Карл VII. Жизнь и политика

Контамин Филипп

Рыцарю Бертрану де Гулару и мэтру Гийому де Кьедевилю, послам отправленным в сентябре 1421 года регентом Карлом к Хуану II, королю Кастилии, было поручено представить заведомо оптимистичный взгляд на сложившуюся ситуацию: герцог Бретонский теперь намерен служить регенту, и он уже отправил на помощь Дофину своего брата Ришара с рыцарями и оруженосцами; что касается Артура де Ришмона, отпущенного англичанами из плена, то он отправился в Бретань, чтобы собрать войска для Генрих V, но ничего так и не сделал. Ожидалось прибытие новой армии из Шотландии. Генрих V вернулся на континент, но он не так сильно беспокоил регента, как ему хотелось бы. Он прошел по графству Вандом, а затем вернулся обратно. Герцог Бургундский на Сене был отбит людьми регента. В этих условиях, которые в целом были благоприятными, Хуану II было предложено отправить против общего противника Франции и Кастилии сухопутную армию во главе хотя бы с одним из инфантов, герцогом или графом, оплаченную Кастилией на шесть месяцев (с гарантией возмещения расходов впоследствии). Выражалось сожаление, что кастильские галеры вернулись назад, так как они могли бы действовать у берегов Нормандии, Пикардии и Англии (инструкция послам рекомендовала, однако, не настаивать на этом деликатном моменте) [119] .

119

Daumet 1898, 222–225, p. 56.

Очень

неприятным событием для Дофина стало рождение в Виндзорском замке 6 декабря 1421 года сына Генриха V и Екатерины Французской, названного Генрихом "по желанию и велению отца" [120] . Разумеется арманьяки предпочли бы рождение девочки. Крестными отцами новорожденного стали герцог Бедфорд и епископ Эксетерский, а крестной матерью, находившейся в то время в Англии, Жаклин Баварская, наследница графств Эно, Голландии и Зеландии, ранее обрученная с Дофином Иоанном. Все это предвещало, что младенца-принца будут окружать исключительно англичане и это не могло вызвать симпатию французов, даже тех кто принял договор в Труа. Молодой Генрих рисковал тем, что во Франции его будут считать иностранным принцем. Ликование в Англии, как говорили, было огромным. В Париже было приказано звонить в колокола и зажигать костры, как в день Иоанна Крестителя, а также устраивать всеобщие процессии, чтобы возблагодарить Бога и молить его о спасении и процветании Карла VI и его королевства, его союзников, друзей и сторонников.

120

Chastellain, I, 295.

Ходили странные слухи. Говорили, что Дофин умер, а некоторые даже утверждали, что присутствовали на его похоронах, "которые тайно прошли в Бурже в Берри, где он проживал". По другой версии, слух о его смерти был пущен для того, чтобы лучше защитить его от покушений. "Этой гнусной уловкой" Генрих V "пытался сделать себя истинным наследником упомянутого королевства Франции" и заставить добрые города подчиниться ему "как законному королю, одних — полюбовно, других — силой" [121] .

121

Smet, II, 1856, 372.

Пока продолжалась осада Мо, Артур де Ришмон, брат герцога Бретонского, освобожденный "из плена по финансовым соображениям", вернулся во Францию и присоединился к Генриху V в осадном лагере [122] . Капитуляция Мо, после семи месяцев сопротивления, произошла в первых числах мая 1422 года. 6 мая в Париже члены Большого Совета Карла VI заказали всеобщие шествия в связи с капитуляцией и "освобождением" города и замка Мо. В пропагандистских целях договор о капитуляции был зачитан и обнародован после большой проповеди, темой которой было "Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас" [123] . После долгого отсутствия Генрих V вновь собирался посетить Париж [124] . Он мог считать, что Иль-де-Франс, в широком смысле этого слова, к тому времени был умиротворен. Поэтому король решил, что пришло время вернуть жену (без сына) в свое новое королевство, и 25 мая, вместе с герцогом Бедфордом, прибыл в Венсенский замок.

122

Bnf, fr. 23018, f. 415vo–416ro.

123

Jean, 16, 22.

124

Fauquembergue 1903–1915, II, 44–45.

Несколькими днями ранее, в апреле, Карл, которому тогда было девятнадцать лет, консумировал свой брак с Марией Анжуйской, которой было семнадцать с половиной лет. Медовый месяц проходил, почти исключительно в Бурже, до сентября того же года. На самом деле, этот длительный период отдыха считался временным. На это указывает тот факт, что в июне Жан де Галле, оружейник из Буржа, поставил за 80 золотых экю (т. е. 1.400 турских ливров: как видно, монета дофинистов была еще очень слабой) качественное вооружение, включающее бацинет, меч, кирасу и поножи, которые, по моде того времени, были украшены позолоченной отделкой. Хроника говорит о сборе армии, но мы не видим участия в этом самого Карла. В любом случае, о участии Дофина в военных походах не могло быть и речи, так как его приоритетной задачей было обзавестись наследником.

"Да здравствует король Карл", "Да здравствует король Генрих"

После сдачи Компьеня (18 июня 1422 года), не осталось ни одного места "от Парижа до Булони на море, которое в этот сезон не было бы передано в руки упомянутого английского короля", кроме Гиза обороняемого Сентраем и Ле-Кротуа во главе с графом д'Аркуром [125] . Это суждение Шатлена несколько преувеличено: сюда следует добавить Витри с Ла Иром, Музон с Жаном Рауле, Мон-Сен-Мишель с графом д'Омалем, а также Турне, который отказался подчиниться, даже если городские нотабли были на это согласны (Генрих V, взбешенный этим сопротивлением, угрожал осадить Турне, но не сделал этого из-за отсутствия времени).

125

Chastellain, I, 316.

Король-регент отправился в Компьень, чтобы торжественно въехать в город. Но по пути узнал (21 июня), что жена одного из рыцарей Карла VI хочет помочь дофинистам захватить столицу. Заговор был вовремя раскрыт, но Генрих счел необходимым вернуться в Париж. Он лично допросил женщину и приказал ее утопить, а сам отправился в Санлис, где находился его тесть.

Затем дофинисты осадили бургундский город Кон-Кур-сюр-Луар. Осажденные обещали сдать его 17 августа, если к этому времени им не окажет помощь герцог Бургундский. Последний обратился к Генриху V, который предложил герцогу предпринять что-то самому, так как сам английский король уже был тяжело болен. Он отправил Бедфорда и Уорика, предупредить о своем приезде тестя и Екатерину, которую ему больше не суждено было увидеть, но добравшись до Мелёна, был вынужден пересесть с коня в носилки. Когда его состояние ухудшилось, Генрих приказал повернуть назад и отвезти себя в Венсенский замок, где и умер 31 августа, "между

вторым и третьим часом после полуночи", с чувством, что оставил свое дело незавершенным. Такова была воля Божья. Его последняя мысль была об Иерусалиме. Перед смертью он назначил своего брата, герцога Бедфорда, хранителем Нормандии, а Филиппа Доброго "опекуном короля и регентом Франции". Другими словами, он хотел, чтобы Бедфорд обосновался в Руане, а герцог Бургундский распоряжался в Париже. На самом деле Филипп, был слишком молод, слишком не искушен в делах, слишком любил развлечения, как пишет Парижский Буржуа в своем Дневнике, и считал это бремя слишком для себя тяжелым, а риск — неоправданным. Более того, управление Францией помешало бы другим его проектам, в частности, продвижению на земли Империи. Таким образом, Бедфорд без особого энтузиазма принял то, что при ближайшем рассмотрении оказалось damnosa hereditas (отравленным подарком).

Вспомним высказывание Шатлена по поводу Генриха V: "Он правил, то как тиран, проявлявший беспричинную жестокость к народу Божьему, то как справедливый и заботливый государь. Что в нем было больше, хорошего или плохого, я предоставляю судить Богу" [126] .

Болезнь короля-регента не помешала операции по снятию осады с Кон-Кур-сюр-Луар, благодаря тому, что в Везле была собрана армия "трех нации" (пикардийцев, бургундцев и англичан).

Есть свидетельства того, что Генрих V был принят, как в Париже, так и в других местах, определенной частью населения, которая ценила его "строгую справедливость". "Он был великим судьей", — пишет Монах из Сен-Дени. "Он был очень справедлив", — свидетельствует Персеваль де Каньи. "Король Генрих был мудрым государем, который очень заботился о справедливости. За это бедные люди любили его больше всех других; потому что он желал защитить простой народ от дворян, от тех крупных поборов, которые они творили во Франции, в Пикардии и по всему королевству; он в частности, хотел позволить управлять дворянам только своими лошадьми, собаками и птицами, а не духовенством или простыми людьми, как они привыкли делать; что было достаточно разумным желанием короля Генриха, и поэтому он заслужил благодарность бедных людей и молитвы духовенства" [127] .

126

Chastellain, II. 157.

127

Fenin 1837, 186–187.

Отражая противоположное мнение, монах из Сен-Дени, Жан Шартье, испытавший на себе английское правление, сформулировал весьма взвешенное суждение: "При жизни он был жестоким, очень суровым и мстительным человеком, перед которым трепетали его подданные, искусным полководцем и отважным воином, не лишенным к тому же различных качеств и добродетелей" [128] . Пий II подчеркивал его аскетизм, поскольку Генрих, якобы, запретит англичанам спать на пуховых перинах, и намеревался выкорчевать все виноградные лозы во Франции? Шатлен называет его "тираном" проявлявшим "беспричинную жестокость к народу Божьему" [129] . "Этот король-тиран" унижал французов, которым приходилось притворяться счастливыми. Хотя внешне он проявлял почтение к своему "отцу" Карлу VI, но "силой и тиранией, вопреки всем человеческим и божественным законам, отобрал у него суверенитет над этим королевством" [130] . Далее бургундский хронист заходит так далеко, что говорит о прискорбном "презрении" Генриха к французам. 31 мая 1422 года, в день Пятидесятницы, когда парижане в Нельском Отеле устроили мистерию Страстей Святого Георгия (покровителя всего английского рыцарства и Ордена Подвязки в частности), Генрих бесцеремонно отправил своего тестя в Отель Сен-Поль. Он и его жена Екатерина переехали в Лувр и сидели за столом с коронами на головах. Надо сказать, что многие поспешили его обхаживать и стать соучастниками его триумфа.

128

Chartier 1858, I, 6.

129

Chastellain, I, 308.

130

Chastellain, I, 310.

Несомненно, Генрих V обладал необходимыми навыками, как в военной, так и в политической сфере. Герольд Ордена Золотого руна приписывает ему официальный титул "завоеватель", добавляя комментарий: "Очень мудрый и сведущий во всех делах" и "обладающий очень сильной волей", внушавший страх как "принцам", так и военачальникам, так что никто не осмеливался нарушать его приказы и постановления, особенно во время войны. "И хорошо поддерживать воинскую дисциплину, как это когда-то делали римляне" [131] . В бургундской хронике говорится: "Он был государем большой смелости […] и предприимчивости, и в нем было великое благоразумие, верность, справедливость и рассудительность" [132] . Его влияние было велико из-за его природного авторитета, а также потому, что его боялись. Во многом благодаря действиям его представителей на Констанцском Соборе, включая его дядю Генри Бофорта, епископа Винчестерского, Великий церковный раскол был завершен избранием 11 ноября 1417 года кардинала Колонны, который стал Папой Римским под именем Мартина V. Таким образом, "английская нация" в латинском христианстве утвердилась как одна из сильнейших. В знак благодарности 24 мая 1426 года Мартин V возвел Бофорта в кардиналы, и хотя Генрих заставил дядю отказаться от этого звания, после смерти короля он снова стал "кардиналом Англии" до конца своей долгой жизни. Генрих V обладал решительностью, хладнокровием, благоразумием и чувством собственного величия, необходимыми для средневекового короля. Он не терпел препятствий, возникших на пути его амбиций. Его строгость и жестокость были очевидны, иногда непримиримы, но всегда расчётливы. В его армии царила строгая дисциплина. Ему не хватило времени, чтобы преодолеть ту пассивность среди французов перешедших в его лагерь, даже если они формально придерживались союза двух корон. Если бы он остался жив, ему пришлось бы систематически переезжать из одного своего королевства в другое, поддерживая баланс между своими подданными во Франции и в Англии. Возможно, он назначил бы генерал-лейтенанта в королевство Франция (обратное вряд ли возможно) и возможно, этот генерал-лейтенант (герцог Бедфорд?) со временем получил бы титул вице-короля. Историк может только строить предположения, будучи уверенным, что такой король как Генрих V, вряд ли бы остался бездеятельным.

131

Le Fevre 1878 et 1881, II, 67–68.

132

Bnf, fr. 23018, f. 426vo.