Камешек в небе (= "Галька в небе"). Звезды как пыль (другие переводы)
Шрифт:
— Неужели нельзя дать нам время?
— А разве я не даю вам его? С того момента, как я вошел, прошло десять минут, а я все еще слушаю… Ну, так вы собираетесь что-нибудь сказать? Что, ничего? Время не длится вечно, вы должны это понять, Алварден. Вы все еще пытаетесь играть своими мускулами? Наверное, думаете, что сможете добраться до меня раньше, чем я доберусь до своего бластера. А что с того, если даже сможете? Там, за дверью, сотни, и мои планы будут реализованы и без меня. Или, может быть, вы, Шварц. Вы убили нашего агента. Вы или нет? Может, вы думаете, что способны
В первый раз Шварц посмотрел на Вялкиса. Он холодно сказал:
— Могу, но не стану.
— Очень любезно с вашей стороны.
— Вовсе нет. Это жестоко с моей стороны. Вы сами сказали, что есть вещи гораздо более худшие, чем смерть.
Алварден вдруг поймал себя на том, что смотрел на Шварца, как на последнюю надежду.
Глава 18
Дуэль!
Мысли Шварца кружились в стремительном хороводе. Некая часть его существа сохраняла, казалось, полный контроль над положением дел, другая же часть не могла в это поверить. Его парализовало позже, чем остальных. Даже доктор Шент уже сидел, сам же он мог едва шевельнуть рукой.
И, неотрывно глядя в злобные усмехающиеся глаза секретаря, в его бесконечно дьявольский Разум, он начал дуэль.
Он сказал:
— Еще недавно я был на вашей стороне, хотя вы и намеревались убить меня. Мне казалось, что я понимаю ваши чувства и чаяния… Но Разумы тех, кто присутствует здесь, являются достаточно чистыми и невинными, в то время как ваш просто не поддается описанию. Вы боретесь даже не ради землян, а ради вашей собственной власти. Я вижу в вашем сознании образ не свободной Земли, а Земли полупорабощенной, я вижу в нем не желание ниспровергнуть власть Империи, а желание заменить ее личным диктаторством.
— Вы видите все это, вот как? — спросил Вялкис. — Что ж, можете видеть все, что вам нравится. В конце концов, мне вовсе не нужна ваша информация — во всяком случае, она не так важна для меня, как это могло показаться из моих слов. Похоже, мы подошли к часу начала. Вы этого добивались? Забавно, кто утверждал, что большая скорость невозможна. Вы и это видите?
Шварц ответил:
— Нет. Я не искал этих сведений, поэтому они прошли мимо меня… Но я могу поискать их сейчас. Два дня… меньше… подождите… Четверг… шесть часов утра… по чикскому времени.
Бластер оказался в руках секретаря. Он сделал несколько поспешных шагов и склонился над распростертой фигурой Шварца.
— Откуда вам это известно?
Шварц окаменел: протянулись и сжались его мозговые щупальца. Они пленили Прикосновение Разума противника и находились глубоко в тайниках мозга.
Алвардену в течение нескольких ценных и бесцельно уходящих секунд сцена эта казалась бессмысленной; секретарь же впал во внезапную бездеятельность.
Задыхаясь, Шварц пробормотал:
— Я его поймал… Заберите оружие. Я не могу продолжать… — Звук замер у него в груди.
И тогда Алварден понял. Пошатываясь, он поднялся на четвереньки. Потом медленно и неуверенно выпрямился и постоял, шатаясь. Пола попыталась подняться вместе с ним, но ей это не удалось. Шент сполз
У секретаря был такой вид, будто он увидел голову Медузы Горгоны. На гладкой поверхности его лба медленно проступали капельки пота, но бесстрастное лицо не выказало никаких эмоций. Лишь его рука, сжимавшая бластер, проявляла признаки жизни.
— Держите его крепче, — выдохнул Алварден дрожащим от радости голосом. Он привалился к спинке стула и пытался вернуть себе нормальное дыхание. — Дайте мне добраться до него.
Он снова заставил свои ноги двигаться. Он был как в кошмаре, бредя сквозь невидимые заросли, путаясь в невидимой тине, воюя со своими израненными мускулами, так медленно… так медленно…
Он не знал… не мог знать об ужасной дуэли, происходящей у него на глазах.
У секретаря была только одна рука, и ей нужно было всего лишь вложить ничтожную силу в большой палец — три унции, если быть точным, необходимые для того, чтобы привести бластер в действие. Для того, чтобы сделать это, Разуму его было нужно проинструктировать неуверенно балансирующее сухожилие, чтобы…
У Шварца была только одна рука: она должна была помешать давлению. Но захлестнутый хаотической массой ощущений, исходящих от Прикосновения Разума противника, он не мог определить, какая именно часть их управляет большим пальцем. Поэтому все свои усилия он устремил на то, чтобы создать полный стасис…
Прикосновение Разума секретаря напряглось и содрогнулось от напряжения. То был быстрый, пугающе-острый Разум, и он противостоял усилиям Шварца. Несколько секунд он оставался неподвижным, как бы выжидающим, потом в ужасающе-отчаянной попытке яростно потянулся к другому мускулами…
Для Шварца происходящее было аналогичным тому, как если бы он мертвой хваткой вцепился в чьи-то вырывающиеся руки и любой ценой удерживал их.
Но внешне ничего этого видно не было. Лишь мускул все подергивался и подергивался в углу рта Шварца, да дрожание губ, искусанных в кровь, да еще периодически вялые движения большого пальца секретаря, попытки…
Алварден остановился передохнуть. Он не хотел этого. Он просто был вынужден это сделать. Его вытянутые пальцы готовы были уже коснуться одеяния секретаря, но он чувствовал, что не способен даже пошевелиться. Его агонизирующие легкие отказывались работать. Глаза его были налиты слезами нечеловеческих усилий, сознание заволокло дымкой.
Он кивнул:
— Еще несколько минут, Шварц. Держите его…
Медленно-медленно Шварц покачал головой:
— Я не могу…
И действительно, весь мир для Шварца превратился в бессмысленный хаос, где не на чем было сосредоточиться. Щупальца его мозга отвердели и сделались неэластичными.
Большой палец секретаря вновь и вновь давил на контакт. Он не расслаблялся. Давление увеличивалось по крошечным дозам.
Шварц ощущал напряжение собственных глаз, чувствовал, как вздулись вены на его лбу. Он мог ощутить, как собирается и нарастает в Разуме противника ужасающий триумф…