Кареглазка и чудовища
Шрифт:
— Сидоров? Зачем?
И снова получил удар по лицу. Викрама срань! Что происходит?! Я подскочил, как на пружинах, и замахнулся кулаком, но промазал, попав в стенку. А сам пропустил удар, шмякнувшись на стул. Кузьма не успокоился, и резко опрокинул меня — так, что моя голова чуть не отвалилась. Я оказался на полу, а сержант поставил стул на меня, сдавив грудную клетку проножками. Появился пистолет, и дуло нацелилось как раз промеж моих глаз.
— В принципе, Степан Васильевич не обидится, если я тебя не доведу, — ухмыльнулся вояка. — Ты же сопротивляешься. А итог будет один и тот же.
— За
— Карты на стол, придурок! — поморщился сержант. — Ты цветы у Босса стырил? А жену его на хрена ты трахнул? Дебилы вы, оба… ниче, эту шлендру тоже кое-что ждет… ей понравится.
Кузьма попытался демонстративно вытереть ботинок о мою футболку, но ему пришлось для этого засунуть ногу под стул.
— Фас! — что есть мочи прохрипел я, не особо надеясь на результат. Цербера я ничему такому не учил — он был дикий, как репей в поле.
Но, пес отреагировал — мелькнула крупная туша, и клыкастая челюсть громко клацнула где-то рядом, и выше. Сержант завопил, паля во все стороны. Я оттолкнул его и завалил на плиту. Несколько ударов отломанной ножкой стула — и тело вояки сползло вниз. Потирая забитую грудину одной рукой, второй я погладил вздыбленную, как стерня, шерсть Цербера.
— Молодец, — я похвалил его, и он завилял хвостом. — А теперь нам нужна Кареглазка. Судя по всему, ей грозит опасность.
****
Крылова долго пролежала на диване с мирно сопящей Миланой, но уснуть не смогла. Тогда она оставила дочку с Зоей, а сама вышла прогуляться — и заодно, успокоиться.
Церковь святого Ильи ожидаемо была открытой и пустой, хотя еще недавно в ней отпевался Агафон. Отец Киприан отсутствовал — Лена подозревала, что он утрескался с Гориным. Горящие свечи отбрасывали причудливые тени на настенную мозаику. Пахло ладаном. Батюшка любил рассказывать, что святой Илья является провозвестником Христа, и предтечей Второго Пришествия, а потому этот храм имеет особое значение.
Она просидела в церкви около часа, и немного остыла, хотя ничего нового не придумала. Наоборот, ученая укрепилась в решении попытаться завтра склонить Илью на экспедицию в Новониколаевск. Тогда Милана сможет остаться здесь. Временно. Если мужа уговорить не удастся — придется сразу отправиться в Колонии, оставить там дочь, и только после этого она сможет отправиться за Ковчегом. Больше нечего и голову ломать. Единственное, что никогда не давало ей расслабиться — время. Она постоянно тревожилась, что времени нет… что она не успевает. Каждый день человеческая популяция снижалась, а орды морфов уже пробирались к тающим ледникам Крайнего Севера. А теперь стало еще хуже, они смогут давать потомство… Ковчег нужен срочно, иначе будет поздно. Не ради гориных и менаевых — ради Миланы и ее будущего.
Она только встала с лавки, как услышала сзади странный звук, сопровожденный дуновением свежего воздуха. В приоткрытых дверях стоял Сидоров. Их глаза встретились.
— Чего тебе? — спросила Крылова.
Лейтенант вошел, а за ним — еще два солдата. Их движения были неустойчивыми.
— Степан, ты пьян?
Ухмыляясь, Сидоров прошел к алтарю. Огромной конопатой ручищей он отодвинул Евангелие, крест и чашу для служений, влезая на престол. Покачиваясь, его ботинки свесились
— Вас зовут, — словно невзначай сообщил Сидоров. — Мы пришли вас забрать.
Солдаты бродили вокруг, разглядывая иконы, мозаики и фрески.
— Кто зовет? Я никуда не пойду.
Лейтенант насупился.
— Елена Ивановна, не будьте сукой, хоть сейчас. Пойдемте из этого святого места.
Ученая достала смарт-браслет, намереваясь отправить в штаб сигнал тревоги. Солдаты немедленно схватили ее и содрали браслет с запястья. Они так грубо дергали, что блузка треснула, и перламутровые пуговицы посыпались под ноги. Лена оказалась с обнаженным бюстом — посреди церкви, посреди солдат.
— Ах ты, горинская сучечка! — один из солдат смотрел с интересом и похотью.
— Мамедов, выводи ее. Я не хочу в церкви… — заявил Сидоров.
Тотчас она рванула к выходу, а вояки устремились за ней. Уже возле двери Мамедов догнал ее, нагло схватив сзади за голую грудь, и с хохотом понес обратно. Она закричала, но получила ладонью по губам. Еще — и снова по губам. И удар по пояснице. Ноги подкосились, она упала. Но пролежала на полу буквально секунды, ведь солдаты забросили ее на алтарь.
— Лейтенант, ты хотел куда-то отвести ее? — спросил Мамедов. — Как?! Ее хрен удержишь.
Он нагло переминал женскую грудь, а затем его рука медленно поползла вниз.
— Что вы делаете?! — завопила Крылова. — Степан?! — и получила кулаком в лицо.
— Я не хочу здесь, — неуверенно сказал Сидоров.
Его смущало, что они сделают это в церкви. С другой стороны — какая разница? И Рафик прав — снаружи эта шлюха поднимет хай.
К Мамедову присоединился второй солдат… они лапали ученую, периодически хлестая за сопротивление, а лейтенант не останавливал их, наоборот, он махнул рукой, словно говоря — ладно, давай так. Крылова снова завизжала во все горло — в одном флаконе смешались гнев и унижение, страх и бессилие. Солдаты лупили ее, но она кусалась и отбивалась, царапалась и кусалась… они расстегнули ей штаны, оторвав пуговицу… кто-то стянул трусы, и запихнул ей в рот, кто-то хохотал, тиская грудь…
— Я вижу, что Вам все нравится, — склонился Сидоров. — Вы отличная армейская шалава.
Собрав во рту слюну, смешанную с кровью, Крылова харкнула в него, а он рассмеялся, и расстегнул ширинку. А затем как будто кто-то нажал на паузу. Мгновение офицер стоял, бездействуя, а затем повалился на пол. Перед глазами все плыло, но ей показалось, что в церкви завязалась драка. Какие-то суматошные тени, люди, звери… кажется, ее больше не держали. Раздались выстрелы.
Она с трудом встала с алтаря, ноги гудели от побоев, и она присела. Рядом на полу лежал Сидоров. Он хрипел, с разбитой головы струилась кровь.
Драка закончилась, когда третий насильник убежал. Перед Крыловой склонился мужчина, и она заплакала — она не знала, где враг, а где друг. Что они еще хотят с ней сделать?
— Лена, все закончилось! Тебе ничего не угрожает, — повторял мужчина.
Сквозь заплаканные глаза она увидела Менаева. В его руках был массивный, забрызганный кровью подсвечник. Рядом вилял хвостом Цербер. Девушка испуганно дернулась, но Гриша обнял ее, шепча успокаивающие слова. И она на какой-то миг почувствовала себя в безопасности.