Каждый раз наедине с тобой
Шрифт:
— Ты помог ей родить?
— Она сделала всё сама.
— Ты ведь любишь этих животных?
— Пока не напихаешь повсюду с дюжину радуг, ты не будешь довольна?
— Это не радуга, а надежда, — пробубнила Лео, продолжая прижиматься к шее Венеры. — Если бы у меня не было надежды, кто знает, где бы сейчас я оказалась.
— И где бы ты была? — спросил Дьюк импульсивно.
— Где был бы ты, не покинь Нью-Йорк. Мы оба за что-то ухватились. Когда у меня будут дети, я дам им тройную порцию любви, чтобы компенсировать то, что не имела сама. И как понимаю теперь — это то, что Венера хотела
— Кому с детства будешь выносить мозг.
Леонора рассмеялась, и у Харрисона неожиданно сжалось сердце.
«Вот ведь ублюдок, мой член стал слишком живой. Вздрагивал, возбуждался, подпрыгивал и сейчас даже сжался. Но приструнить своего дружка ещё раз я смогу».
Звонок телефона прервал невротические размышления Дьюка. Леонора потрясено взглянула на Харрисона, будто тоже позабыла о существовании столь замечательного предмета.
Дьюк вернулся в дом и ответил.
— Харри! Ты жив? — Голос Херба подействовал как крючок, зацепившийся Дьюку за ребро и потянувший назад во времена, когда у него не было сердца, которое можно приручить, когда он не смеялся даже случайно и думал лишь о том, как выжить.
— Я жив. Чего ты хочешь?
— Как чего хочу? Директор «Нью-Йорк Хроникл» чуть не отправил армию на поиски девушки! Мне пришлось соврать и сказать, что разговаривал с тобой и с ней; наговорил, что она в порядке и кучу другого вранья. А сейчас скажи мне: она в порядке?!
— Она в порядке, — холодно заверил Дьюк.
— Звучит неубедительно. Она ещё там?
— Да.
— Какого чёрта ты с ней делаешь? Харри, не делай глупости.
— Самую большую глупость сделал ты, когда отправил её сюда. Ты хоть представляешь, какой ты мудак?
Голос литературного агента задрожал от ужаса:
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что мне совсем не понравился сюрприз, поэтому я изнасиловал её, убил и похоронил под деревом.
Молчание и тишина, наполненные тревогой, повисли на линии. Херб заслужил немного этой паники, в следующий раз сосчитает до миллиарда, прежде чем начнёт расставлять ловушки.
Он представил, как Херб потеет, дёргает воротник рубашки и спрашивает сам себя, действительно ли Харрисон такой монстр, а потом проклинает себя за безрассудство. Но при этом уже разрабатывает планы, как прикрыть Дьюку задницу.
Леонора, едва войдя в дом, бросила на Дьюка прожигающий взгляд и забрала из рук телефонную трубку.
— Моррис? Не слушай его. Я жива и в порядке. — И в двух словах рассказала о том, что произошло. — Теперь, когда телефон заработал, я сама поставлю в известность директора.
Харрисон не слышал, что ей ответил Херб, но увидел, как Леонора улыбнулась и, сказав ещё несколько слов, прервала разговор.
— Могу я позвонить Лэнсу? — спросила Лео. — Это мой директор. Он действительно способен отправить на поиски армию. Конечно, сначала должен будет определить моё местонахождение, так как я никому не раскрыла твоё укрытие.
Харрисон посмотрел на неё грозно.
— Делай, что хочешь, — ответил он.
Леонора набрала номер, поиграла с проводом телефона, а потом начала разговаривать со своим начальником.
«Окей, лучше я выйду. Этот придурковатый голос бесит меня. Боже, какая слащавая. Обращается к нему на «ты» с успокаивающими словами и любезностью на серебряном подносе; говорит с идиотскими улыбочками, которые её начальник не может увидеть, но они всё равно просачиваются в интонацию грёбаной принцессы».
Харрисон не понимал, почему вдруг еле сдержался, но неожиданно ему захотелось придушить Леонору.
Он вернулся в хлев и закончил ухаживать за животными. Широкие движения делать ещё не мог, но он был таким злым, что работал на пределе своих сил. Боль его разрывала. Дьюк вскрикнул и выругался. Принялся пинать столб ограждения — один из тех, что эта сучка окрасила в зелёный цвет.
Вскоре пришла Леонора.
— Что происходит?
Харрисон повернулся и пронзил девушку кусающим взглядом.
— Случилось, что ты должна отвалить. Мне не нужна твоя помощь.
— Не беспокойся, никто сюда не приедет. Никому не известно, где ты живёшь. Мистер Моррис не откроет ни одной живой душе, иначе давно бы уже рассказал. Он тебя любит и пытается защитить. Поэтому не обращайся со мной как с дерьмом, предполагая, что по моей вине сюда заявится орда журналистов и очернит твой Эдем.
— Ты с ним трахаешься?
Леонора округлила глаза и посмотрела на Дьюка, словно увидела невероятное зрелище.
— Что?..
— С твоим директором — ты трахаешься?
— Это не твоё дело, — ответила она надув губы, жестом характерным одновременно для разозлившейся женщины и грустной маленькой девочки.
— Напротив, моё. Не думай, что меня волнуют твои дела: по мне, можешь перепихнуться со всей командой «Гигантов»! Но если трахаешь своего Ланса, то несчастное сокровище может проявить настойчивость, надавить на отвратительно сентиментального Херба и выяснить наше местоположение. Херб может проболтаться, и тогда закончится мой покой. Если кто-нибудь осмелится приблизиться — клянусь, буду стрелять. Я уже сделал исключение тем, что терплю тебя.
— Не насилуя, не убивая и не похоронив моё тело под деревом?
— Ты же меня реально видишь, правда? Даже притворяясь, что смотришь в другую сторону с видом целомудренной Сюзанны, которая ничего не замечает! Знаешь, когда ты уходишь, я мастурбирую под душем. Поэтому да, я приложил значительные усилия, чтобы тебя не изнасиловать.
— Ты не такого типа человек, ты никогда бы этого не сделал.
— А ты полная дура. С тех пор, как ты здесь, в воображении я трахнул тебя, по крайней мере, тысячу раз.