Кёгэн. Японский средневековый фарс
Шрифт:
Изменник. Господин, ваш прадед велел передать, что чем прозябать вам здесь в тесном мире на земле, лучше бы пожаловали в наши привольные края. Собирайтесь-ка в путь, я вас провожу до места.
Даймё. Что ты, что ты, передай моему почтенному прадеду, что хоть и тесновато здесь, но все же куда лучше, чем у вас. Скажи, что я как-нибудь в другой раз соберусь к нему.
Изменник. Нет, ничего не могу поделать, велено мне хоть за руку, да привести вас.
Слуга. Послушайте, ваша милость, чего доброго, изменник схватит вас за руку, и тогда конец. Лучше бегите отсюда.
Д а й м ё. И то правда. Слуга, и ты за мной.
Слуга. Видел, как
Изменник. Да, Таро, ты спас меня! Теперь у меня и деньги на дорогу есть.
Слуга. Ладно, беги скорей отсюда
Изменник. Бегу, бегу. Спасибо тебе за все. Прощай!
ХРИЗАНТЕМА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Слуга — в хамбакама, в камисимо, подвязан узким поясом.
Господин — в нагабакама, с длинным и коротким мечом.
Господин. Я местный житель. Единственный мой слуга исчез куда-то, не спросив у меня разрешения. Говорят, что вчера вечером он вернулся, но мне до сих пор на глаза не показывается. Неслыханное дело! Дождется он у меня, бездельник! Придется сходить к нему и проучить его. (Разговор в пути.) Хм... Спросил бы у меня разрешения, я готов хоть на пять дней, а то и на всю неделю отпустить. Но он и не подумал. Это ли не безобразие! Да вот и его дом. Он, конечно, сразу меня узнает по голосу и притворится, что его дома нет. Что ж, изменю голос и вызову его. Эй, есть ли кто дома?
Слуга. Ой, что это? Успели уже пронюхать, что я вернулся. Кто бы это мог быть? Кто там?
Господин. Ах, вот ты где? Чтоб ты пропал, бездельник!
Слуга. О-о!
Господин. Извините, что побеспокоил вас своим неожиданным визитом. А ну вставай20! Где ты пропадал, кто тебе разрешил уйти?
Слуга. Ах, господин мой, да ведь я у вас единственный слуга, спрашивай не спрашивай, все равно не отпустите. Вот я и решил тайком побывать в столице.
Господин. Что ты болтаешь! Где это видано, чтобы единственный слуга убегал без разрешения от господина своего?
Слуга. Так ведь...
Господин. Вот что, бездельник, я пришел, чтобы разделаться с тобой, но раз ты в столице был, желательно мне послушать, что ты там видел. Так и быть, на сей раз прощаю. Но помни, прощаю только на этот раз, причина на то у меня есть. Вставай же!
Слуга. Неужели прощаете, ваша милость?
Господин. Прощаю.
Слуга. Да правда ли это?
Господин. Правда же.
С л у г а. Истинная правда?
Господин. Можешь не сомневаться.
Слуга. Ох, на душе легче стало.
Господин. А что у тебя было на душе?
Слуга. Ах, господин мой, всегда одно: уж больно вы вспыльчивы. Как подумаю, что можете меня в любую минуту убить, так даже холодный пот прошибает.
Господин. Еще бы. Я сам знаю, что в любую минуту могу это сделать. И сюда пришел, чтобы разделаться с тобой, а если и простил, то только потому, что желательно мне о столице послушать. Рассказывай же скорее!
Слуга. Слушаюсь, ваша милость. Видел я, что повсюду царят мир и благоденствие, народу везде видимо-невидимо, одни в столицу спешат, другие из столицы возвращаются.
Господин. Да уж это, наверно, так. А в каких ты местах в столице побывал?
Слуга. Первым делом пошел я в Китано. Вижу, по дороге хризантемы цветут, и какие чудесные хризантемы! Не удержался я, сорвал одну и иду
Господин. И что же это за стих был?
Слуга. Она сказала так:
Видно нет в столице места.
Потому и хризантема
Распустилась пышным цветом
В волосах твоих косматых.
«Я не я буду, если не сочиню ответного стиха», — решил я и тут же составил стих.
Господин. Какой же это был стих?
Слуга. Я сказал так:
Нет, в столице много места,
Распустилась хризантема
В волосах того, кто любит,
От любви его горячей.
«Ах! — воскликнула тут госпожа. — На вид деревенщина, а смотрите, какой милый! Мы идем в храм Гион, иди с нами». Я и пошел за ней. Подходим к Хигасияма21, а там кругом шатры раскинуты. Все вошли в них, а меня никто не приглашает. Стою и думаю: останешься здесь, люди скажут: «Вон как оробел деревенщина!» Набрался я смелости и вошел в один из шатров. Слышу, зовут меня: «Сюда, сюда иди!» и усаживают на самое почетное место.
Господин. Что же это за место? Что там было?
Слуга. Около меня? Да большие дзори22.
Господин. Да какое же это почетное место? Это самое последнее место — у порога, где обувь снимают. Ну, а дальше что было?
Слуга. Смотрю, входит прислужница с чарками. Вот, думаю, осушу сейчас одну. Не тут-то было, прошла она мимо меня. За ней, смотрю, другая несет горку расписанной золотым лаком посуды, а в ней угощенья всякие. Уж на этот раз меня не обнесут, решил я. Куда там, мимо моего носа проскользнула и в глубь шатра все унесла. Ну, тут уж я разозлился. Что мне здесь делать? Вина не дают, угощенья не подносят — встал и вышел. Но не успел и шагу сделать, как, слышу, меня окликают: «Эй, постой, вернись!» Я иду своей дорогой и не оглядываюсь. Какое может быть дело ко мне? Сколько времени сидел и угостить не подумали, а теперь вдруг понадобился. Нечего мне у них делать, решил я, и иду дальше. Тут одна из служанок догоняет меня и хватает за руку. «Негодяй, — говорит, — верни, что стащил!» Я ей отвечаю, что ничего не брал. А она снова: «Я тебе дам, не брал! Больше некому было взять». И сильная же была служанка, так и скрутила мне руки. Спрашиваю: «А что за пропажа у вас?» — «Мужские дзори пропали, — отвечает она. — Верни их!» — «Женщина, а так грубо разговариваете, — говорю я. — Думаете, деревенский, так и обижать можно? Не видел и не знаю ничего». — «Ах, ты еще спорить смеешь!» — крикнула она и так мне руки скрутила, что я и дохнуть не мог. «Отпусти, — говорю, — дай слово сказать». И когда она на минутку отпустила мои руки, я вынул дзори из-за пазухи и отдал ей.