Камень

А. Бельский

Друидка открыла на условный стук. Лицо ее было немного напряженным, но, когда он, наконец, распустил руну и Варазза его увидела, она явно обрадовалась. И купчиха тоже. Все же, место силы, и защита Арру - это хорошо, а место силы, защита Арру и гном с дро-бовиком и секирой - ещё лучше. Волдырей у Натальи уже не было - как объяснила армирка, они как раз собирались завтракать, и желтые надутые пузыри, с одной стороны, не усиливали аппетит у Вараззы, с другой - просто лопнули бы, попытайся Наталья двигать челюстями. Вот и пришлось их на время снять. "На время!" - строго повторила друидка, глядя на купчи-ху,

а затем спросила Дарри, будет ли тот завтракать с ними. Слова про завтрак как-то встряхнули гнома и пробудили к жизни, но прежде, чем ответить, он земно поклонился Ва-раззе и попросил прощения. Она вопросительно вздела бровь, и он ответил:

– Порядок бьет класс. И одиночка ничто, когда происходит такое. Я сделал то, что собирался, но только чудом остался жив. Ты была права, а я вел себя, как глупый подросток, - и закончил изящно, как и положено гному, - а теперь давайте завтракать!

– А ты не безнадежен, - хмыкнула Варазза, - пожалуй, я тебя и правда покормлю.

А потом Наталья, уже вновь в виде страждущей от болотной лихорадки, спусти-лась в каморку в подвале. Но, поскольку спать больше не могла, была пунцовой, когда через два часа вновь поднялась наверх. Потому что диванчик развалился окончательно.

Минометы начали блямкать прямо во время их завтрака. Звук был, как будто пробка вылетает из бутылки шампанского. Впрочем, как и все гномы, Дарри шампанского не любил. Сипаи лупили по форту, и одна батарея была неподалеку. Поначалу все они опасались от-ветной стрельбы Пришлых, но потом стало ясно, что форт не отвечает, опасаясь вслепую на-крошить гражданских. Очевидно, военные помнили историю Гуляй-Поля . Постепенно чпо-канье минометов стало настолько привычным, что они перестали его замечать.

За день к ним приходили трижды, и у Вараззы закончились алхимические исцеляю-щие зелья. Нет, от ядов еще были, но от ран, декокты малого исцеления - смели подчистую. В третий раз это была какая-то банда гуляйпольцев, или ее часть, человек пять, и пришлых, и аборигенов. Их вожак, сухой, невысокий, пружинистый, как рессора, стал было спорить с ценой, пока его помощники, нордлинг, болотник и южанин, не зашептали ему на ухо. Но, видно, ему претило уходить не победителем, и тогда он прицепился к Дарри, изображавшему охранника. От жилистого веяло угрозой и опасностью и до этого, видимо, это был его нор-мальный фон, ну а теперь эту опасность можно было просто резать ножом.

– Прости, не могу сказать "Мил-человек", а ты-то чьих будешь? Вот в нас, например, в "Водаре" гномы палили, и у меня от их рук бойцы погибли. И вот эти самые эликсиры мы берем для раненых как раз этими самыми гномами. Намекни, кто за тебя слово сказать мо-жет? Уж не от тех ли самых ты гномов отбился, например?

Гуляйпольские, поскучнев лицами, словно по команде и не сговариваясь, раздвину-лись так, чтобы не перекрывать друг другу линию огня, а руки поползли к оружию.

Дарри, демонстративно скрестив руки на груди, подальше от оружия, памятуя о да-вешних друэгарах, начал сплетать руны вечной свежести, но вдруг его словно осенило. Он вдруг вспомнил вопрос бандитского вида нордлинга в очереди на переправе, и спокойно, да-же с нахальной ленцой, ответил,

неспешно вынув в конце фразы из кармана желтую косын-ку, подобранную на "площади Копейки":

– А ты спроси у Коротышки-за-рекой. Квирре, если захочет, тебе ответит. Самого-то тебя, уважаемый, как звать-величать?

Пружинистый, как это ни странно, успокоился, и, словно волчья стая, которая чует настроение вожака, успокоились и слегка расслабились его люди.

– А, так ты из этих... И чего тут Коротышке понадобилось? Он же свою часть дела выполнил, чего тут тебя морозить?

– А самому подумать? Чего тут сейчас в избытке будет? А раз в избытке, то можно сейчас дешево купить, а потом дорого продать...

Ответ был на грани нахальства, но главарь даже развеселился:

– Ай, гномы, ай, жуки! Два раза на одном железе навариться - это уметь надо. Ну Квирре, ну, молодец, с дерьма сметанку снять! И ты тоже, хоть молодой, да не бздотный, душок есть, да. Заходи к нам через пару дней, что-то уже предложить сможем. Наши маши-ны табором на рынке стоят, спросишь, где Коля Пружина - легко найдешь. Сразу говорю - на пулеметы губу можете не раскатывать. И - совет дам. Прими слово без обиды. Пару дней не отсвечивай, посиди тут. Уронят впопыхах.

– Ну а я что делаю? Концерты на пианино вроде бы на главной площади не даю, тут сижу, хозяйку берегу. Правда, как видишь, и это не спасает.

– Вот что, дам я тебе что-то вроде грамоты охранной. Хозяйка, есть фанерка какая и кисть с краской?

– Как не быть, - степенно ответила армирка. Выйдя за занавеску, она принесла за-прошеное.

Пружина в несколько взмахов набросал несколько символов - вверху пятиконечная звезда, под ней горизонтальная луна лодочкой, еще ниже - размашистые буквы пришлых, насколько знал Дарри, "Р" и "Т".

– Я под Ринатом-Татарином хожу, и мы тут свои места гнездования так метим. Ни-кто не вякнет, увидишь. Ну, бывай, малый. Как тебя звать-погонять?

– Дарри. Дарри-Камень. Слесарь и ученик работе по камню.

– Род не спрашиваю, - понимающе хмыкнул Коля, и, повернувшись к дверям, ска-зал своим, - уходим, братва!

– Погоди! Поинтересоваться хочу. А из какого рода те гномы были, про которых ты говорил?

– Понимаю, гномьи ваши дела и все такое. Да только откуда ж мне знать? Вот ты тоже вопрос спросил!

– Ну там, может татуировку родовую на ком из убитых обнаружили?

Пружина посмурнел, поиграл желваком на щеке, затем сердито буркнул:

– Не стану врать, ушли они. Там с ними один человечек оказался ну просто очень шустрый. При других раскладах я был бы рад его у себя видеть, а теперь рад бы увидеть его в петле. Все, не зли меня! Тема закрыта. Пошли, мужчины!

Дарри выдохнул только тогда, когда они шумно вывалились из лавки. Он, наконец, отпустил силу. Чтобы занять себя, он взял изрисованную Пружиной фанерку, вышел и при-строил на дверь, за медной оковкой. Попутно он на всякий случай, в который уже раз за су-тки, использовал руну незначительности, наложив ее на "Дракона благости", и сам дракон на вывеске, неправдоподобный и смешной, кажется, одобрительно на него взирал. Вернувшись в лавку, он наткнулся на вопрошающий взгляд армирки. Она помялась, но все же не утерпела и спросила: