Камаэль
Шрифт:
– Так ты всё-таки голоден? – оживился среброволосый и повернулся, демонстративно тянясь к шнуровке на брюках. – У меня и для тебя осталось.
– Иди к чёрту, – я улыбнулся и отмахнулся от него, впрыгивая в брюки и спешно их шнуруя. – Лучше спустись к хозяйке и поинтересуйся насчёт нормальной еды. Ряженкой я напьюсь вечером.
– Боюсь к вечеру у него будет только простокваша, – не удержался от шпильки вампир, усаживаясь на край кровати и изучая меня взглядом.
– Обоим достанется, не ворчи, мой хороший, – передразнил его Аэлирн и стремительно вышел в коридор, дабы не выслушивать шквал ругательств вампира.
– Всё-таки, он прекрасный, – я улыбнулся, поглядев мужчине вслед и обернувшись к брату. – И очень сильно изменился.
– Не мне судить об этом, Льюис. Я не знаю, каким
«Эгоистичным, жестоким, вредным, жаждущим крови, желающим обидеть, стремящимся к власти и в принципе отвратительным, – подумал я, переплетая косу, но ничего не говоря вслух и глядя за окно, где вовсю сверкало солнце, отражаясь от снега, что успел выпасть за ночь. – А, может, и не изменился.» Встрепав брату на макушке волосы, я покинул комнату и направился вниз, невольно прислушиваясь — вдруг Лауре опять плохо? Но было тихо, почти что мучительно-тихо.
После полного тягот дня пути и холодной, бесснежной, но ветреной ночи мы наконец добрались до города, который я столько мечтал увидеть, к которому так безумно сильно стремился, до которого не мог добраться. И он не обманул моих ожиданий. Высокие каменные стены и удивительной красоты ворота, что приветливо распахнулись перед нами, с первого же мгновения показались мне надёжными и устойчивыми, казалось, что за ними ничего не может быть страшно — ни война, ни голод, ни холод, ни огненный дождь. Мы въехали на окраинные улицы города, и меня тут же охватило чувство полной эйфории и неописуемого восторга — всюду сновали эльфы в прекрасных светлых одеждах, тут и там я чувствовал оборотней, и они тоже чувствовали меня, некоторые даже улыбались, словно совсем не обращали внимания на моих спутников — вампира и Павшего, которые, точно немые грозные тени, ехали по бокам от меня и охраняли от недоброжелателей. Здесь пела и цвела природа — деревья пышно росли меж домов, вился по их стенам плющ, вдоль каменных дорог были посажены тонкие, невысокие деревца, в листве которых щебетали маленькие птахи. Главная дорога вилась всё дальше, петляла между домами, пронизывая площади, пока наконец не вывела к величественному замку из светлого камня. Вокруг него был глубокий, широкий ров, наполненный водой, а за ним высилась стена, как и стены домов, увитая плющом, с той лишь разницей, что этот был ядовит и прикосновение к нему вело к смерти — медленной и мучительной. Подвесной мост опустился медленно и неохотно, и мы проехали за ворота. Сад, который я увидел, благоухал столь пряно и пьяняще, что мне захотелось остановить коня и остаться здесь навсегда; умиротворение наполняло меня изнутри, как вода наполняет меха, и я чувствовал себя от того невероятно счастливым. У самых ворот нам пришлось спешиться, и несколько эльфов увело наших коней, как я подумал, к конюшням. А затем перед нами распахнулись двери.
Огромный холл был освещён множествами люстр, что плавно и неслышно покачивались под потолком, там же кружили неяркие, приятные пульсары, разгоняя полутьму помещения. А пока я разглядывал множество дверей и лестниц, что уводили вверх и вниз, в другие комнаты, к нам подошёл высокий эльф с удивительно рыжими волосами. Тело его было укутано дорогими зеленоватыми тканями, а лицо выглядело столь одухотворённо возвышенным, что я невольно почувствовал себя крестьянским мальчишкой, который только что вылез из хлева, и не подозревает, что штаны у него сзади в навозе.
– Рад приветствовать вас в Беаторе, господа, – чуть поклонился эльф и глянул на Виктора, улыбнулся ему, затем глянул на нас с Аэлирном. – Виктор? Я так полагаю, это Льюис Мерт?
– Да, – с готовностью отозвался вампир, подходя ближе, – и нам срочно нужны советники.
– Они уже ждут. Идёмте. – Мужчина развернулся и пошёл к лестнице, не дожидаясь нашего согласия. – Мы были предупреждены о вашем появлении, и Совет в полном сборе с самого рассвета. Думаю, они будут рады наконец узреть его Высочество.
– Не имею чести знать вашего имени, – встрял я, заранее стараясь произвести впечатление и продемонстрировать хватку, хотя и подумал, что могу представить себя не с самой лучшей стороны.
– Тирон, господин, – сдержано представился мужчина, даже не обернувшись ко мне, но Аэлирн дал мне понять, что
– Что ж, Тирон, рад знать ваше имя.
Он вёл нас по замку столь долго, что мне показалось, будто ему нет края и конца, и этот эльф взял себе целью либо взять нас измором, либо завести в самые глубины твердыни и там быстро порешить, но даже это не могло омрачить мой восторг. Чудесные картины, которые тут и там мелькали на стенах, открытые галереи, залитые солнечным светом и свежестью воздуха, в коридорах то и дело попадались деревца и цветы в горшках, а оттого мне казалось, что я вовсе не выходил из садов, потому как порой ветви деревьев заглядывали в окна, кое где плющ вился уже по потолку. И это выглядело не дико, но красиво, гармонично, и душа моя, которая так тяжко металась последние месяцы, наконец успокаивалась. Я был наконец дома.
Тирон остановился перед высокими дверьми, увитыми плетевидными белоснежными розами, почти что с нежностью отворил их, и мне в лицо дохнуло прохладой, пьянящей и нежной, я невольно зажмурился от восторга и улыбнулся, в то время как Аэлирн рядом со мной тихо зашипел, точно лёгкий порыв ветра ударил его плетью. Потолок уходил ввысь, под ним во множестве летали пульсары, заключённые в тонкие сферы, а меж ними кружились дивные птицы с длинными хвостами, мягко перезванивающимися, точно маленькие серебристые колокольчики, и звучание это вовсе не было неприятным, как мне могло показаться несколько, положим, лет назад. Высились по бокам величественного зала с огромными окнами, колонны, так же украшенные растениями, пол же был уложен светлой плиткой, эхо проносилось от каждого шага и убегало ввысь и даль, точно шебутной и непоседливый ребёнок, которому совершенно не сидится на месте. В том конце зала на возвышении, пустующий и величественный, как главное украшение огромного и, надо сказать, пустынного помещения, тускло сиял чистым серебром трон. И сердце моё невольно сжалось от тоски — здесь были мои предшественники и, возможно, здесь когда-нибудь буду и я. А что после меня? Будет ли что-нибудь? Выдержат ли Светлые войну, если она вдруг разразится?
Перед троном в нескольких шагах вытянулся овальный, длинный стол, вдоль которого стояло семнадцать стульев с высокими спинками, укрытыми изумрудными тканями. Все места уже были заняты, и я чувствовал, как на меня смотрят с оценкой, удивлением и недоверием. Восемь ближайших к трону стульев занимали мужчины, на остальных же восседали женщины. И мне невольно становилось страшно перед ними — от всех них веяло мудростью и могуществом, силой, которой мне было не видать. От мыслей этих стыдливость и ужас пропали как по щелчку пальцев и, кивнув Совету, я медленно, почти с издёвкой, копируя грацию и походку Аэлирна, двинулся к трону, потому как иных свободных мест для себя не наблюдал. Когда я начал подниматься по лестнице, слышал, как отодвигаются с поспешностью стулья, раздавались недовольные шепотки и едва ли не ругань. Перекинув через одну руку плащ, я с комфортом уместил своё высочество на троне, закинул ногу на ногу и вскинул брови:
– Добрый день, дамы и господа.
– Да что ты о себе возомнил? Встань с трона, невежда! – шагнул к лестнице один из мужчин с аспидно-чёрными волосами, которые чуть вьющимися локонами опускались ему до самых бёдер.
– При всём моём уважении, господин, я не стану этого делать, – отрезал я, горделиво приподнимая подбородок, – я законный претендент на этот трон и среди вас всех имею полное право находиться здесь. Моё имя Льюис Мерт, и я носитель королевской крови, а потому советую вам поумерить свой пыл и занять свои места. Так, чтобы я видел глаза каждого из вас. Ведь, как я понимаю, разговор нам предстоит долгий и не самый приятный.
Справа от меня тихо и крайне довольно фыркнул Аэлирн — Павший уселся на верхней ступени, опершись позади себя на локти. Виктор же тихо стоял по левую руку от меня, пока что не собираясь присаживаться и расслабляться. Советники глядели на меня с непониманием и, как мне показалось, лёгкой дымкой страха, приправленной уважением, а затем, когда первый шок отошёл на задний план, безмолвно расселись по своим местам. Взгляды их то и дело переходили с меня на Аэлирна и обратно, а Павший знай себе улыбался и рассматривал свои красивые руки.