Карл VII. Жизнь и политика
Шрифт:
Многие колебались, руководствуясь своими личными интересами, а не принципами. Так, например, Жан, граф де Фуа, продолжал вести переговоры с Генрихом V, который предложил ему меч коннетабля Франции. Дело в том, что 7 января 1421 года граф присягнул Генриху V как регенту королевства вместе с Шарлем II, сеньором д'Альбре и Жаном IV, новым графом Арманьяком. 21 октября граф Фуа пообещал признать Генриха V законным наследником короны Франции "в обмен на некоторые сеньории или управление Лангедоком" [105] . Он добился этого 3 марта 1422 года, а в следующем месяце обязался отправить войска против Дофина. На самом деле, Жан де Фуа все еще колебался, заигрывал с обеими сторонами и пытался поднять ставки. В июле 1422 года он написал двум королям, Карлу VI и Генриху V, что из-за нехватки времени не может предоставить ранее обещанную помощь. Затем с разницей в нескольких месяцев смерть унесла обоих королей и граф посчитал себя свободным от всех клятв и обязательств (5 марта 1424 года он даже попросил правоведа Жана де Рибуи дать ему официальную консультацию, согласно которой клятвы становятся недействительными со смертью тех, кому они были даны).
105
Dupont-Ferrier 1942–1966, III, 482.
Нахождение в плену, начиная с 1412 и 1415 года, трех принцев крови, Иоанна, графа Ангулемского,
106
Leguai 2005, 127–143.
Имея на руках абсолютное политическое оружие, которое представлял собой мир в Труа, англо-франко-бургундская коалиция, в силу только своего военного превосходства, должна была легко разгромить поредевшие войска арманьяков и захватить оставшиеся в руках Дофина территории.
Однако, факты опровергли прогноз: дофинисты сумели консолидироваться и отреагировать на угрозу, хоть и с разной степенью успеха, возможно, потому, что в конечном итоге их противники не имели достаточных финансовых и людских ресурсов и не пошли на реализацию своей программы, по крайней мере, в том, что касается франко-бургундского союза. Другими словами, успехи Карла VI, Генриха V и Филиппа были не столь значительными как ожидалось. Окончательной победы добиться не удалось, хотя войска коалиции 17 ноября 1420 года вынудили капитулировать Мелён. Шотландцы из состава гарнизона оборонявшего город были повешены как предатели своего короля Якова I, который находился в свите Генриха V.
Что касается Дофина, то после того, как в августе 1420 года он побывал в районе, который должен был стать Луарским пограничьем (Жьен, Жаржо, Мен-сюр-Луар), с начала сентября 1420 года до начала января 1421 года, он вместе своим врачом Жаном Кадаром и духовником Жераром Маше, находился в Берри, а точнее в Меэн-сюр-Йевр, оплакивая смерть (1 сентября) одного из своих лучших военачальников, Филиппа, графа де Вертю.
Однако, когда 27 декабря 1420 года Генрих V покинул столицу, назначив своего брата герцога Кларенса, которому помогал Томас, герцог Эксетер, капитаном Парижа, он оставил дело незавершенным.
Битва при Боже
Дофинисты не унывали и не опускали рук. В январе 1421 года в Шотландию за помощью было отправлено посольство, в которое входили епископ Шартра, сеньор де Пестей и Пьер де Шантель, бывший духовник Карла VI [107] .
Это посольство преуспело сверх всяких ожиданий. Вторая волна из тысяч шотландцев, набранных графами Бьюкеном и Вигтауном, высадилась в Ла-Рошели, и вскоре франко-шотландская армия Дофина одержала победу при Боже, в Анжу, в Святую субботу (22 марта 1421 года), над английской армией под командованием герцога Кларенса, который там и погиб. Один из источников говорит о 1.617 убитых среди побежденных. Шотландцы смогли захватить в плен многих знатных англичан, включая двух графов (Сомерсета и Хантингдона). Шотландский хронист Уолтер Боуэр, сообщает, что многие во Франции называли шотландцев дикарями, пьяницами (devoratores vini) и овцеедами (multonum nebulones). Карл, которого раздражали эти прозвища, после победы при Боже, наконец, смог ответить этим насмешникам: "Что вы теперь скажете об этих дикарях, любящих вино и баранину?" [108] По слухам, Папа Мартин V сказал по этому поводу, что шотландцы — настоящее противоядие от английской отравы.
107
BnF, Clair. 28, 2083, Clair. 8, 467 et Clair. 40, 2981.
108
Bower 1987, 114.
Победа на поле боя, была как нельзя кстати и оказала довольно большое влияние на дальнейший ход событий. Карл VI в письме к жителям Реймса от 7 апреля мягко сообщил о смерти "своего дорогого кузена, герцога Кларенса, который находился в нескольких переходах от реки Луара в сопровождении нескольких капитанов и небольшого числа своих людей". Соратники Кларенса с трудом смогли вернуть его тело, более того, "из людей упомянутого дорогого кузена в живых осталось только шесть или семь человек". Наш "дорогой кузен Солсбери" попытался переломить ситуацию, но для нас все закончилось хорошо [109] . Согласно пробургундской хронике, Филипп Добрый некоторое время оплакивал Кларенса "и совершил в Сен-Васт-д'Аррас очень пышную церковную службу за упокой его души" [110] .
109
BnF, Moreau 247, f. 223–224.
110
Bnf, fr. 23018, f. 403ro.
Конечно, версия произошедшего распространяемая дофинистами, например, та, что дошла до Тулузы 28 апреля, выглядела иначе: потери побежденных составили "очень большое количество латников", а сам регент уже выдвинулся в Мэн, чтобы отвоевать эту страну [111] .
Победа шотландцев была бы очевидна, даже если французские командиры предпочли бы сохранить жизнь Кларенсу, чтобы обменять его, например, на герцога Орлеанского [112] . В этой связи мы располагаем письмом последнего, который несмотря на то, что находился в Англии, не был изолирован или лишен финансовых средств, поручая своим людям, оплатить счет в 50 турских
111
AM Toulouse, BB 3, 117vo, cite par Nardrigny 2013, 245.
112
Blondel 1891–1893, II, 362.
113
Catalogue Joursanvault 1838, 223–224, № 3386.
Приближенными Дофина уже рассматривался вопрос о захвате Нормандии. Побывав в Лудёне и Турени, Карл в апреле 1421 года посетил Анжу. Там, в Анжере он заказал у мастера Жиле дю Гора два штандарта, четырнадцать вымпелов для копий, пять вымпелов для труб и шесть гербов, а у художника из того же города Робина де Лиля — восемь боевых знамен из персидском бурана (плотного холста), половина из которых была с королевским гербом, а другая половина с гербом регента, три вымпела для труб, трехцветный штандарт (белый, золотой и синий) с эмблемой регента (Святой Михаил, в окружении букв слова "batues" из золота) и не менее шестисот пятидесяти малых вымпелов, опять же с девизом регента. Для самого Дофина были приобретены доспехи. Кроме того, для отряда его телохранителей заказали восемьдесят четыре трехцветных хука (huques) [114] с белым крестом (знак отличия французов с начала XV века) спереди и сзади. 29 апреля Карл побывал в Боже (несомненно, посетив поле боя и получив разъяснения о сражении), в начале мая — в Сабле, затем в Ле-Мане и Ла-Ферте-Бернар. 14 июня он присутствовал при осаде замка Бомон [115] , а 23 июня при осаде Галлардона. Тогда же рыцарь-баннерет Гийом Батай, советник и камергер Дофина, получил от него великолепного испанского коня. Граф Бьюкен, маршал Жильбер де Лафайет, Ла Ир (Этьен де Виньоль) и Жан Потон де Сентрай собрали армию, состоявшую, по слухам, из 6.000 бойцов и осадили Алансон. В то же время Жан д'Аркур в совершенно другом районе доблестно защищал от англичан и бургундцев Ле-Кротуа. Чтобы "освободить" Иль-де-Франс и вернуть Париж, Дофин из людей из Пуату, Турени, Анжу, Гиени и Лангедока собрал большую армию. Шатлен говорит о 7.000 латников, 4.000 арбалетчиков и 7.000 лучников. Эта армия взяла аббатство Бонневаль и осадила Шартр, но город устоял, и на этом запланированная великая кампания застопорилась. В письме от 9 июля, адресованном лионцам, Карл объяснил это фиаско болезнями, дороговизной продовольствия и нехваткой припасов, что привело к дезертирству, а также угрозой возвращения Генриха V во Францию по призыву парижан. Надо сказать, что советники Дофина, желая защитить его и сохранить жизнь своего единственного покровителя, "всегда отдаляли его от врагов настолько, насколько это было возможно" [116] . Карл вернулся в мирные окрестности Амбуаза, Тура, Шинона, Лоша и Буржа, которые стали для него привычными. Его окружали придворные, чиновники, военачальники, а также прелаты, такие как епископ Лаона Гийом де Шампо, архиепископ Реймса Рено де Шартр и епископ Мальезе Тибо де Люсе.
114
Во Франции хук носили с начала XV века. Он представлял собой накидку, отороченную мехом, которую носили латники поверх доспехов. Во время сражения под Компьенем Жанна д'Арк носила поверх доспехов "богатый хук из золотой ткани" (Le Fevre, 1876–1881, II, 179). Именно за этот хук ее схватил один из бургундцев и стащил с лошади (Chastellain, II, 49).
115
Вероятно, Бомон-ле-Отель, департамент Эвр и Луар, коммуна Ножан-ле-Ротру, кантон Отон-дю-Перш.
116
Du Fresne, I, 230.
Генрих V, в сопровождении Якова I Шотландского, высадился в Кале в июне 1421 года с армией, которая, по словам Шатлена, состояла из 4.000 латников и 24.000 лучников (sic), заключивших контракт на восемь месяцев службы. Он прошел через Абвиль, который сначала не хотел открывать перед англичанами ворота, но Филипп Бургундский уговорил город сдаться. Затем, в компании своего брата Хамфри, герцога Глостера, навестил своего тестя, Карла VI, проживавшего в то время в Венсенском замке. Желанием Генриха, конечно же, было сразиться с Дофином, поэтому он собрал свои силы в Манте и осадил Дрё. Но Карл уклонился от сражения, заявив, что "неуверен, что из этого выйдет, что-то стоящее" [117] . Тогда в дело вступил герцог Филипп победив дофинистов при Мон-ан-Виме (30 августа). Его недавно посвятили в рыцари, и по этому случаю он решил продемонстрировать свою доблесть. Между тем Генрих V взял Божанси, а затем приступил к осаде города-крепости Мо. Именно во время этой осады герцог Бургундский, покинувший Аррас, где он праздновал Рождество 1421 года, и прибывший в Париж 5 января 1422 года, присоединился к королю Англии.
117
Chastellain, I, 281.
Возвращение к сильной монете, решение о котором было принято 26 июня 1421 года и распространено на все королевство с 3 июля, свидетельствует о том, что Генрих V взял власть в свои руки: отныне, для примера, золотой экю стоил 30 турских су. Однако долгое время ренты, цензы, прямые и косвенные налоги выплачивались в слабой монете, что было крайне выгодно для государственных финансов и для получателей рент, выраженных в расчетных деньгах и невыгодно для тех, кто платил. Таким образом, эта мера позволила пополнить государственную казну и улучшить экономическое положение рантье, но, очевидно, она была принята в ущерб "бедным людям и оказалась выгодной только для тех, кто имел ренту и доходы" [118] . Сильная, надежная и стабильная монета впоследствии так и осталась в том, что можно назвать "английской Францией", в то время как во "французской Франции" возвращение к норме началось только в сентябре 1422 года, когда был выпущен золотой экю стоимостью 25 турских су, после чего, до 1436 года, последовали значительные колебания курса. Контраст как видите поразительный, и это один из ключей к пониманию последующих событий.
118
Journal d'un bourgeois 1881, 154.