Катастрофа
Шрифт:
— Все выходные я должна быть одна с ребенком — это тебя, разумеется, не трогает!
— Тогда поедем со мной! — говорит Энн, нервно подергивая плечами и кусая губы. — Одевай побыстрее Пирет, возьмем такси!
Он предлагает это как решение, в которое и сам не верит.
— О чем ты говоришь! — бросает в ответ Анне. — Из-за прихотей барыни швырять на ветер шесть рублей и мотаться туда-сюда с ребенком! — И добавляет, презрительно усмехаясь и щурясь:
— Пусть она за эти шесть рублей наймет работника!
— Работника! — вспыхивает Энн. — Она
Теперь Анне отвечает совсем тихо, цедит сквозь зубы:
— А я не хочу ее видеть! Я не желаю видеть эту кровопийцу!
— Что-что? — поперхнулся ошеломленный Энн.
Анне на секунду и сама вроде пугается, но тут же берет себя в руки и, не дрогнув, применяет чисто женскую тактику наступления под видом обороны:
— Вот именно! Ты что, слепой? Все твои выходные идут скотине под хвост! Тебе ее коровы и свиньи дороже собственной семьи. Барыне стоит свистнуть, и ты летишь. Это же чистое издевательство — она не желает, чтобы ты хоть немного пожил собственной жизнью. Ты такой же растяпа, как Март!
Энн смотрит на жену будто не слыша, что она говорит, смотрит, как на телевизор с отключенным звуком; лишь при слове «растяпа» он усмехается, а затем выходит за дверь.
7
Старая мыза среди векового парка
Правление колхоза находится в старом баронском замке, стоящем среди зарастающих прудов и вековых лип. В камышах гнездятся утки; перед замком на заасфальтированной площадке сгрудились несколько «газиков», два ижевских «москвича» и мотоцикл с коляской.
Мать и Лийне с хутора Яагу не подъезжают прямо к дому, а слезают с велосипедов у ворот парка, где кто-то оставил трактор, и идут по асфальтовой аллее, ведя рядом велосипеды с висящими на рулях молочными бидонами. У Лийне, кроме бидона, на руле болтается большая потрепанная сумка, очень старая и потерявшая форму. Лийне ступает бодро; похоже, она преисполнена сознания собственной правоты: подбородок упрямо выдвинут вперед, тонкие жилистые руки старательно толкают велосипед.
Перед домом женщины устанавливают велосипеды в стояках и идут вверх по широкой парадной лестнице. При этом Лийне как-то испуганно съеживается, и чем выше они поднимаются, тем сильнее она горбится и пытается отстать; мать же, напротив, все больше распрямляется. Пожалуй, даже слишком — ей бояться нечего, она знает, что правда на ее стороне.
Бригадира они находят в старинном рыцарском зале с камином и дубовыми панелями, на стенах которого висят Доска почета и стенды, рассказывающие о жизни колхоза. Лийне становится как будто меньше ростом, она прячется за спину матери и, вытирая руки подолом передника, боязливо косится на стенды. Там зигзагами взбираются вверх красные, синие и зеленые линии… Матери приходится самой, как говорится, брать быка за рога. Заложив руки за спину, слегка наклонив голову, она смотрит прямо в глаза бригадиру и начинает:
— У меня в календаре записано, что
Бригадир, рослый молодой увалень, недовольно сведя брови, смотрит на них, затем извлекает из глубины кармана растрепанную записную книжку, с сопением листает ее и сердито, словно оправдываясь в том, что его уличили в беспорядках, восклицает:
— Лийне лошадь на воскресенье записана!
Мать, удовлетворенная, поворачивается к выходу, но Лийне все еще трет руки о передник, вся уйдя в изучение графика. Бригадир, растерянно помаргивая, с секунду глядит на нее, потом усмехается и гаркает Лийне прямо в ухо:
— Тебе лошадь на воскресенье записана, нынче суббота, так что лошадь тебе завтра будет!
— Да-да-да, — пугается Лийне и устремляется к двери.
— Ну-ну, понеслась! — ворчит мать, поспешая за ней, но ступает она теперь раскованнее и легче.
А бригадир жалуется полненькой добродушной секретарше, с пышным начесом, которая подходит к нему с каким-то известием:
— Чертовы пенсионерки! В будни лошадь на выгоне валандается, никому ее не надобно, а в пятницу с вечера и до воскресенья готовы на части ее разорвать!
8
Пробуждение Ильмара
Ильмар просыпается в тесной комнатушке с высоким потолком, которая на самом деле принадлежит молодоженам — Марту и Ильме, — глядит в потолок и думает: «Как в гробу!» Если лечь головой к одной стене, то пальцами ног можно дотянуться до противоположной. Эта единственная маленькая комнатка, пристроенная к большой квартире ученого в пятидесятых годах, предназначалась для прислуги.
Ильма любит эту комнату, она говорит, что здесь мыслям некуда разбежаться. Сам Ильмар предпочитает просторные помещения. В этом они схожи с Мартом. Эта узкая пещера угнетает его. Вообще-то больше всего ему нравится просторная гостиная; там так приятно, лежа в постели, смотреть телевизор… Пожалуй, стоит снова перебраться в нее, может, они и не вернутся сюда. А здесь он будет работать. Он имеет полное право спать в гостиной!
Из кухни, которая находится рядом, за стеной, слышен стук вилок или черт знает чего и звонкий детский голосок. Там завтракают отец Ильмара, мачеха Рита и трехлетний сводный брат.
И тотчас перед глазами Ильмара всплывает лицо мачехи: гладкие черные волосы, собранные на затылке узлом, большие, как тарелки, серые глаза на худом лице, тонкие губы, так часто искривленные иронической усмешкой либо обнажающие в улыбке зубы — словно вот-вот укусит, а глаза при этом широко раскрыты.
— Чертова гадюка! — бурчит Ильмар. Эта гадюка устроила себе гнездо в квартире его деда, а родная сестра Ильмара и ее муж ютятся в подвале, где плесень ползет по стенам и по полу снуют крысы. Ильмар начинает часто моргать: несправедливость причиняет ему боль.