Камаэль
Шрифт:
Великое кладбище правителей было укутано туманом после длительного дождя, густая влага поднималась от рыхлой земли, покрытой серой травой, и Валенсио не волновало – от того, что солнце уже не проникало сюда, от тоски ли по Великим или же оттого, что его собственные глаза начинали его предавать. Надгробия стройными молчаливыми рядами встречали его, выплывали из мглы подобно стражам этих мрачных земель, и чудилось мужчине, будто в этом он видит будущее Светлых. Вот только вряд ли Тёмные будут хоронить их. Бросят в яму и сожгут, но сперва дадут попировать стервятникам и насекомым с червями. Тонкие тропинки разбегались из-под его ног, не было им конца и края, и эльф даже не пытался предположить, сколько здесь лежит правителей, сколько мудрых созданий оставили их. И в эту ночь ещё двое покинут их, бросят, как нежеланных, беспомощных детей. Вот, впереди, сквозь туман начал пробиваться призрачный свет одинокого светильника. Но, против воли Короля, собрались все, кто желал проститься с ним; Валенсио видел их сгорбленные, дрожащие, сдавленные горем силуэты, пока шёл по тропе на обманчивый магический свет, вслушивался в шаги слуги храма позади себя. В последний раз Советник опустил взгляд на возлюбленного Короля и, торопливо склонившись,
Он ступил в круг света и слегка поморщился от боли, что взорвалась в его уставшей голове. Духота сдавливала его горло, испарина не пробивалась, сдерживаемая тонкой, плотной корочкой от густой воды, в которой он прощался с правителями. К его собственному изумлению не было никакой ямы, напротив, путь его лежал к возвышению, на котором стоял каменный саркофаг, испещрённый прощальными стихами Светлых, резьбой и прочими изысками, которые мёртвым не нужны, но живых они, кажется, сильно успокаивают. И с ужасом Валенсио понял – на этом кладбище уже просто нет места для других. Лишь для его любимого Короля да канцлера. Почётное последнее место. «Неужели это в самом деле конец? – с пугающим безразличием подумал Советник, всходя по ступеням и бережно укладывая Льюиса в широкий саркофаг, сплетая его пальцы на уровне рёбер. – Может ли это значить, что у нас просто больше не будет Правителя?» Валенсио медленно оправил волосы возлюбленного и поцеловал его высокий лоб, затем скользнул в сторону, позволяя слуге опустить в саркофаг и Аэлирна. Тот оступился, стремительно полетел вниз, над кладбищем пронёсся возмущённый, испуганный вскрик. Тело мертвеца упало рядом с саркофагом, запутавшись в длинных, промасленных волосах, слугу тут же увели прочь, и Валенсио сам кинулся поднимать канцлера, беззвучно роняя слёзы. Силы стремительно покидали его, но мужчина старался бороться до последнего, хотя руки предательски дрожали, а сам он не помнил ничего из церемониальных слов. Тьма подступила так быстро, что эльф успел обрадоваться – отправится вслед за Королём, но то был лишь самый обыкновенный обморок.
Таврес располагался в горах; равноудалённый от Лар’Карвен и Беатора этот город бы идеальным местом проведения переговоров, тем более, что магия здесь сильно ослабевала и была почти что бесполезна. Кроме того, провести сюда большое войско незамеченным было не то что бы затруднительно. Скорее невозможно. Узкие тропы, рассчитанные на пеших, то и дело обваливались и грозили похоронить под собой многие сотни жизней; промозглый ветер так и норовил сбить с особо опасных участков, промораживал до костей, а высокие толстые стены самого города не могло пробить ни одно осадное орудие. Даже требушеты и катапульты не всегда могли перебросить снаряды через неё. Что уж говорить о том, что доставить их сюда ещё проблематичней, чем армию? Но и опасаться засады не приходилось, и только редчайшие птицы Рух представляли опасность для тех, кто являлся в Таврес на переговоры, да и тех не видели уже добрую сотню лет. Однако, ходили разговоры о том, что Эмиэру Синьагил всё же удалось до них «достучаться», но, судя по тому, что они не явились на поле боя, это были лишь бессмысленные сплетни. Отсюда отлично проглядывались обе тропы, вся долина, и в ясный день можно было разглядеть блеклую полосу моря. Но сейчас красоты гор были сильно омрачены бесконечным снегопадом и мощными порывами ветра, которые норовили сбросить со скал незадачливых дипломатов.
Валенсио не надеялся на мирное решение дела в этом случае, скорее даже мечтал о том, чтобы первым выхватить кинжал и перерубить им шею ненавистного Джинджера. Ныне – Императора. «Император! Да этот слизняк даже в честный бой вступить боится! – с такими словами Валенсио плюнул на письмо Мерта, в котором тот приглашал Советников на переговоры, впрочем, с такой явной издёвкой, что эльфа пришлось удерживать от телепортации». Однако, прочие члены Совета вразумили немного помутившегося рассудком Главного Советника, доходчиво объяснив, что сил у них на войну с Тёмными пока что нет. Более того, гномы, взвесив всё, решили, что встанут на сторону победителя, которым сочли именно Джинджера. Их можно было понять – бородатое племя постепенно вырождалось, и они совершенно не желали утратить возможность и дальше ковать оружие, доспехи и добывать свои любимые блестяшки. Никто их за это не осудил, по крайней мере, гласно. Более того, гномы даже согласились продолжать поставлять свои товары Светлым, хоть и по более высокой цене, чем своим нынешним союзникам. Подобное лицемерие немало разозлило Валенсио, но он нашёл в себе силы смолчать, наступить себе на горло и согласиться на подобное. Эльфийские кузнецы, конечно, славились своими умениями, но их осталось чертовски мало. И что-то подсказывало Валенсио, что скоро их не останется вовсе.
Неприступный город встретил их гостеприимно распахнутыми воротами, но Валенсио ещё издалека услышал пахабные песни Тёмных, увидел реющие на ветру мрачные флаги, которые не мог скрыть даже сильный снегопад. И хотя он полагал, что правила не позволят этим ублюдкам напасть на них во время мирных переговоров, воспоминание о том, как бесчестно убили его короля, не давало ему покоя. Ещё перед выходом в этот город Валенсио объявил, чтобы все были наготове. Это было излишним, но Советник сразу стал чувствовать себя куда как спокойнее. Светлых было немного – и полсотни не набралось, но больше и не требовалось. Более того, могло считаться оскорблением, но Валенсио знал, что оскорбить Тёмных – непростая задача. Лаирендил шёл рядом с ним, мрачный, собранный и пугающе решительный, и Валенсио узнавал в нём себя, а потому мысленно умолял юношу не бросаться на меч. Тот всего несколько недель назад обвенчался с возлюбленным, но был вынужден сразу же покинуть его, ведь и сам теперь принадлежал к Совету, хоть и был непростительно юн для подобного. Впрочем, с появлением в их жизнях Эмиэра слово «юный» теперь вовсе не звучало оскорблением.
– О, господин Главный Советник! – бодрый и насмешливый голос Джинджера заставил эльфа скривиться. – Рад вас видеть. Добрались без проблем?
Стоило им войти в город, как им навстречу стали стекаться Тёмные –
– Ну, Советник, разве так следует приветствовать Императора? – ухмыльнулся ему вслед Джинджер.
– Мне казалось, что Светлые придерживаются правил приличия.
– Слушай сюда, сопля зелёная, - прошипел Валенсио, останавливаясь и поворачиваясь к повелителю Тёмных. – Ты убил моего короля. Ты, жалкий, бесполезный червяк, которого я с удовольствием скормлю рыбам. Если ты ещё хоть минуту будешь изображать эту улыбку на своём поганом лице, я напою тебя жидким серебром и буду мучительно долго пилить твою шею. А раз мы больше ничем не можем обменяться, Ваше Величество, я советую вам убраться в свой лагерь до рассвета и умолкнуть, как хорошему, послушному мальчику. Любезностями будем обмениваться на переговорах.
Подол плаща Валенсио хлопнул о его ноги, когда он резко разворачивался и стремительно продолжал прерванный вампиром путь. Светлые вереницей потянулись за ним под тяжёлыми взглядами своих испорченных братьев. Некоторое время Джинджер молча скрежетал зубами, глядя им вслед, затем изобразил ухмылку и поинтересовался у одного из последних эльфов:
– Он всегда такой нервный?
На что получил смачный плевок себе под ноги и всё же решил замолчать, как бы ни хотелось ему позлорадствовать над, по его мнению, уже побеждёнными противниками. Впрочем, вампир добился своей цели и выбил из хрупкого равновесия и так взвинченного до невозможности Валенсио – тот метался по светлой части Тавреса с загнанностью дикого зверя и тихо рычал, сжимая до белизны костяшек кулаки. И, хотя надолго оставаться в городе никто не планировал, малочисленная прислуга ставила шатры и разводила костры – всё же, в пути все немало продрогли и оголодали, а на Валенсио и вовсе страшно было смотреть. Впрочем, эту проблему решил Лаирендил. Приобняв Советника за плечи, как только был поставлен его шатёр, рыцарь увёл его в укрытие, попросив не беспокоить их некоторое время, и ни у кого не возникло даже мысли так поступить.
– Господин, прошу, послушайте, - тихо проговорил рыжий эльф, останавливая Главного Советника и заглядывая в его горящие от гнева глаза, мягко улыбаясь. – У нас ещё будет шанс отомстить им. Они не останутся безнаказанными за смерть нашего Короля, вот увидите.
– Я знаю это, - раздражённо проговорил Валенсио, тряхнув плечом, пытаясь сбросить с него крепкую руку Лаирендила, но тот оказался удивительно упрям.
– Позвольте мне помочь вам сейчас?
– Да? Это как же?
Бывший оруженосец улыбнулся, и Валенсио даже приготовился давать отпор, но тот лишь повернул его к себе спиной, неторопливо снял с напряжённых плеч плащ, который без особого почтения кинул на походное одеяло. А пока Советник думал, как выбраться из этой, на его взгляд, щекотливой ситуации, рыжий эльф принялся неторопливо разминать его плечи, попутно как-то неуловимо подводя к одеялу и усаживая на него. Не жалея собственную одежду, он опустился позади Валенсио на колени, подогнув под себя ноги, продолжая простой, но вместе с тем действенный массаж. Было в этих прикосновениях что-то такое, неуловимое, что Валенсио мог принять за изысканную ласку, хоть и убеждал себя в исключительно мягких и дружеских намерениях Лаирендила; и все же касания были уверенны, нежны и осторожны — именно таких прикосновений мог желать в утешение тот, чей дух был отчасти сломлен и метался между бездонным горем и огненным желанием мести. Несмотря на то, что Валенсио был весьма субтилен, все его мышцы были напряжены до предела, казались каменными, и Лаирендил легко мог представить, какая боль сковывает их после каждого движения. С ним после тренировок всегда было то же самое, другое дело, что он к тому был привычен с раннего детства, а вот Главный Советник не выглядел воином. Даже отчасти. На расслабляющие прикосновения мужчина отзывался глухими стонами, морщился и пытался расслабиться, но получалось то из рук вон плохо, однако же вскоре действия Лаирендила возымели эффект – боль начала постепенно угасать, вместе с ней уходили гнев, тоска, и Валенсио чувствовал, как постепенно закрываются усталые глаза.
Погода не становилась лучше. Ветер становился сильнее, казалось, с каждым мгновением, ткань шатров звонко хлопала, срываясь с креплений, и именно эти звуки вместе с завываниями в горах разбудили Главного Советника посреди ночи. Огонь в его укрытии почти погас, и становилось нестерпимо холодно, даже под двумя одеялами, которые, вероятно, принёс Лаирендил. С трудом продрав глаза, Валенсио откинул со лба волосы и медленно приподнялся на руках, пытаясь заставить себя встать и поддержать огонь. А пока он занимался этим, к собственному ужасу осознал, что кроме этого ничего и не слышит – только ветер и трепыхания ткани, абсолютная, густая тишина. Не было слышно шагов часовых по лагерю, магических течений, даже самых слабых, Валенсио не ощущал. Дрожа от холода, мужчина закутался в тёплый плащ с меховой подкладкой и осторожно вышел из шатра, потеряно оглядываясь по сторонам. Темноту разгонял отдаленный свет нескольких светильников, но они были на стене, что отделяла их от Тёмных. «А что если Тёмные перерезали всех, пока я спал? – пугающая мысль пронзила его сознание, заставив вздрогнуть и глянуть на остальные шатры, тёмные и тихие, без малейших всполохов огня. – И только ради извращённого удовольствия оставили в живых только меня?» Советник рванулся обратно в шатёр, желая вооружиться, чтобы не идти с пустыми руками в лагерь, возможно, полный Тёмных и безжизненных тел Светлых. Но стоило ему сделать всего два шага внутри укрытия, как кто-то перехватил его за талию, прижимая руки к телу одной рукой, другой же закрывая его рот, не давая и пикнуть. «Неужели так и есть? – чудом не начиная истерично биться в крепких руках, воскликнул про себя Валенсио, мысленно готовясь к медленной, мучительной смерти».