Катон
Шрифт:
Погрязший в предательстве Цицерон все еще считал свое поведение особой разновидностью глубокого лавирования и, рабски служа триумвирам, тем не менее, надеялся на реванш. Снисходительные похвалы самозванных владык мира не радовали его. Он тяжело переживал все происходящее и говорил, что не может считать гражданином того, кто в такое трагическое для Отечества время способен смеяться. И вот теперь, с гибелью самого ненавистного для него члена триумвирата и назревшим расколом между остальными двумя, его надежды, как ему казалось, начали облекаться плотью реальности.
Разочаровавшись в своих былых соратниках, Цицерон сделал ставку на резвую молодежь и тужился играть при ней роль мудрого наставника. Главным его протеже являлся Тит Анний Милон, метивший в консулы, то есть, бывший не столь уж молод годами, сколько - образом поведения. А в помощь Милону
А вот Катон и рад бы воспарить в рай мечтаний, да все то же чувство истины не отпускало его с грешной земли. Увы, он не верил в цицероновых мальчиков и вынужден был уповать лишь на самого себя. Свою последнюю надежду Катон связывал с консулатом. По существовавшему порядку, через год Марк мог претендовать на главную магистратуру, и тогда, в случае избрания, в ранге высшего государственного лица он должен будет вступить в открытый бой с Цезарем и Помпеем. А пока Катон копил силы для последней схватки с врагом и занимался текущими делами. Он охотно помогал друзьям, тем более что это оставалось последним поприщем, где его труды находили адекватный ответ. Особенно он старался поддержать самого последовательного своего ученика Марка Фавония.
Фавоний исполнял эдилитет и постоянно наталкивался на скрытое сопро-тивление преторов и других должностных лиц, зависимых от триумвиров. Эти препятствия, чинимые их общими врагами, и вынудили Катона вмешаться в дело. Постепенно он увлекся и стал на равных делить с другом все заботы, связанные с должностью. При этом Катон неожиданно для себя понял, что в существовавших условиях низшая магистратура - эдилитет дает большие возможности, чтобы поправить положение, нежели претура. В должности претора он бился за соблюдение законов и справедливость в обществе. Но законы и магистратуры - всего лишь каркас государства, а наполняют его и делают живым организмом конкретные люди, причем люди, преобладающего в данную эпоху типа, то есть большинство, масса. Именно потому, что Катон, восстановив в какой-то степени судопроизводство, не изменил людей, его успехи оказались бесплодными. Эдилитет же как раз и обеспечивал культурную связь плебса с государством через проведение официальных массовых мероприятий.
В последние десятилетия все эдилы ставили себе целью угождать толпе, потворствовать самым низким ее страстям, чтобы заручиться поддержкой этого монстра на дальнейшую карьеру. А Катон решил использовать предоставившийся шанс общения с народом для его воспитания, для воскрешения в людях человеческих идеалов и чувств, что в масштабе всего народа означало восстановление республиканского духа.
Во время игр, празднеств и театральных представлений, организуемых эдилами, Катон старался создать как можно более радушную и веселую атмосферу, но не допускал расточительства. На своих мероприятиях он избегал излишеств, роскоши, ставшей для аристократов при общении с народом количественным заменителем важнейшей качественной оценки - уважения. Марк стремился направить внимание людей исключительно на общение друг с другом, а также на сцену, поскольку театр представлял собою эффективную форму коллективного общения с глубиною межличностного, достигаемой за счет драматического сопереживания. При угощении горожан на празднествах верный своему принципу Катон выставлял на гигантские столы самые обыкновенные блюда, однако в большом количестве, тогда как прежде эдилы стремились поразить скудное воображение обывателей редкими яствами, из-за которых всегда возникали ссоры и драки. Гости на пирах Катона и Фавония не вступали в потасовки, не воровали продукты, но зато были веселы и сыты. Награждая победителей художественных конкурсов, Катон вручал наиболее преуспевшим в искусствах поэтам, актерам и музыкантам не золотые венки, уже вошедшие в привычку, а масличные. Тому, кто выражал недоумение по этому поводу, он говорил: "Разве ты, творя свою героическую поэму, вдохновлялся желтизной этого металла? Если так, то тебе следовало быть не поэтом, а вором или пиратом, это легче и выгоднее. Коли же тебе дороги чувства людей, их слезы и смех, пробуждаемые твоим талантом, и их благодарность, то все это ты здесь получил, и зеленая живая ветвь символизирует признание твоих заслуг ничуть не хуже, чем тяжеловесная отливка из мертвого металла".
Первое время люди удивлялись таким дарам Катона, насмехались над ним и называли скрягой, но потом приняли его правила игры и поддались обаянию первозданного человеческого общения, не замусоренного корыстью и лицемерием. Во второй половине года народ уже безусловно отдавал предпочтение мероприятиям Катона перед всеми прочими развлечениями, и на устраиваемых им от имени Фавония представлениях всегда был аншлаг. Даже когда вернувшийся из Азии любимец публики и надежда Цицерона Гай Курион давал масштабный в духе времени бал во славу своих перспектив, плебс в самый разгар действа покинул трибуны и ушел в другой театр, где тогда же проходили игры,
Однако в Риме был всего лишь один Катон, и уже в следующем году эдилы неумеренными подачками и фальшивым блеском бездушных торжеств снова развратили плебс.
Между тем анархия нарастала. К середине лета, когда надлежало выбирать магистратов на следующий срок, все еще не были определены консулы текущего года. Цицерон писал друзьям, что в воздухе пахнет диктатурой. Настал момент, когда этот запах сконцентрировался до густоты тошнотворного зловония в предложении одного из трибунов, который заявил, что римлянам якобы полезно будет поставить над собою Помпея, облеченного диктаторским империем. Катон от этих слов превратился в ураган и поднял в народе такую бурю, что с незадачливого автора рискованного проекта едва не сдуло трибунскую мантию. Однако он успел отказаться от своих слов, и это позволило ему сохранить за собою должность. Видя, сколь неблагоприятно общественное мнение для его властолюбивых поползновений, Помпей поспешил заверить в сенате Катона, что он не помышляет о личных выгодах и заботится только о благе государства. В ответ Катон сказал: "Благом для Республики будет восстановление традиционной структуры власти, а не дальнейшее ее разрушение экстраординарными мерами. Потому, Помпей, коли ты действительно печешься о судьбе государства, употреби свой авторитет на то, чтобы наконец-то состоялись комиции". Поставленный в такое положение, когда выглядеть положительным героем можно было только одним способом, Помпей прекратил чинить препятствия кандидатам в консулы, и выборы прошли нормально. Победителями оказались Мессала и Домиций Кальвин, то есть, лица наименее лояльные к триумвирам. Этот факт послужил Помпею поводом для нагнетания нового витка напряженности. Теперь, когда не стало Красса и оборвалась родственная связь между ним и Цезарем, Помпей начал осознавать, сколь опасен ему взращенный им же самим конкурент, и потому старался любым способом укрепить свои позиции в государстве. Цезарь легко смекнул, в чем истоки лихорадочной активности его закадычного друга, и в ответ резко интенсифицировал цивилизаторскую миссию в Галлии. Поток серебра диких народов широким Нилом устремился в просвещенный Рим, дабы сделать его диким. Форум, Курия, магистратский империй, законы, нравы, честь и совесть утонули в мутном денежном омуте, а на поверхности пиратствовали шайки Клодия и Милона, силой топя тех, кто пытался выплыть из смрадной жижи и вдохнуть чистый воздух.
Раз за разом срывались очередные выборы, и следующий год снова начался без консулов. Первым кандидатом был воспетый Цицероном Тит Анний Милон. Некогда этого человека извлек из крикливой своры авантюристов Помпей, чтобы противопоставить его отбившемуся от рук Клодию. И Милон блестяще исполнил роль Антиклодия. Но теперь Клодий опять сделался ручным, а вот Милон явно зарвался и вздумал претендовать на некоторую самостоятельность, причем, продолжая занимать выделенную ему лишь на определенный период нишу сторонника оптиматов. "Если никто не может стать консулом вместо Милона, то пусть у Рима вообще не будет консулов!
– рассудил Помпей. И повелел: - Да будет так!" Так и получилось.
Исполняя волю хозяина, Клодий резкими нападками провоцировал Милона на какой-либо неблаговидный поступок, который дискредитировал бы кандидата в консулы. В конце концов он переусердствовал, и в очередной стычке бандиты Милона побили бандитов Клодия, а затем в кровавом экстазе зарезали самого главаря. "Нет худа без добра", - решили кукловоды и, бросив плебсу растерзанный труп Клодия, представили его как жертву свирепой жестокости проклятой знати. Толпа подхватила тело того, кто иногда по мере политической целесообразности брал на себя труд именоваться народным вожаком, и вломилась с ним в сенатскую курию. Там его и предали сожжению вместе со зданием, где собирался сенат. Это стало началом бунта. Были осаждены дома известных сенаторов. Долгое время исподволь взращиваемое в обществе насилие, вырвалось наружу и теперь безраздельно господствовало на улицах Рима.
Лишенный своего дома сенат собрался в одном из храмов, чтобы искать пути к спасению государства. А путь практически оставался только один. Об этом накануне шел разговор в доме Бибула, где собрались его ближайшие друзья, то есть последовательные оптиматы.
– Лучше законным способом установить единовластие, нежели оно само вырастет из безвластия, - сказал тогда Катон, выслушав соображения присутствовавших, - это, по крайней мере, даст нам возможность таким же законным образом и ликвидировать его, когда к тому созреют условия.
– Правильно, пришла пора назначить Помпея диктатором, другого не дано, - вместе с тяжким вздохом выдавил из себя несваримые слова Домиций Агенобарб.
– Правильно, да не совсем, - заметил Катон, - не надо нам диктатора, пусть Помпей будет единоличным консулом.
– Но консула надо выбирать на Марсовом поле, а плебс неуправляем, его сейчас просто страшно собирать в большую массу, - выразил сомнение Бибул.
– Консула без коллеги можно и назначить, - сказал Катон, - в любом случае это экстраординарное мероприятие.