Камаэль
Шрифт:
– Чтоб ты знал, козёл, это мой нос!
– прохрипел несчастный, и я виновато опустил голову.
– Прости, Макс, - тихо произнёс я, хотел было добавить, что тут только моя вина, но тут же закрыл рот.
Я автоматически вытащил свою саблю, вслушался, начал всматриваться, хотя и не знал, почему. Зато вот Эрик, похоже, отлично знал, потому что тут же накинулся на Александра:
– Какого чёрта?! Ты должен был поддерживать барьер на этой неделе!
Изумление на лице парня говорило само за себя - он здесь был совершенно не при чём, не был виноват в чём-то, наверное, страшном, раз мужчина так схватил его за грудки.
– Макс должен был следить сегодня за барьером!
– возмутился парень, пытаясь
Тот, на кого перевели стрелки, выл, прикладывая взятый с земли снег - тот, что еще остался - к пострадавшему носу, который уже почти не кровоточил, но забавно повернулся на бок и посинел, разводы разошлись, как и полагается, к векам молодого мужчины, а я вслушивался - напряженный, как сжатая пружина, чуть дрожащий, готовый биться, хотя в голове лихорадочно всплывали формулы заклятий, сбивая с толка и не давая собраться. Эрик чертыхнулся и уже развернулся, чтобы вновь возвести барьер. Но в нашу сторону от дома уже направлялось несколько темных силуэтов. Я сделал шаг назад, чувствуя, как накатывает ужас. Я чувствовал, что сзади к нам так же приближаются, готовятся нанести удар.
Того, кто вышел вперед, я не сразу признал. Сердце моё сжалось от жалости и ещё большего страха. Он иссох, побледнел; под глазами, горящими лихорадочным огнём мести, залегли тени. Волосы его не были теперь аккуратно уложены, растрепались, отросли, что ему совершенно не шло. Джинджер не напоминал более себя, и я чувствовал, как от него пахнет крепким алкоголем, солью и жуткой опасностью.
– С дороги, Эрик, - хрипло гаркнул вампир, надвигаясь на нас и вытаскивая из-за пояса тонкий, прямой стилет.
– Твоя смерть никому не нужна. Отдавай Камаэля или прощайся с жизнью.
– Мой долг защищать этого ребёнка, - сухо отозвался мужчина. Ни один мускул не дрогнул на его некрасивом, но очаровательном лице.
– Нападайте.
Мой взгляд скользнул за спину брата, впиваясь взглядом в алые глаза дроу. Губы дрогнули, готовясь обнажить зубы, а в ответ я увидел весьма довольную ухмылку девушки. Камилла, наоборот, похорошела, стала выглядеть так, словно восхитительно отдохнула где-то на кладбище в полнолуние. Уж не знаю, как отдыхают тёмные эльфы.
– Как видишь, Льюис, всем хочется тебя обмануть, - шёпот обнял моё тело ласково, нежно, его шелк сомкнулся на горле и затмил взгляд.
– Сейчас эта милая семья будет убита, рассечена на кусочки твоим братом и его прихвостнями. И даже их магия не сможет защитить. Тебя снова закуют, будут истязать, и Виктор уже не придёт на помощь, никто не сообщит ему о том, что тебя взяли в плен. И ты сломаешься, мой малыш, мой милый Камаэль. Тебе не дано выжить в этом мире без моей помощи. Ты бесхребетен. Смотри же! Смотри!
Тьма отхлынула от моих глаз вместе с удушьем, из груди вырвался крик - они схлестнулись в бою. Эрик и Джинджер. Острый, смертоносный стилет вампира сверкал в лучах заходящего солнца окровавленным серебром. Мощный, но совершенно безобидный палаш эльфа едва поспевал за шустрым, лёгким клинком. Каждый удар брата отгонял мужчину на один шаг, каждый блок и контрудар эльфа отгонял вампира на два. Вокруг меня словно была пелена, скрывающая от прочих - странная, плотная, точно… Перья? Я вскинул голову, смотря на полупрозрачные, огромные крылья, сомкнувшиеся вокруг меня коконом, защитившие. Но мне не была нужна защита, мне нужен был бой! И чем сильнее я сопротивлялся, тем сильнее сжимался кокон, удушая слащавым ароматом. Меня всего обдало сладким, дурманящим запахом, тёплым и нежным, но при этом разжигающим страсть и желание, каких я прежде не испытывал. Стыдно признаться, даже в руках Виктора. Кровь закипела в жилах, словно бы загораясь, разум взорвался тысячами осколков, точно пытаясь причинить мне лишь большую боль. Веки заволокло самой настоящей кровавой пеленой - от такого напряжения несколько
Я истошно заорал, вырываясь из кокона, а затем погрузился в густой холод, в темноту, как-то со стороны глядя на то, как мое тело закружилось в пируэтах, а меч пропал в безумно-быстром сиянии вращения. Дикий крик отвлек всех от боя, а затем уже стало не до размышлений. Он рубил тупым клинком легко, как ножом по нагретому маслу, дышал ровно и уверенно, улыбаясь ледяной улыбкой безумца и убийцы. Джинджер отпрянул, рявкнув своим, чтобы немедленно отступили и не подставлялись под удары, чтобы уносили ноги. А в ответ ему звучал мой чужой смех. Кровь разлетелась по остаткам снега ровными кругами и полукружьями, брызгами окропляя перекошенные болью лица, сверкала в едва пробивающихся лучах столь же алого солнца. Тёмные, их жалкие остатки, пытались бежать, но Павший нагонял их в стремительных выпадах, подрубал под колени и без капли жалости добивал. Джинджер пятился, Камиллы и след простыл, но я помнил ужас в её алых глазах.
– Беги, Мерт. Но я буду ждать!
– рассмеялся Павший. Надрывно, дико, громко. Проводил взглядом удаляющуюся спину вампира, а затем вновь захохотал.
– Передавай привет своему хозяину, шавка!
Резкий разворот. Перемазанный в крови, что забилась в зазубрины, кусках кишок, тупой и совершенно безобидный клинок прочертил линию по окровавленному снегу.
Была весна. Тихо капала где-то вода, срываясь с ветвей деревьев и краёв крыши домов. Шелестел ветер, удивленно касаясь моего лица и словно бы боясь, опасливо проверяя, я это или не я. Наверное, я бы и сам попробовал проверить, если бы не был уверен - я. Сапоги едва не по щиколотку уходили в грязь, в которую превратилась дорога, ведущая к городу. Рюкзак оттягивал плечо, в голове было приятно-пусто, тихо, пока я не заговорил:
– Спасибо, что не тронул Эрика и его семью.
В ответ мне раздалось неопределённое, ворчливое мычание, из которого я понял, что, будь его воля, он бы всех порубил на фарш. И я не смог не улыбнуться. Так странно было находить в существе, из которого идеализировали чистое, абсолютное зло, проблески прошлой человечности. И хотя я полностью отдавал себе отчёт в том, что он поступил так лишь потому, что готовил почву для моей поддержки и дальнейших срывов и поблажек, это нисколько не умаляло моей благодарности.
– Как твоё имя?
– после нескольких мгновений блаженного затишья, вновь подал голос я, просто потому, что мне хотелось поговорить сейчас хоть с кем-то. Ответ последовал резкий и неприветливый, хотя от Павшего иного и не ожидаешь.
– Не твоего ума дело.
– Огрызнулся он, и мне почудился раздражённый шелест крыльев, но то не помешало мне продолжить выспрашивать.
– И всё же? Я читал о тебе, но ни в одной из книг твоего имени нет.
– Тебе не положено знать, значит.
– Дай угадаю, ты и сам уже не помнишь?
– Прекрасно помню! Отвяжись!
– Начинает рычать всё яростнее, всё холоднее.
С опозданием меня настигло понимание того, что, возможно, после всего произошедшего в далеком прошлом, это существо не больно-то любит свое имя. Ну или, быть может, опасается той власти, что я могу приобрести над ним, узнав.
– Ладно, сам как-нибудь скажешь. Всё же, имя у тебя должно быть.
– Аэлирн, - тихо, после затяжного, напряженного молчания произнес Павший и затих.
Была весна. Вокруг всё таяло, оживало, влажно поблёскивало и начинало дышать с новыми силами. Тихо пели птицы, небо переливалось солнечными бликами на легких перьях облаков. И я начинал дышать вместе с миром, который наконец скинул с себя мёрзлые оковы зимней стужи.