Капойо

Иолич Ася

Она нагнулась, стащила с Гелиэр туфли и сняла свои, потом ещё раз потянула края корсажа на спине кирьи в разные стороны.

– Вот, сейчас станет ещё полегче.

Гелиэр вытирала глаза рукой. Аяна помогла ей подняться и осторожно повела наверх, на дорогу, стараясь, чтобы им под босые ноги не попадались колючие шипастые листья и мелкие острые камешки. Томилл помог кирье забраться в коляску, опасливо косясь на Аяну.

– Поехали, - сказала Аяна.
– Кирье надо прилечь.

Гелиэр беспокойно ворочалась в кровати.

Аяна открыла окна в комнате и обмахивала её веером, самым большим из тех, что нашлись в комоде.

– Гели, сними нижнее платье. Оставь только сорочку, - сказала она.
– Тебе будет не так жарко.

– Это неприлично, - пробормотала Гелиэр.
– Аяна, ты послала за гватре?

– Это бесполезно. Давай я лучше принесу тебе воды, кирья.

– Аяна, я заболела. Мне нужен гватре.

– Да, - вздохнула Аяна.
– Я знаю. У тебя сердце бьётся в горле и щиплет лицо, а ещё тяжело дышать и жар волнами прокатывается по телу и в животе. У меня такое было.

Она села на кровать рядом с Гелиэр и посмотрела ей в лицо.

– И глаза у него красивые, да?

Гелиэр покраснела.

– Почему... Откуда ты...
– прошептала она.
– Нет...

– Ты же читала книжку дэски Оринды. Там же было написано про это, я уверена, ну хотя бы пару слов. Или я не права?

– И это теперь... всегда так будет?
– с ужасом спросила Гелиэр.

– Хочешь, я обниму тебя?
– неожиданно спросила Аяна.

Гелиэр несколько мгновений смотрела на неё с каким-то недоверием, а потом кивнула. Аяна подсела к ней поближе и положила голову кирьи на свои колени. Она гладила её по волосам, и Гелиэр зажмурилась.

– Мама так делала, - сказала она тихо.
– Я помню. Я это помню.

– А она пела тебе песню?

– Мелодию. Я не помню её. Она была грустная и светлая.

Аяна вела рукой по её тёмным волосам, приглаживая их, любуясь на точёный профиль. Маленькие тёмные пятнышки слёз Гелиэр на светлом подоле Аяны постепенно сливались в одно, покрупнее.

– Почему ты так испугалась, Гели?
– спросила Аяна.
– Ничего страшного не произошло. Что так напугало тебя?

Гелиэр замерла. Она открыла глаза и вдруг села, глядя на Аяну и моргая.

– Но это же... неправильно!

– Что именно? Когда тебе кто-то нравится?

Гелиэр опустила глаза. Она молчала.

– Это неправильно. Он мне не муж, - сказала она наконец.

– Ну а если он станет твоим мужем?

Гелиэр вскочила и заходила по комнате.

– Нет, нет. Так нельзя. Неправильно думать об этом.

– Да кто тебе такое сказал?
– взвилась Аяна.
– Кто?

– Как кто?
– изумилась Гелиэр.
– Все это знают! Дэска Оринда учила!

– А тебе не кажется странным, что дэска Оринда при этом читала книжки, где кто-то кого-то целует?
– горько хмыкнула Аяна.

Гелиэр остановилась.

– Она сказала, что эти книжки

как раз рассказывают, что случается, если вести себя так или иначе. Она сказала, что если я буду потакать неправильным мыслям, то стану грязной и испорченной, и не попаду в оуран. А мои мысли... Мои мысли очень, очень неправильные!
– Она чуть не рыдала.
– Если бы ты только знала! Если бы ты знала, у кого ты служишь! Что я наделала!

Аяна озадачилась. Больше всего на свете ей теперь было любопытно, какие же это такие неправильные мысли, заслуживающие недопущения до оурана, могли быть у этой девочки, которая краснела при слове «поцелуй».

– Откуда ты знаешь, что твои мысли неправильные? Дэска Оринда тебе тоже список написала?
– спросила Аяна, качая головой.
– И подписала, что более неправильно, а что менее?

– Она говорила, что это недостойно, неприемлемо, неприлично... Неприлично! А мне хотелось, понимаешь? Я больше всего на свете хотела сделать это!

– Да что?!

– Посмотреть ему в глаза! Как было в той книжке написано! И я посмотрела! В глаза! И теперь я отвечаю за свой проступок, ты видишь? Теперь я больна! Она предупреждала меня!

Она в отчаянии схватилась, задыхаясь, за шею, которая снова покрылась красными пятнами.

Аяна вздохнула и подошла к двери. Она дёрнула шнурок.

– Да, кирья?
– Саорин заглянула в комнату.
– А, Аяна. Что случилось?

– Что у вас пьют, когда надо успокоиться?

– Кирио, севас или катьонте?

– Да кто угодно, главное, чтоб помогало. Травы. Никаких пиявок.

– Но пиявки действеннее.

– Нет, давай травы. Погуще, не жалей.

– С кирьей что-то случилось?

– Переволновалась.

Саорин вернулась со стаканом насыщенного тёмного отвара.

– Вот. Каприфоль.

Аяна понюхала, потом отпила глоток.

– Невероятно. Это кошачья трава. А «лисий коготок» у вас растёт? Корешок такой, он прямой, и от него чёрные отростки... Нет?
– Саорин качала головой.
– Ну ладно. Это уже отлично.

Она вернулась к кирье, размышляя, каким образом люди с разных краёв мира обнаруживают целебное действие трав. Потом она вспомнила Кимата, который тянул в рот всё, что можно было отломить, поднять, отковырять, содрать или схватить, и призадумалась ещё крепче.

– Что это?
– подозрительно поморщилась Гелиэр, глядя на сильно пахнущий настой, в котором плавали небольшие частички розовых соцветий.

– Это кошачья трава.

– Это пахнет странно, - сказала Гелиэр.

– А котам нравится. Выпей, и будешь похожа на того сегодняшнего кота. Помнишь, как безмятежно он лежал?

– Мне показалось, что это подушка. Пока он не шевельнул хвостом.

Она выпила стакан залпом, зажав нос пальцами, и лежала на подушках. Занавеска парусом поднималась над её головой. Аяна ходила по комнате