Камаэль
Шрифт:
– Когда гаснет одна звезда, загорается другая.
– Тихо начал Валенсио, смотря мимо всех них на особенно большой кристалл над входом в Зал Славы, где каждое поколение хотя бы двое простых Светлых получали титул рыцаря. В тусклом свете, исходящим изнутри живого камня, ему виделось бледное лицо с тёмными, немного печальными глазами.
– И свет одной мы ещё долго видим на нашем далёком небе, он не подарит жаркое тепло солнца и не напомнит о тоске подобно луне, но, возможно, это сияние позволит зародиться новой звезде. И если то происходит, моё сердце наполняется счастьем, как у ребёнка. Сэр Лаирендил, вы принесли не только скорбные вести, - голос эльфа дрогнул, стоило ему вспомнить лежащего на лоскутах ткани Эмиэра, - но и надежду, что смерть не становится чертой в нашей жизни. Не сегодня.
Стоило сделать ему паузу и перевести дыхание, отмечая конец собственных слов и давая начало официальной
– Зал Славы увидит, как юноша становится мужчиной и принимает почётный титул, дарованный ему милостью верховного короля Светлых, Правителя Речных долин, Западных предгорий, Лесов восхода и земель близ реки Нира, белого оборотня этих веков Эмиэра Синьагил. Тогда, когда солнце скрывается за горами и кидает последние лучи на наш замок, когда загораются первые звёзды и на небе проявляется бледная луна, гармония дарит тебе новое имя, как и всем твоим братьям по оружию, дарит семью и свободу, какой обременены те, кто сегодня будет лицезреть новую звезду Светлых.
– Едкий шепоток кого-то из лордов коснулся слуха Валенсио: «Как будто бы короля коронует, как соловей поёт», а потому после короткой паузы заговорив вновь, эльф вперил взгляд в наглеца и заговорил громче.
– Однако свобода кончается там, где начинается воля Короля, Совета, Регента, и их воля превращает свободу в смерть по собственному усмотрению, желанию. И это касается каждого в равной мере, и правосудие настигнет каждого, что ступил с нашей тропы на Тёмную дорогу, протоптанную и удобную.
Мужчина повернулся к чашам и взял с края левой тонкий серебряный нож, закатал рукав, безжалостно оторвав пуговицы и не обратив внимания на их жалкий звон по каменным плитам пола.
– Выполняя посмертную волю Короля, я провозглашаю тебя Лаирендилом Огненного хрусталя.
– Лезвие легко скользнул вдоль вен с внутренней стороны предплечья, и горячая кровь хлынула в чашу, но не обратил внимания Советник на слабость в ногах и лёгкое головокружение, не поморщился от боли и колких мурашек, побежавших по правой щеке. Эльф отложил кинжал и щедро почерпнул собственной крови пальцами, обернулся к юноше, что торопливо поднял голову. Сейчас Валенсио видел перед собой будущего рыцаря и того, кто был рядом с Льюисом во время войны, и потому не жалел свою жизнь на то, чтобы тот прошёл посвящение. Пальцы его заскользили по щекам и лбу юноши, вырисовывая удивительно тонкий для его дрожащих рук узор, переплетающийся и затейливый, и слова его вторили движениям, повергая Совет и прочих Светлых в шок. Чем дольше рисунок, чем длинней речь, тем более славен рыцарь, тем старше его титул.
– Кровью своей я благословляю тебя, воин, и вместе с тем заклинаю: да прольётся как можно меньше твоей жизни под ударами чужих клинков, и да не иссякнет твоя верность Королю вместе с жизненными силами; пусть не оставит тебя свет ни в одном из мрачных дней грядущего; не постигни ты смерть любимых.
Не обращая внимания на слабость и про себя нашёптывая заклятия, латающие рану на левой руке, Валенсио обернулся вновь к чашам и теперь опустил пальцы в лёгкую серебристую пыль, наполненную магией, силами, каких ему самому было никогда не видать, но он и не желал их. Пыль липла к крови и щипала нежную эльфийскую кожу, и мужчине было жаль мальчика-рыцаря, ведь боль его наверняка будет невыносимой и удушающей. Но Лаирендил не дрогнул и тогда, когда пыль въедалась в его кожу, вливалась в его кровь и наполняла силами, отравляющими и лечащими одновременно. Глаза его сияли яростно и счастливо одновременно, и свет этот сменил насмешку на губах Советника нежностью, как если бы он увидел восторг собственного ребёнка, коих у него никогда не было. И в третий раз обернулся эльф к чашам, с тоской глянул на последнюю, наполненную хрустальной водой. Из родника на вершине западных гор эта вода наполнялась светом звёзд и была чище слезы младенца, теплей материнских объятий и в то же время холодней взгляда врага, и Валенсио ненавидел касаться этой воды, хоть ничего плохого он и не ощущал притом. Более
– В память о нашем короле, сэр Лаирендил, родоначальник дома Огненного хрусталя, испейте свою долю до дна.
Бывший оруженосец, но всё ещё преданный слуга своего повелителя, рыцарь поднялся на ноги, даже не подумав стряхнуть с коленей желтоватую пыль, припорошившую ткань его брюк, и направился к чаше, впрочем, ему хватило и одного шага его длинных ног. С трепетом прикоснувшись к краю серебряной глубокой, широкой кандеи и, склонившись, сперва робко коснулся губами глади воды, а затем принялся пить. Всё это время эльф не сводил с него взгляда и понимал, что лучшего рыцаря его Король не мог назначить, выбрать. Возможно, он сделал то по наитию, случайно, даже, вероятно, увидев этого юношу с другим и узнав от канцлера, что сойтись им нельзя всего лишь из-за разницы сословий, но Главный Советник предпочитал верить, что то было Королевское чутьё. Наконец, сосуд опустел; дрожа и бледнея от количества выпитой разом воды, Лаирендил выпрямился и обернулся к Совету. Последний луч солнца блеснул и погас, отразившись во множестве кристаллов, что тут же разгорелись, засияли, и в их свете лицо рыцаря ответило внутренним светом, что вложил в него своей рукой Валенсио Завиль дель Амал — узор проступал сквозь кожу, и несколько дрожащих полосок крови, что не углядел Советник, робко сверкали мелкими крошками пыли, эссенции магии, разгоревшейся от воды горных рудников. Лишь немногие здесь могли похвастать подобными украшениями на лице, но и они опускали взгляд, Валенсио чувствовал их стыд и собственную гордость. Благодарность за последний дар своего господина.
Когда тишина стала наполняться рваным дыханием, Советник наконец позволил ей окончательно прерваться и заговорил, уложив тонкую ладонь на плечо рыцарю, затем указав на дверь.
– Идёмте юноша.
– Мягко улыбнулся он и первым двинулся к дверям. Лаирендил держался рядом, потрясённый и не находящий в себе сил сдержать улыбку.
– Прошу меня простить, но вашу свадьбу придётся перенести на то время, когда кончится траур по королю. Не могу позволить празднество в это время, как не умоляю себя.
– Не извиняйтесь, господин регент, - охотно отозвался рыжий, поглядев на него сверху-вниз, но Валенсио было не до разницы в росте, он с любопытством взглянул на него.
– Пышная свадьба нам совершенно ни к чему, но если бы вы обвенчали нас, вы бы сделали нас счастливыми. Я понимаю, что похороны и война не для того, но всё же…
– Почему же не для того?
– лёгкое возмущение проникло в голос Советника.
– Не могу найти более подходящее время. Теперь вы рыцарь, сэр Лаирендил, и на войне вы можете погибнуть, а ваш избранник останется один. А так, ваш титул, будущие земли и средства помогут ему не умереть от голода, горя и одиночества.
Их разговор, который они оба лишь отчасти воспринимали всерьёз, но прекрасно понимали надобность говорить друг другу хоть что-то, лишь бы затмить тоску и боль, был внезапно прерван резко опустившейся на плечо Валенсио рукой и гневным женским голосом.
– Король мёртв, Тёмные собираются втоптать нас в землю, а ты с этим молокососом зелёным решаешь, как быть с его свадьбой?
– Пируасэль готова была вот-вот сорваться на визг, и этот высокий срывающийся фальцет отзывался в душе Валенсио скрежетом, дрожью.
– Ты, чёрт побери, регент или нет? Кинь ему в морду деньгами, а не облизывайся с ним, и иди думать над проклятым планом действий.
– Такова воля короля, Советница. И моя собственная, - с лёгким нажимом и раздражением произнёс мужчина, оборачиваясь и слегка приподнимая голову — вздорная эльфийка была выше его, сильнее, но Валенсио сейчас чувствовал в себе неумолимую потребность взрезать её горло и скормить сторожевым волкам.
– Если вы имеете что-то против, то я советую вам немедленно обратиться к Королю и оспорить происходящее с ним. А раз вы намереваетесь это сделать, то передайте ему от меня глубочайшие извинения за то, что одна из его Советниц — подкупная блядь, готовая пресмыкаться перед Тёмными, лишь бы её пятерых сладких ребятишек и спившегося мужа не растерзали на кусочки ликантропы.