Камаэль
Шрифт:
– Это ещё для чего? Чтобы он нас потом казнил? Нет, лучше сейчас быстро трахнем и сбежим, – со вполне себе серьёзным выражением лица проговорил Павший.
– Продолжайте делать вид, что меня здесь нет, а я пока подпишу приговор о сожжении изменников и подстрекателей, – вспомнив их разговорчики в трактире, улыбнулся я и направился к постели. – И тогда уж посмотрим, кто будет смеяться.
– Виктор, любовь моя, дело начинает усложняться. Придётся заметать за собой следы, – притворно всплеснул руками Аэлирн, нырнув вслед за мной к брачному ложу и походя шлепнув вампира по правой ягодице.
– Лопату сам будешь искать!
Тень улыбки возникла на губах — я наконец чувствовал, что что-то возвращается на круги своя, словно вытекло из-под гильотины эфиром, не получив повреждений и решив влиться в настоящее. И все же было во всем этом и что-то новое, совершенно особенное. Я ведь теперь король, а они?..
–
Аэлирн, тихо хмыкнув на мой совершенно точно риторический вопрос, нырнул в ложе уже совершенно привычно, ведь он здесь никогда не оставлял меня одного. А вот Виктор медлил. Думаю, это была его своеобразная гильотина, отсекающая будущее от прошлого. И я очень опасался того, что вот прямо сейчас он оденется, развернется и уйдет, не пожелав делить кровать ни со мной, ни с Павшим. Но все случилось иначе. Улыбнувшись чему-то своему, возможно, с чем-то попрощавшись, Виктор с разбегу прыгнул в кровать – и только успело мое Королевское Величество увернуться от его поджарой костлявой тушки. А ведь стой рядом стража или будь я более мнителен, это было бы похоже на покушение! Но, благо, я пребывал в весьма лениво-доброжелательном и похотливо-нежном расположении духа.
– Да он издевается! – захихикал Павший, которого от отдачи завалило подушками, но то не помешало ему тут же сгрести в объятья и меня, и брата.
Его руки были прохладны и нежны как никогда, а потому я быстро отпустил ситуацию на самотек – усталость не позволяла проявлять слишком много инициативы даже в таком событии как моя собственная брачная ночь. Скорее, я держался на собственном упрямстве и честном слове. И, надо сказать, держался вполне успешно, но только до тех пор, пока Виктор, явно подначенный Аэлирном, не умостился у меня меж бедер, принимаясь с крайней заинтересованностью ласкать и посасывать мой член, пока Павший надежно фиксировал меня в объятьях не позволяя ускользнуть. После этого вальяжно лежать в ожидании всевозможных лавров стало просто возмутительно, а потому, оглаживая пальцы Аэлирна, приникая к его губам, скользя языком по острым клыкам, я не упускал возможности толкнуться бёдрами навстречу рту Виктора, который, как я уже успел усвоить, был только за такое обращение. Пусть мне и хотелось погрузить своих мужей в любовь и нежную страсть первой брачной ночи, желание, которому не было выхода в течение этой недели, брало надо мной верх, заставляя изгибаться в крепких и жарких объятиях и творить такое, чего в здравом рассудке я бы ни в коем случае не сделал.
– А что, на такой случай у вас тоже есть правила? – наконец оторвавшись от алчных губ Аэлирна, вопросил я, меж тем запуская пальцы в волосы Виктора и принимаясь чуть активнее подмахивать ему бёдрами, без особых забот загоняя плоть в его рот до самого основания. И всхлипы, которые он издавал, тихое хрипение, слюна вампира, стекающая по моему члену и яйцам на простыни, всё это доставляло мне некое садистское удовольствие, а потому, приподнявшись на локтях, оставляя одну ладонь на затылке брата, я стал двигаться активнее.
– Ты будешь озадачен, но есть, – усмехнулся Павший, глядя на мои действия и невольно кусая губы, и я знал, что он желает того же самого, что и в его крови загорается неугасимое, ничем неудержимое возбуждение, которое я пообещал себе утолить. – Ты обязан взять каждого из своих мужей или жён по старшинству, начиная с младшего.
– Хм, Виктор, ты слышал эту сладостную новость? – прошептал я, чуть склонившись к уху вампира, уши которого ужасно раскраснелись. Напряжённая его спина была покрыта бисеринками пота.
– М-м, – многозначно отозвался мой брат, не оставляя своё дело.
– Он согласен, – ухмыльнулся старший муж, отстраняясь и с немного даже умилённой улыбкой глядя на происходящее.
Медленно отодвинувшись, вынув плоть изо рта брата, огладив его раскрасневшиеся, припухшие губы, я глянул в его единственный открытый мне тёмный глаз, наполненный слезами, но довольная, почти счастливая улыбка, сияющая на его лице говорила сама за себя. Бегло поцеловав губы Виктора, я всё же толкнул его к Павшему, разворачивая к себе задницей. Странно, но за всё время своей… богатой жизни я ещё никогда не брал Виктора или Аэлирна. Возможно всё потому, что они считали меня младшим и слабейшим и нагло этим пользовались. Что ж, тогда настала моя очередь, и, судя по всему, мужчины были вовсе не злы и не расстроены, наоборот, я видел, как оба они то и дело нетерпеливо поёрзывали, чувствовал острый запах вожделения и был оттого безмерно счастлив, ведь нет ничего откровеннее у живых существ, чем их собственное тело. Придирчивым
А теперь я чувствовал себя на месте Аэлирна и невольно пытался сравнить — нравится ли вампиру или нет, хорошо ли ему, когда я начинаю двигаться сильно, заставляя вжиматься лицом в пах падшего ангела, приносят ли ему должное удовольствие мои прикосновения? Но ответы мне было не дано узнать, потому как сам процесс оказался на удивление приятным и почти что завораживающим. Прежде себя брать позволяли только Аэльамтаэр и Элерион, оба хрупкие и изнеженные, в то время как овладеть Виктором было чем-то вроде героического подвига. И, пусть по правилам, то добавляло ситуации только лишь некоторый шарм. Вампир дрожал, едва держался на широко раздвинутых ногах, впивался пальцами в бёдра Аэлирна, который вразнобой со мной двигался во рту Виктора, не чинясь вцеплялся в его волосы пальцами, говоря вещи, которые и портовым шлюхам стыдно будет сказать, а вампир лишь удовлетворённо краснел и стонал настолько громко, насколько ему позволял член Павшего во рту. А я всё любовался тем, как растягиваются края его эластичной дырки мед ягодиц, как влажный от слюны и смазки член проникает до самых яиц и почти полностью выскальзывает. Это завораживало, это гипнотизировало, и чем дольше я наблюдал за реакцией тела Виктора, тем приятнее становилось мне самому.
А пока я парил на волнах эротических размышлений и первозданного удовольствия, чистого экстаза, Аэлирн, не желая терять свою очередь в «ритуале», впился клыками в мою шею позволяя в полной мере почувствовать силу вампирьего афродизиака. Ещё на церемонии, когда двое этих аспидов укусили меня и заставили выпить свою кровь я почувствовал резкий прилив сил и жара, а теперь и вовсе не знал, куда девать всё это добро, которым они меня наградили. Впрочем, Аэлирн охотно предлагал собственную задницу, что не могло не радовать — точно сорвавшийся с цепи зверь, на последнем издыхании, готовый рухнуть, я ласкал и его, и брата с пылкостью, которая шла из глубин души, которая позволяла врубаться в его порочное и в то же время такое невинно-соблазнительное тело вновь и вновь, вертеть им и так и эдак, вырывая из подрагивающей от напряжения груди всё новые и новые стоны. Павший, похоже, был в не меньшем восторге от происходящего, чем Виктор, который, меж тем, почти сошёл с дистанции и лишь лениво наблюдал за нами, лаская собственную плоть.
А я, меж тем, продолжал пробовать себя в новой роли. Аэлирн, пожалуй еще даже более недоступный, чем Виктор, сейчас лежал подо мной, сраженный жаром удовольствия. Его тело было картой, которую мне предстояло исследовать до мелочей, и я торопился, словно опасаясь, что этот миг более никогда не повторится, а потому не упускал ни единого миллиметра кожи, оцеловывая, кусая, касаясь кончиком языка, стараясь отметить своим куда как более весомо, чем кольцо на пальце. Великолепный тёмный ангел разметался на кровати, впивался пальцами в мою спину, кажется, оставляя кровавые царапины своими острыми коготками, но я был вовсе не против этого, по крайней мере до тех пор, пока не почувствовал, как мелкие капельки крови начинают медленно и ехидно стекать по коже вниз. И именно поэтому я позволил себе оторвать от своей спины тихо рычащего Аэлирна и повернуть к себе задницей, вздёргивая его бёдра и без лишних слов заставляя подчиниться. Он тяжко, хрипло дышал, оглашая комнату стонами и явно борясь с болью. Потому что «завалить» Павшего было дано явно только королю и мужу в одном лице – то есть, в данный конкретный момент я отнимал девственность его очаровательной стройной задницы. А потому Виктор наблюдал картину поистине редкую и достойную быть увековеченной. Поддавшись сладкой неге и истинно королевским мыслям, я подумал о том, что стоит заказать гобелен в личную ванную под названием «Первая брачная ночь Короля» с Виктором и Аэлирном в главных ролях.