Камаэль
Шрифт:
– Чем же я заслужил столь щедрый дар, мой господин?
– О, стоит его тебе надеть и отработаешь сполна, - слегка оторопев, всё же растянул губы в улыбке вампир, слегка выпуская клыки и прикусывая кожу над сонной артерией.
– И неужели мудрый господин, - перемежая слова поцелуями, поинтересовался эльф, затем чуть подавшись вперёд и оставив на алебастровой коже алый засос, - на самом деле такой кретин, что считает, будто я соглашусь на подобное?
Валенсио откинулся на спинку кресла и с вызовом глянул в наполняющиеся яростью глаза вампира, затем скривил губы и подцепил пальцами подбородок Джинджера, притягивая к себе.
– А вот мои условия, - глядя в глаза молодого вампира, проговорил Советник, - ты собираешь своих шавок и возвращаешься в Лар’Карвен, а когда будешь готов к честному поединку – я приглашаю тебя в Беатор. И
– Ты об этом пожалеешь, - тихо прошипел мужчина, глянув на эльфа уничижительным взглядом и стремительно направившись к выходу из шатра, но Валенсио окликнул его у самого полога. – Ну?
– Через семь с половиной лет ты умрёшь, - тихо припечатал его Валенсио и слегка сощурил ясные от ярости глаза, затем скинул с себя плащ и забрался в своё походное ложе, больше не интересуясь тем, ушёл ли его посетитель или примеряется к его сердцу.
На утро Советник даже не планировал отправляться на переговоры, поскольку знал, что ничего из этого не выйдет. Да и вряд ли Джинджер после ночного разговора захочет с кем-либо из Светлых вести хоть сколь-нибудь конструктивный разговор. Так и оказалось. Стоило ему выйти из шатра, как к нему мигом кинулись Советники, переполошившиеся и, надо сказать, испуганные. Все, кроме Лаирендила. Валенсио мог поклясться, что видел на его губах довольную, если не счастливую, улыбку и абсолютное одобрение.
– Тёмные ушли, - трещали эльфы и оборотни наперебой, указывая на прибитый тёмным кинжалом к стене свиток. – Что мы будем делать? У нас нет сил на войну!
Отмахнувшись от прочих, эльф неторопливо двинулся к стене и вскоре уже пробежал глазами строчки, сочащиеся ненавистью и угрозой, но ясно было одно – Валенсио разозлил Императора. И тот в самом деле решил собрать армию и пройтись мором по землям Светлых. Поглядев пару мгновений на свиток, регент обернулся к своим собратьям.
– Пошлите весть в Беатор. Пускай собирают детей и больных. Отправьте их под охраной к побережью, пусть проследят, чтобы они отплыли к архипелагам. А мы… мы должны готовиться к войне. И ждать.
– Чего ждать? – раздался тихий голос из разом побледневшей толпы.
– Чуда. Не иначе.
Но чудо, как назло Светлым, не происходило. Наоборот, всем казалось, что шаткий мир и их возлюбленная гармония летят в такие тартарары, какие еще прежде не видывал ни один из миров. Конечно, горе их было велико: матери расставались с детьми, отпуская их за море, старики с молчаливой тоской отправлялись следом, а прочие упрямо оставались на своих местах, желая вырвать свою свободу зубами и клыками, желательно - с как можно большим числом темных жизней. Сперва из Тарвеса, взмыленные, явились неудавшиеся дипломаты во главе с регентом, и тот в первую очередь организовал отступление тех, кто не мог сражаться, и тех, кто мог продолжить их род. Затем отдал приказ усилить оборону Беатора и ждать. Чего ждать? Кого? Всем и так было ясно, что после смерти молодого Короля никто уже не сможет призвать на помощь силы, перед которыми содрогнулась Империя. Но Валенсио проявил поразительные для себя упорство, ярость, настойчивость и желание пойти в битву. Следом им были установлены магические ловушки, долженствующие поймать не меньше сотни Тёмных, а следом - уничтожить их. Но и у магов силы были не безграничны. Те, кто был в битве при Лар’Карвен, не видели смысла в сопротивлении, но не подчиниться прямому приказу Главного Советника просто напросто не могли. И уж лучше отдать жизни, отстаивая свою территорию, чем сложить их к ногам Императора, навсегда надев на шеи ошейники рабства.
Никому не было известно, с чего сорвались переговоры, почему не удалось установить хоть сколь-нибудь шаткий мир. Безусловно, все полагали, что дело в кровавой жажде Темных, в их бесконечном желании подчинить себе все живое, а воспротивившихся убить. Некоторые догадывались, что переговоры все же прошли, но не так, как планировалось. Возможно, регент не побоялся плюнуть в лицо Императору и развязать, скорее всего, последнюю их войну. Но вслух о том никто не говорил. У них и без того было множество дел - наполнить рвы кольями, доставить в Беатор как можно больше масла, привести в рабочее состояние осадные машины, разжиться оружием и доспехами, хоть немного натренировать неумелых. Дел было невпроворот. И к чести Валенсио, он принимал во всем самое активное участие и тем немало поднимал
И все чаще сдавливал венец виски эльфа-регента, не давая опуститься в бездну крови и безумия. Бывало, он замирал перед зеркалом надолго, вглядываясь в собственные глаза и силясь подавить алые отблески в них. Хватило на их век Павших и прочих Тёмных созданий, хватило им жажды крови. Но как тяжело было удержаться от того, чтобы при виде Джинджера накинуться на него и разорвать его глотку собственными клыками. Как хотелось Валенсио вырезать его сгнившее сердце и разорвать на клочки, оторвать голову собственными руками.
В очередной раз мотнув головой, эльф устало прикрыл глаза. Несколько дней назад он отрезал свои длинные волосы, и теперь голова его была и легка, и неимоверно тяжела одновременно. Теперь же Советник готовился принять бой: разведчики доложили, что в двух днях пути от Беатора было замечено огромное войско Темных. Оно оставило за собой горящие и осыпающиеся пеплом Леса Восхода, и теперь двигалось с неумолимостью голодного хищника к замку. Голос духа не покидал голову регента ни на мгновение, напоминая, что он должен держаться. Несмотря ни на что. Тяжесть ответственности за столь многое количество Светлых жизней и душ сдавливала его плечи, давила на сердце. Как мог он оставить замок и главное - могилу Короля, когда его чёртов брат собирался как минимум разрушить его до основания? «Я буду по меньшей мере трусом, если сбегу сейчас и попытаюсь укрыться от него. Это я вызвал эту войну. Я взбесил Императора. Я подверг их всех опасности.
– Каждое слово едва не вырывалось из его груди с рычанием, но эльф упорно дышал глубоко и размеренно, прокручивая в руках короткие, изогнутые клинки. Они были выкованы тогда же, когда он стал Советником, а значит - очень давно. Они знали древнюю, несломимую магию Светлых, несли на себе ее отпечаток в витиеватых рунах. Но теперь Валенсио особенно любил их. Ведь из-за их длины он мог с легкостью встретиться взглядом с Джинджером перед тем, как отрубит его голову. И вместе с тем мыслей регента коснулся чужой, почти неощутимый голос.
– Собери их всех. Что значит замок по сравнению с такими умелыми, могучими воинами? Что значит камень, когда тысячи жизней могут быть спасены? А затем, в свою очередь, можно нападать исподтишка, ломая планы Императора и не давая ему отдышаться, пока не минёт девяносто вторая луна?» Семь с половиной лет! О, Куарт, как невыносимо долго! С тихим стоном Валенсио прижал к разгоряченному лбу прохладный клинок, стараясь убедить себя в том… А в чем? Он не знал, что будет правильно. Одна часть его души рвалась в битву, к крови и смерти, где он мог найти встречу с возлюбленным Королём, но другая убеждала прежде всего думать не о себе.
Долгие годы в Совете сделали свое дело. Он должен был думать о собратьях, о королевстве, но эгоизм и бесконечные выгоды отравляли его душу, разум, и лишь явление Льюиса ненадолго пробудило его.
– Я тоже хочу в битву, - раздался рядом с регентом спокойный голос молодого рыцаря. Валенсио не знал, как давно тот наблюдает за ним, но полагал, что уже давно, раз вдруг выдал такую фразу.
– Тоже желаю им всем смерти. Но мы же понимаем, что даже все наши воины не смогут защитить Беатор. Знаешь, чему меня учили в академии? “Тёмные никогда не нападут открыто, не уверившись в своем абсолютном превосходстве. Но они будут идти в тенях даже тогда, когда превысят врага числом во много и много раз. Потому что по природе своей они трусливы и хитры, их суть - ложь и обман. Поэтому, когда встречаешь у ворот армию, не забудь обернуться, ведь клинок может мелькнуть откуда угодно”. Прошу тебя, Валенсио, надо не только готовить стены и рвы. Ты же сам видел и Пируасэль, и других, кто хотел отдать себя Императору. Откуда нам знать, что сейчас никто не передает сведения в их лагеря, а они в свою очередь не заходят со спины?
– Мы не знаем. Но и бросить замок им на поживу я не могу! Если мы забаррикадируемся здесь, то сможем продержаться несколько месяцев без особых проблем, да и сократим их число.
– Это если еда и боеприпасы не кончатся. А что тогда? Умирать с голода с гордо поднятой головой Тёмным на смех?
– неожиданно жёстко и холодно спросил Лаирендил, сощурив глаза.
– Грызть землю и ждать, когда умрет очередной оголодавший воин, чтобы закусить им? Пить собственную мочу, когда вода в фонтанах кончится? О, думаю Джинджер будет в восторге от подобного расклада. Подумать только, сам регент идет на подобное!