Камаэль
Шрифт:
Чтобы не заорать, пришлось закусить до крови губу. Как бы мне ни хотелось как можно скорее сбежать из дома этих странно добрых людей, вызывающих столько быть может и не обоснованных подозрений, сейчас мне стало отчетливо ясно, что пока это явно выше моих изрядно поисчерпавшихся сил. Я вскинул взгляд на мужчину, невольно уловив в его глазах некоторую скорбь, что ли? Мне нестерпимо захотелось прочитать его мысли, но их то ли не было, то ли… он их очень мастерски скрывал.
– Что ж, Льюис, время уже позднее, все лекарства ты на сегодня получил. Я отправляюсь спать. Принести тебе что-нибудь?
– Мой рюкзак, если вам не будет тяжело, - тихо произнёс я, вяло доедая суп, который теперь не казался мне
Мужчина поставил рядом с кроватью рюкзак и, пожелав мне спокойной ночи, удалился, прикрыв дверь и оставив включённым тусклое бра. Разобравшись с едой, я прислушался - тихо скрипнули половицы наверху, затем кровать, а через четверть часа раздалось спокойное сопение. Я медленно сел, затем принялся стягивать с себя повязки. Через пару секунд адской боли я глядел на всё кошачьими газами, принимаясь зализывать жуткие раны, точнее, некогда ими бывшие. Теперь аккуратные швы украшали мои ноги тут и там. Было больно, но я всеми силами пытался их зализать, облегчить свою несчастную судьбу, но и это мало помогало. Силы были на исходе, а потому, с треском - в прямом смысле этого слова - принял привычный мне облик и повалился на кровать. И стоило только голове опуститься на лавандовую подушку, как я провалился в беспокойный сон.
Потекли нудные, неловкие дни, в течение которых Мари и Эрик поочерёдно отводили меня в туалет, вручив костыли, в ванную. Мне было жутко неловко, стыдно, я не уставал извиняться перед ними, а они лишь смеялись и махали руками. Ночами я прислушивался к звукам, боясь услышать вдалеке вой, крики Тёмных, вспышки магии и утром не увидеть приветливую улыбку кого-нибудь из этой четы. Книги читались взахлёб, но вскоре осталась лишь одна - история эльфов. Сложный, запутанный эльфийский язык закатывал мне шарики за ролики, а потому я всё никак не мог осилить этот талмуд. Но это нужно было сделать, чтобы хотя бы частично закончить своё образование. Новые заклятия давались с трудом, я не мог сосредоточиться и всё время желал сбежать из этого места, где меня, надо сказать, приняли, как сына.
В один из таких дней, когда листья уже почти опали с деревьев, очередную едкую тираду бывшего эльфа, начавшуюся со слов: “Я тут посмотрел на тебя и подумал”, прервал звук подъезжающей машины. Даже из своей комнатушки я расслышал довольный галдеж, смех и шутливую перебранку. И, хотя я не мог вычленить слова, пока шумел двигатель, с облегчением понял, что Тёмными здесь и не пахнет. По крайней мере, мне так показалось.
– Ну что, балерун, не хочешь поглядеть, кто там?
– вновь начал зудить эльф, и я очень пожалел, что он - часть меня, и я не могу засветить ему в табло историей эльфов. Во всяком случае для него бы это был и намёк, и посыл.
– Не горю желанием, - тихо отвечаю я ему и перелистываю очередную страницу. Мне кажется, что я осилил уже не меньше пятисот, но эта - лишь девятая. Я невольно ловил себя на том, что меня больше увлекал сам язык, нежели то, что он мне пытался донести. Все эти эльфийские руны, закорючки, штрихи, имеющие свое значение - разве не красота? Разве не любопытно?
– Оторвись ты от этой книжонки, она все равно тебе не расскажет о том, как они сотнями вырезали вампиров и вырывали эмбрионы из их женщин в былые времена, - ухмыльнулся Павший, а меня начинало потряхивать от гнева.
С одной стороны, он был моим единственным толковым собеседником и каким-никаким, а другом, - громкое, конечно, слово, но и врагом он мне не был совершенно точно - а с другой стороны я уставал день за днем фильтровать его эмоции, пропускать их через себя. И именно это мне дало понять - он набирает силу, он вот-вот начнет не просто байки травить да издеваться, но и действовать. Из моей памяти еще не выветрились те мгновения, когда он завладевал
– Ну, пап, где там твой великолепный пациент?
– голос раздался ближе, и я спешно кинул книгу в рюкзак, а сам рюкзак запихал под кровать - на всякий случай, как говорится.
– Маман говорила про какую-то совершенно чудную историю его появления.
– Ага, что он чуть ли не с неба на вас свалился.
– А он симпатичный?
– Все бы тебе о смазливых мальчиках думать, стерва!
– А ну заткнулись все трое!
Скрипнула дверь, и я едва сдержался от порыва с головой залезть под одеяло и прикинуться, что меня в комнате вовсе нет. Помнится, с Джинджером и компанией мне подобный трюк единожды удался. В комнату буквально ввалилось трое объектов с совершенно выгоревшими, соломенного цвета волосами. Девушка, что вошла (читать: ворвалась) первой, вытаращила на меня зелёные глаза, хлопая светлыми ресницами и словно пытаясь понять, подхожу ли я для её критерия “симпатичный”. Нос её и скулы были щедро усыпаны веснушками, пожалуй, даже чересчур. То и дело она сдувала прядку, выбившуюся из хвоста, со своего симпатичного, солнечного лица. Весёлая зелёно-жёлтая кофта оголяла выступающие, тонкие ключицы, явно и весьма эффективно демонстрируя то, что она либо не носит бюстгальтер, либо оный без лямок. Впрочем, бесформенная эта кофта наверняка долженствовала скрыть полное отсутствие женского оружия - груди.
Следом, с небольшим опозданием протиснулось - именно так, потому как пытались они это сделать одновременно - двое парней. Таких ребят я характеризую одним словом: лбы. Под потолок ростом (не спасал даже тот факт, что потолок в комнате был не очень уж высоким), столь же соломенноволосые, сколь и девушка, они смотрели на меня не менее удивленно. Впрочем, их таким вниманием солнце не одарило, а потому чуть золотистого ровного цвета кожа показалась мне ничем не примечательной. До одури одинаковые, они были весьма разными, как оказалось после. Да-да, они были близнецами. “Тебе чертовски везёт на близнецов и братьев, Льюис, не упусти свой шанс, - вовремя съехидничал Павший, и я почувствовал, как дрогнуло моё левое веко”.
– Добрый день, - не теряясь, произнес я.
Потрясённые переглядывания и вылупленные на меня глаза доводили до такой точки кипения, какой Павшему и не снилась, однако вежливость покамест перевешивала наполняющуюся чашу терпения. Первой очнулась девушка и мигом подбежала ко мне, заключив в объятия. На миг я даже обрадовался, что у нее не было груди - удушила бы, но с другой стороны предупреждающе хрустнувший нос испортил всю мою радость от счастливого спасения:
– Простите… Отпустите, пожалуйста.
– Не обращай внимания, она всегда такая. На каждого встречного-поперечного вешается, - отмахнулся один из близнецов.
– А потом в брюки лезет, так что - прижми одеяло, - поддакнул ему второй, хотя суровый взгляд Эрика и меня пробрал до самых костей.
– Льюис, как ты уже успел понять, эти трое - мои дети, - вздохнул он наконец, проведя по лицу широкой ладонью.
– Это Линда, эти двое Максимилиан и Александр, сам разбирайся, кто есть кто. Ребята, это Льюис Мерт. Не терпит, когда его зовут Лу-Лу.