бешено колотилось, отдаваясь ударами молота в голове. Он чувствовал, словно задыхается даже на свежем воздухе. Веки превратились в тяжеленные печные заслонки и так и норовили сомкнуться. Оливеру стало решительно все равно, останется ли он один посреди осажденного города и настигнет ли его нежить. Так сильно он еще никогда не уставал. Спать... нет, сначала пить... целое ведро бы сейчас выхлебал... Надо вставать и идти, он не должен... нет, он не сможет сейчас подняться...

Его мысли стали путаться, но где-то на задворках сознания еще звучал голос: "Нужно лишь немного передохнуть! Ты еще не отомстил за них!" Тут перед ним внезапно возникли отец, матушка с мирно спящим Ноем на руках и улыбающаяся Лорри. Оторопев, Оливер попытался протянуть к ним руку, но та словно весила тысячу пудов. Они смотрели на него ласковыми глазами, в них не было ни капли осуждения. Он хотел им сказать, что сожалеет обо всем, но язык не слушался.

– Ты настоящий герой, я горжусь тобой!
– раздался хриплый голос отца, почти сразу же подхваченный матерью и сестрой. Наверное, это самой лучшее, что он когда-либо слышал.

Оливер понимал, что они мертвы, и это всего лишь сон, который развеется, когда он очнется, но как же прекрасны были эти грезы...

_____________________________________________________________________________

При каждом ударе по воротам Роб вздрагивал. Отряд Троя все еще держал позиции на крыше, тогда как люди на стенах уже оставили их. На глазах у Роба ящеры-наемники вывели уцелевших ополченцев с восточного прясла, однако он не заметил среди них тысяцкого, который отправился туда ранее. Соратники Роба, не считая измотанного светличного и доносчика Сопли, начали поглядывать на десятника с откровенной неприязнью - горшки с маслом и смолой кончились, на исходе были и камни, вдобавок, еще и праща сломалась от долгого использования, но приказа отходить Трой так и не отдавал. Внизу уже сновала нежить, перевалившая через стены до того, как все выходы были наглухо забиты, и то и дело вспыхивали короткие яростные схватки. Начальник стражи, командуя обороной ворот, выстроил перед ними копейщиков с полуторасаженными пиками в три линии, расположил уцелевших лучников за ними, а сам с пехотой прикрывал строй от мертвецов. Почти все светличные и маги либо ушли с тем сотником, либо полегли в бою. Роб понимал, что люди боялись. Они пятились от ворот, когда те вновь сотрясал чудовищный таран, оглядываясь друг на друга. Побеги сейчас хоть один - и все ринутся за ним.

– Держать строй!
– орал Эдрик, силясь навести порядок.
– Кто бы ни ворвался в эти ворота, остановим его!

– Слезать надобно!
– глухо отозвался Лиам, оборачиваясь к десятнику, но тот лишь взмахнул мечом и неизменно ответил:

– Наше место здесь. Его надобно удержать, и иного не указа не было.

Роб выругался про себя, поминая этакого дуболома, который скорее положит весь отряд, чем прислушается к голосу рассудка. Снизу раздался очередной удар, и на сей раз он был сопровожден металлическим скрежетом. К этому времени все подпорки отлетели от ворот, и лишь засов и петли удерживали их от открытия. Роб увидел, как левая створка пошатнулась,

осыпав каменной крошкой и обломками землю под собой.

– Готовсь!
– зычно скомандовал Эдрик.
– Копья к бою!

Следующий удар наполовину выломал ворота. Створка повисла на одной петле и засове. Что-то чудовищно тяжелое навалилось на врата снаружи, и раздался треск.

– Стоим насмерть, и да помогут нам Небеса!
– прокричал Эдрик как раз в тот момент, когда створка с грохотом повалилась наземь. Из арки на ополченцев вышло самое отвратительное создание, которое когда-либо доводилось видеть Робу. Это было ужасающее чудовище, слепленное из мертвых туш животных и больше походившее на груду гниющего мяса, оживленную лишившимся рассудка некромантом. Росту в нем было аршинов шесть, толстенные лапы держали окованный железом ствол немолодой сосны, бочкообразное туловище держалось на двух коротких, гниющих ногах, а венчал все это огромный бычий череп, лишенный плоти. Смрад тления от чудовища был столь силен, что даже людям на крыше стало дурно.

Начальник стражи застыл на мгновение перед отвратительным порождением скверны, подняв топор в воздух, и, очевидно, не веря собственным глазам. Чудовище молча взмахнуло своей дубиной, и Эдрик в тот же миг разлетелся кровавыми ошметками. Строй рассыпался, люди подались назад, сминая друг друга, и жуткое орудие опустилось вновь, проделав брешь в бегущей толпе. От шагов твари задрожала крыша под ногами перепуганных людей Троя, от изумления даже переставших швырять камни. Через сорванные ворота в город хлынул поток нежити.

– Свет Небесный!
– пробормотал бродяга Лиам в искреннем ужасе.

– Уходим!
– взвизгнул кто-то за спиной Роба. Сам рабочий так и остался стоять на краю крыши с булыжником в руках, понимая, что для такой твари это все равно что галька из реки.

– Чего застыли, олухи!
– взъелся Трой.
– Бревно скидывай!

Роб вышвырнул бесполезный камень и вместе с Соплей кинулся к последнему бревну. Остальные недвусмысленно глядели на люк вниз.

– Стоять!
– наперед осадил Трой. Тут к нему повернулся светличный с явным желанием что-то сказать, но едва послушник открыл рот, стрела угодила ему в скулу, пробив челюсть насквозь и выбив зубы. Он выпучил глаза и испуганно замычал, захлебываясь собственной кровью. Двое оставшихся ополченцев подхватили его под руки и стали оттаскивать от края. Роб, уже взявшийся за один конец бревна, кинул взгляд в сторону, откуда прилетела стрела, и с ужасом увидел несущийся прямо на него черный сгусток.

"А защиты нет боле..." - мелькнуло у него в голове, когда он отпрыгнул и спрятался за бревно. Самого попадания он не увидел, лишь почувствовал на мгновение леденящий могильный холод за спиной и жуткий страх. Когда он осмелился поднять голову, все трое у противоположного края крыши были мертвы. Их бледные тела лежали друг на друге, а на лицах отпечатался смертельный ужас. Роб вскочил на ноги и развернулся, чтобы сбежать, но тут же едва не напоролся грудью на клинок десятника.

– Далече ли собрался?
– с нескрываемым презрением проговорил тот, дернув изуродованной губой. Шлема на десятнике уже не было, очевидно, он слетел, когда Трой схоронился от гибельного облака, так что теперь его уродливое, внушающее страх лицо было прямо перед Робом.

– Да ты в уме ли! Бежать надобно! Спасаться!

– Нет.
– жестко ответил Трой, поднося лезвие к горлу Роба.

– Но они ж мертвы!
– в ужасе выпалил рабочий, отчаянно желая уйти прочь.

– И что с того? Разве битва окончена? Разве тебе разрешали покинуть пост? Наше место здесь, верно, Сопля?

– Истинно так!
– подобострастно подтвердил стукач, кивая головой, хотя Трой даже не оборачивался к нему.
– Долг наш защищать ворота, и уходить нам негоже!

– Вот то-то и оно! Бейся, шкура трусливая, ежели рядом с теми лечь не хочешь!