Капитан "Оспрея" и другие рассказы

Джейкобс Уильям Уаймарк

— Если бы я был на вашем месте, — сказал мистер Куинс, с трудом скрывая свое удовольствие, — то тотчас же выпустил бы молодого человека, попросил бы у него извинения и выразил бы надежду, что он не выведет из этого никакой истории. А я поговорю в вашу пользу со стариком Паско.

Мистер Роз кашлянул и как-то чудно взглянул на сапожника.

— Вы истинный британец, — сказал он горячо. — Я пойду и сейчас же выпущу его.

Мистер Роз направился к конюшне, невзирая на протесты Хога, но, остановившись у ее дверей, как будто глубоко

задумался; затем он медленно вернулся, ощупывая на ходу карманы.

— Вильям, — сказал он, обращаясь к мистеру Хогу, — не заметил ли ты, куда я девал ключ от конюшни?

— Нет, не заметил, — ответил мистер Хог и лицо его прояснилось.

— He дальше, как с полчаса назад он был у меня в руках, — говорил взволнованный мистер Роз, засунув руку в карман и шаря в нем, — он должен быть здесь.

Мистер Куинс пытался заговорить, но это ему не удалось и он с шумом высморкался.

— Память у меня стала плоха, — сказал фермер. — Однако же думаю, что дня через два ключ должен найтись.

— Лучше… лучше бы вы взломали дверь, — посоветовал мистер Куинс, стараясь сохранить беспристрастный тон судьи.

— Нет, нет, — возразил мистер Роз, — я не намерен разрушать свою собственность. Я имею право запирать и отпирать свою конюшню, когда мне вздумается; если попадают в нее люди, которым нет там никакого дела, то это уже их вина.

— Это вполне согласно с законом, — подтвердил мистер Хог. — Провались я на этом месте, если это не так.

— Неужели вы скажете, что вы действительно потеряли ключ? — спросил мистер Куинс, сурово уставившись на фермера.

— По-видимому так, — ответил мистер Роз. — Но, как бы то ни было, молодому человеку не будет сделано никакого вреда. Я принесу ему хлеба и воды, как вы мне советовали.

Мистер Куинс с трудом победил свою ярость и, без малейших признаков смущения, удалился, не обмолвившись ни одним словом о подлинности несчастного заключенного в конюшне.

— Покойной ночи, — сказал фермер, — и благодарю вас за то, что вы пришли и дали новый совет. He всякий бы побеспокоил себя ради этого. Если бы я не потерял проклятого ключа…

Сапожник нахмурился и, с двумя толстыми книгами под мышкою, прошел мимо слушавших его соседей с видом мыслящего человека, вышедшего на вечернюю прогулку. Но, очутившись у себя дома, он стал совершенно иным, так как поведение миссис Куинс требовало вмешательства.

— Разговоры ни к чему не приведут, — сказал он. — Нэду не следовало туда ходить. Что же касается суда, то я ни за что не обращусь к нему, иначе конца не будет этой канители. Я буду вести себя по прежнему, как будто ничего не случилось и, когда Розу надоест держать Нэда, ему придется его выпустить. Я дождусь своего времени.

Миссии Куинс притихла и только бормотала неопределенно о том, что бы она сделала, если бы была мужчиной, приправляя это бормотание всяческой клеветой на характер, лицо и родственников фермера Роза, что несколько утешило ее в несчастье быть женщиной.

— Он

всегда издевался над твоими советами, — сказала она наконец. — И теперь все будут думать, что он имел право издеваться над тобою. Я не в состоянии буду смотреть людям в глаза. Если бы я была на твоем месте, то сразу все увидела бы. Я пойду и скажу ему кое-что, — что я думаю.

— Сиди на месте, — резко приказал мистер Куинс, — и знай, что ты не должна об этом говорить ни единой душе. Фермеру Розу ничто не может доставить большего удовольствия, как увидеть, что мы этим расстроены. Я еще не покончил с ними и ты жди.

Миссис Куинс, не имея выбора, стала ждать, но ничего не случилось. В следующий день Нэд Куинс все еще был пленником, и если принять в соображение обстоятельства, то замечательно веселым пленником. Он прямо-таки не желал отказываться от своего ухаживания и говорил, что, живя в поместье Роза, он чувствует себя уже наполовину его зятем. Он также хвалил фермеру качество его хлеба.

На следующее утро Нэд все еще не показался и на вопросы фермера отвечал, что эта жизнь ему нравится и что он все более и более чувствует себя как дома.

— Если вы довольны, то и я также, — свирепо произнес мистер Роз. — Я буду вас держать тут, пока вы не дадите обещания, — помните это.

— Это жизнь дворянина, — сказал Нэд, выглядывая из окошка, — и я начинаю любить вас, как родного отца.

— He желаю слышать ваших наглых разговоров! — воскликнул фермер весь красный.

— Вы больше полюбите меня со временем, когда продержите подольше, — сказал Нэд. — Я пущу у вас корни. Почему не быть благоразумным и не примириться с этим? Целия и я уже все порешили.

— В субботу я отсылаю Целию отсюда прочь, — сказал мистер Роз, — будьте счастливы до тех пор. Если пожелаете еще корочку хлеба или лишнюю пинту воды, то стоит вам только заявить об этом. Когда Целия уедет, я поищу ключ и тогда вы сможете вернуться к своему отцу и помочь ему в лучшем понимании его судебных книг.

Роз удалился с видом победителя и, так как ему пришлось пойти по делу в деревню, он заглянул в окно сапожника в улыбнулся во весь рот.

В продолжение многих лет деревня Литтл-Гавен смотрела на мистера Куинса с благоговейным страхом, как на человека слишком опасного, чтобы непросвещенные умы могли тягаться с ним, и вдруг фермер, одним махом, обнаружил всю пустоту его притязаний. Еще в это утро жена одного пахаря пришла к Куинсу требовать, чтобы он поторопился с починкою ее сапог; она была баба говорливая и более чем намекнула, что если бы он тратил меньше времени на законы и больше на свое ремесло, то было бы лучше для него и для других.