Кареглазка и чудовища
Шрифт:
Он застыл как вкопанный, затем ударил себя по лбу, будто что-то вспомнив.
— Не, не, вам туда нельзя, — в его голосе проскочили заискивающие нотки. — Я сам все принесу.
Толстяк вернулся на удивление быстро. Тихо и невнятно ворча под нос, он маленькими шажками появился из-за стеллажей с двумя увесистыми картонными ящиками, за которыми его самого едва было видно. Ящики с грохотом рухнули на стол.
— Все заберете? — спросил запыханный каптерщик. — Проверять по переписи будем?
Пожав плечами, ученая осмотрела ящики: два странных колеса, тяжеленный револьвер, альпинистские
— Я возьму только этот, — она пододвинула нужный ящик к себе.
— Распишитесь о получении, — он посмотрел с подозрением и выложил журнал выдачи.
— Погрузите в машину? — расписавшись, спросила девушка, пугая каптерщика необходимостью предпринимать новые усилия.
Тот помрачнел.
— Ладно, я как-нибудь сама, — констатировала Лена.
Это сыграло так, как надо. Толстяк расплылся в улыбке и мгновенно забыл обо всех подозрениях.
— Как хотите, как хотите, — он засунул журнал в стол. — Только держите ящик под низ — дно может вывалиться.
Нести и правда было тяжело. Но юноша в предбаннике подхватил ящик из ее рук.
— Куда нести? — задорно улыбнулся солдатик.
— В Ниву, — показала Крылова и крикнула вдогонку. — Спасибо!
Пока что все складывалось неплохо.
****
Как только мои глаза открылись, я понял, что день будет мерзопакостным. Во-первых, я вспомнил все, что произошло накануне. Во-вторых, понял, что новых встрясок сегодня не избежать — дай Бог выжить. В-третьих, болела голова, подташнивало, и закончились сигареты. Вне ранжирования: снова снились кошмары, в которых мама и Таня гоняются за мной с ножами.
Худо-бедно я встал и, превозмогая усиливающийся набат в мозгах, наскоро умылся, убирая с рожи шерсть от подушки. Еще немного гигиенических процедур, позволяющих чувствовать себя человеком, лучшие шмотки, обильный полив парфюмом снаружи, и не менее обильный прием одеколона внутрь. Правда, это помогло убрать лишь тошноту, от головы пришлось врезать кетанов — силен, конечно, но мне некогда было пить анальгин и час отлеживаться, пока боль не пройдет.
В Логос я шел, прячась за деревьями и фонарями. Бог миловал, никто не прицепился, да и вообще, на удивление — людей кот наплакал.
Понимая, что совершил огромнейшую глупость с Афродитой и, не понимая, как это вообще могло произойти, я хотел снова просить прощения у Кареглазки. Но ее не было, также, как и Антонова с Бергман. Единственным работягой оказался Пенс, который был странно задумчив, а свежие морщины на переносице свидетельствовали, что его тоже что-то гложет.
Борисыч морозился… но я настырный человек, и через полчаса моих домогательств Керезора раскололся: Елена Ивановна приходила на минутку, и ушла как раз передо мной — это я уже заподозрил по запаху жасмина, витающему в коридорах. Также он сказал, что Крылова ночевала у Зои. Это подтверждало мои опасения, что Горин узнал о нашей короткой романтической связи. Фактически, это было добавлением последнего пазла к разгадке ночных инцидентов — и нападения Кузьмы на меня, и нападения Сидорова на Лену.
Итак, ушел я с Логоса не в лучшем расположении духа, правда, прихватив утешительный приз — пару пачек из
Ситуация была ужасна — я был во вражеском стане, с ограниченными ресурсами, а супостат в любой момент мог приговорить меня к смерти. Надо было оперативно улепетывать. И прихватить Лену не помешает.
Кареглазке тоже грозила опасность, хотя я был склонен преуменьшить масштаб — уж кто-кто, а бабенки со своими прелестями намного проще проходят сквозь тяготы жизни. И все-таки я надеялся, что она внемлет голосу здравого смысла, и объединится со мной против общей угрозы. Куда ж ей деваться-то?
Меня ждало разочарование и ломка стереотипов.
Когда я по-шпионски пробрался к Зойкиному дому, Лена наотрез отказалась со мной говорить. Я уже и камешки в окна бросал, и нарисовал мелом перед окном огромное сердце, пораженное стрелой (пришлось стереть в течение пяти минут), и отправил посыльным Цербера, с коробкой собственноручно приготовленных леденцов «петушков». Я даже спел серенаду под спальней (справедливости ради, это была больше трагическая пантомима). И все это — в условиях невероятной скрытности и анонимности — я исчезал в больших сиреневых кустах сразу, как только слышал чьи-то шаги на тропинке.
Немного полегчало, когда я узнал от Бергман, вышедшей прогнать меня от дома в который раз, что Андреич утром застрелил двух солдат — и сержанта Кузьму в том числе. Не знаю, что ему сделал сержант, но я глупо надеялся, что его гибель является плюсом. Возможно, Кузьма и не успел рассказать Горину, как я сбежал? И тогда полковник пребывает в уверенности, что я лежу где-нибудь в лесу за Стеной — остывший и начавший кормить червей?
Конечно, это был самообман, и я, на самом деле понимал, что Горин в запое — еще страшнее Горина трезвого. Его мимолетная забывчивость в моем отношении должна была быть использована для побега, а я все еще здесь — обхаживаю самочку. Далась она мне! Но и без нее я не мог. Я чувствовал, что если сбегу сам, то буду долго считать это величайшей ошибкой в жизни. Ну, кроме, гибели мамы, и предательства Ники. Хотя, это не в счет, это совершенно другая тема.
Не в состоянии достучаться до Кареглазки, я использовал запрещенный прием. Ну, как запрещенный? На самом деле, я давно решил, что запрещенных приемов не существует. Есть те, которые вызывают субъективный восторг у людей, и есть такие, которые пугают и отвращают. Я применил последнее — но так, чтоб никто не понял.
****
В очередной раз спрятавшись в кустах от случайного прохожего, я случайно наступил на Церберову лапу. Он взвизгнул, и я нехотя погладил его. И тут меня осенило. Взяв булыжник, лежавший рядом, я изо всех сил врезал им по лапе. Пес взвыл от боли, и перепугано отскочил.
— Тсс, тссс… — успокаивающе позвал я. — Иди сюда!
Цербер не желал подходить, рычал, и тогда я сам приблизился — он недоверчиво поглядывал, и едва удержался, чтоб не сбежать. Я погладил его, утешил, и обвязал травмированную лапу тряпкой, которую всегда носил на всякий случай, ну знаете — руки вытереть, сопли и прочее. Затем я взлохматил волосы, словно был не в себе, схватил псину и побежал к домику Бергман.
— Зоя, открой! ОТКРОЙТЕ! Цербер поранился! Изверги, помогите животному!