Карл VII. Жизнь и политика
Шрифт:
Возможно, что Дофин даже пообещал графу де Пентьевр сделать его герцогом Бретонским, как только Иоанн V будет смещен. Однако худшего удалось избежать: вмешательство герцогини Бретонской, сестры регента, и угрозы бретонских баронов, которые несколько месяцев подряд осаждали Маргариту де Клиссон в ее крепости Шамптосо, заставили графа де Пентьевра пойти на попятную. Иоанн V был освобожден 5 июля 1420 года, но результат для Дофина был плачевным: контакты с Бретанью были прерваны и возобновились только в марте 1421 года.
Аргумент дофинистов
В отношении заявления Карла VI о том, что его сын отстранен от наследования и что он, как король, имеет право передать корону тому, кому пожелает, у противоборствующего лагеря не было недостатка в аргументах.
В двух научных трактатах написанных на латыни, которые, должно быть, имели очень ограниченное распространение, юрист и консул Монпелье Жан де Терревермей (ок. 1370–1430 гг.) использует образ мистического тела как единственное средство против беспорядка и анархии. Глава (король) руководит телом (политикой), но глава не
83
Barbey 1983.
Существует другой документ, составленный еще до заключения мира в Труа, следовательно, на этапе, когда теоретически еще можно было этот процесс остановить. Этот анонимный памфлет, написанный на латыни и французском языке, очевидно, является работой ярого дофиниста, члена Парламента Пуатье, либо Счетной палаты в Бурже. Целью автора было убедить общественное мнение в том, что добрые и верные французы (позже их станут называть патриотами, но тогда этого слова еще не существовало), несмотря на неблагоприятные обстоятельства, находятся на стороне Дофина. В нынешней ситуации Дофин являлся не только истинным регентом, но и истинным сувереном королевства Франции; что же до герцога Бургундского, его вассала, то он должен был безоговорочно подчиняться Дофину, а заключив договор с Генрихом V, он стал не кем иным, как изменником. Ибо проект мирного договора является нетерпимым, позорным и тираническим. Король Англии, как утверждалось, будет управлять Францией вместе с дворянами королевства, но это лишь печальное заблуждение, поскольку с самого начала исключает тех, кто, любя "честь флер-де-лис и короны Франции", верен Дофину. Своего мнения по этому вопросу не высказали ни двенадцать пэров, ни сам Дофин, ни три сословия королевства, ни Парламент, а король, из-за своего заболевания, не в состоянии лишить сына законного наследства, поскольку не может проявить свою истинную волю, потому что, строго говоря, является не дееспособным. Более того, даже если бы он был свободен в своем волеизъявлении и находился в здравом уме, король не имеет достаточных полномочий, чтобы лишить сына наследства в ущерб его роду. Мир, вопреки ожиданиям, не наступит. Будущий договор, под предлогом мира, фактически подчинит Францию чужому и жестокому народу. Если Екатерина Французская, обещанная Генриху V в жены, умрет бездетной, корона Франции будет принадлежать ее мужу, в ущерб племянникам и кузенам короля, которые являются принцами крови. "Ужасно даже подумать, что любой француз, знатный или нет может принять такой договор", и даже услышать это, не возненавидев его с самого начала. К тому же, существует многовековой обычай, который согласуется с законом Карла Великого (sic), известным как Салический. Корона неотчуждаема без прямого согласия лица, которое может на нее претендовать. В настоящее время корона принадлежит прежде всего Дофину Карлу, "благословенному в возрасте, мудрости и доблести".
И действительно, по стране начала распространяться мысль, что Дофин справится с этой задачей: Эмон Рагье сообщил королеве Изабелле в письме от 21 декабря 1419 года, что ее сын "находится в добром здравии", что он возмужал и поумнел с тех пор, как она видела его в последний раз, и что у нее есть все основания прославлять Бога за то, что она родила "такого совершенного сына в смысле, добродетели и доблести, и, что за последние пятьсот лет во Франции не было такого во всех отношениях совершенного принца". Рагье хотел, чтобы король, королева, Екатерина и Карл воссоединились для ведения справедливой войны против англичан с целью изгнания их из королевства, что было вполне возможно, учитывая имеющиеся средства.
Также распространялась идея, что корона, являясь государственным достоянием, также принадлежит всем тем, кто является или будет являться членами королевской семьи, и даже "всем трем сословиям королевства Франции в соответствии с различными статусами и обязательствами". Одним словом, защита и сохранение короны — дело каждого доброго француза. Любой союз, заключенный против короны, является уголовным преступлением. Этот будущий договор, проклят и если он будет заключен, то приведет к раздорам, смутам, изменам и клятвопреступлениям. Каждый француз, также как и любой добрый христианин "будь то клирик или мирянин", должен выступить против этого договора и тирана Генриха, и особенно Папа, прелаты, принцы, пэры, добрые города, все те, кто ненавидит тиранию [84] .
84
Pons 1990.
Следует добавить, что заключение договора в Труа не положило конец протестам. Нормандец Роберт Блондель, орлеанист и убежденный дофинист, написал, вероятно, во второй половине 1420 года, поэму Плачь доброго французского народа (De complanctu bonorum Gallicorum) (позже переведенную на французский неким Робинэ и получившую название Жалоба добрых французов (La Complainte des bons Francois)). Поэма призывает французов, во имя их былой славы, защищать свою страну. Автор неоднократно обвиняет парижан, которые столь же вероломны, сколь и жестоки, и обещает им самые страшные кары; он упоминает об ужасных бедствиях, вызванных английским вторжением, особенно в Нормандии и Руане, и громко обличает вероломство покойного герцога Бургундского, смерть которого не
85
Blondel 1891–1893, I, 1-46 (Латинский текст) и 47–51 (Французский текст). Выраженное беспокойство показывает важность брака Екатерины и Генриха, ведь если бы не принцесса, Карл VI был бы поставлен в гораздо более незавидное положение, передав свое королевство королю Англии.
Антианглийская пропаганда присутствовала во многих сочинениях, хотя некоторые из них были весьма незначительными. В частности их авторы требовали вмешательства Папы: "Они [англичане] мучают французов, и должны быть наказаны, а Франция принадлежать французам. Тем, кто читает или слушает это писание, будет полезно задуматься о весьма грязных и пагубных действиях англичан и их единомышленников, а также о бесчеловечных и ужасных преступлениях, святотатствах, насилии, злодеяниях и бесчисленных убийствах, которые они совершили и продолжают совершать в королевстве Франция, выступая против Бога, Его Святой Церкви и христианской веры, против всех прав, против всех мистических и политических тел, против всей природы и рода людского, и вообще против всего доброго, как это делали и делают люди без веры и страха Божьего. Наш святой отец Папа, пожалуйста рассмотрите с особым состраданием эти весьма тягостные преступления и зло, совершённые и творимые против Бога и человеческой природы и силой Его благодати и власти данной вам Им, помогите искоренить творимое зло" [86] .
86
Pons 1992. Здесь высказывается определенный упрек по поводу бездействия Мартина V.
Дневник Клемана де Фокамберга, секретаря Парижского Парламента, вместе с различными официальными документами позволяет внимательно проследить ход англо-бургундских переговоров, а также их влиянием на общественное мнение. Приведем основные моменты. 3 февраля 1420 года послы герцога Бургундского прибыли в Париж, чтобы сообщить Парламенту о намерении последнего в ближайшее время от имени короля отправиться в Труа, "чтобы выслушать обсуждаемые вопросы и дела, касающиеся мира в этом королевстве" [87] . 5 февраля Парламент поддержал намерение короля самому отправиться в Труа.
87
Fauquembergue 1903–1915 I, 340.
В письме Карла VI жителям Реймса, от 24 апреля 1420 года, говорится, что его "сын" (на самом деле зять) Филипп Бургундский прибыл в Труа 28 марта и 1 апреля принес ему оммаж как новый герцог. Карл VI, по его словам,"согласен" на "окончательный мир между нами и нашим кузеном из Англии и двумя королевствами — Францией и Англией" и для этого планируется провести конференцию.
В Большой палате Парламента 29 апреля состоялось собрание в присутствии такого огромного числа парижан, что "некуда было встать". Гийом Ле Клерк рассказал, что было сделано в Труа после прибытия герцога Бургундского при содействии "нескольких баронов, дворян, прелатов, советников и других знатных лиц, прево или делегатов от общин и добрых городов королевства". Таким образом, Филипп в своем стремлении к миру с англичанами был далеко не одинок. Он подписал проект мирного договора между королевствами Франции и Англии не из мести, а предварительно выслушав советы своего окружения и тем самым внес свой вклад в восстановление мира и справедливости. Более того, король Англии оказался "благоразумным и мудрым" государем, в то время как Дофин и его сторонники нарушили все мирные договоры и союзы, что сделало их недостойными какого-либо доверия. В результате все остались свободными от каких-либо обязательств перед ним. Предложенный договор между двумя королевствами, с некоторыми изменениями и корректировками, кажется "очень удобным, выгодным и необходимым" [88] .
88
Fauquembergue 1903–1915, I, 358–362.
В понедельник 20 мая 1420 года Генрих V, прибыв из Понтуаза, въехал в Труа, где его ждали партнеры по переговорам, "чтобы заключить мирный договор между двумя королями и королевствами Франции и Англии и брачный договор" с Екатериной Французской [89] . На самом деле, по словам Шатлена, первая встреча между Карлом VI и Генрихом V была весьма прохладной: французский король едва приподнялся со своего места, а король Генрих "преклонил колено и оказал ему честь", обратившись к Карлу с несколькими "довольно скромными и милостивыми" словами, учитывая, что они исходили от врага. На это Карл VI, проявив гораздо больше здравого смысла, чем можно было от него ожидать, ответил коротко и весело: "Раз уж так обстоят дела, очень хорошо, что вы прибыли. Поприветствуйте же присутствующих дам". В целом, король Франции просто констатировал факты.
89
Fauquembergue 1903–1915, I, 364.