Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
Краем глаза Лида увидела, как приоткрылась дверь в девятнадцатую палату и оттуда выглянула Марта. Лицо у нее было жалкое и испуганное, а из-за ее плеча выглядывал Максим Исаевич. Дверь захлопнулась…
Пока Лидочка была в умывальной, где докторша помогала ей привести себя в порядок, чекисты молча стояли снаружи.
– Что с ним? – спросила Лида шепотом.
– Ума не приложу! – слишком громко ответила докторша.
– Все в порядке? – спросил Алмазов с
– Я ее одну не отпущу, – сказала Лариса Михайловна.
– Ради бога, – сказал Алмазов. – Мы же не садисты. Если ваш медицинский долг велит вам сопровождать ваших пациентов куда ни попадя – сопровождайте. Только чтобы потом не плакать.
Филиппов рассмеялся высоким голосом.
– Скажите ему, чтобы перестал вилять хвостом, – сказала Лидочка.
Президент осекся – с надеждой посмотрел на Алмазова.
– Я прослежу за этим. – Алмазов засмеялся. – Да не обращай внимания, – сказал Филиппову, – не обращай. У тебя тоже будут маленькие радости.
Путешествие по лестнице, а потом по нижнему коридору было долгим. Лида шла и гадала – куда ее ведут. Оказалось – к Александрийскому.
– Может, вы вернетесь? – предложила Лида Ларисе Михайловне.
– Ничего подобного, – ответила та. – Вы у меня единственный пациент.
Она тоже догадалась, куда они идут.
Дверь к Александрийскому была раскрыта. В дверях стоял рабфаковец Ваня. Везет же Марте с любовниками, подумала Лидочка. А на вид – фанатик физики.
– Как он? – спросил Алмазов.
– Терпимо, – сказал Ванечка.
Александрийский сидел в кресле, закутанный в плед и схожий с очень старой вороной, – никакого Вольтера в нем не осталось.
Он неуверенно повернул голову в сторону Лидочки.
– И вас привели, – сказал он.
– А чего вы ожидали, Павел Андреевич? – удивился Алмазов, входя в комнату. – Мы же не дети, мы занимаемся серьезными делами.
Он оглядел комнату.
– Уютно, – сказал он, – мебель княжеская. Мне такую пожалели. Придется поговорить в Президиуме – о кураторах надо заботиться.
Алмазов умел менять тон и улыбку столь стремительно, что за ним не уследишь, – он всегда опережал тебя.
– Проходите, Иваницкая, – сказал он, – садитесь на стул. Как вы себя сейчас чувствуете, профессор? Присутствие доктора не требуется?
– Обойдусь, – сказал профессор и спросил у Лидочки: – Как вы себя чувствуете? Вам надо лежать.
– Кому лежать, а кому стоять, где лежать и стоять, с кем лежать и стоять – решаем здесь мы!
– Решает Господь Бог, – сказал Александрийский.
– Все его функции на Земле взяло в руки наше ведомство, – сказал Алмазов совершенно серьезно. – Итак, все посторонние, покиньте помещение. Лариса
– Слушаюсь, – сказал Ванечка. – Одеваться?
– Оденься, может, потом придется погулять по парку.
Когда комната опустела, Алмазов подошел к двери и плотно ее закрыл.
– Ну вот, – сказал он, – теперь остались только свои. Замечательно… – Он широко взмахнул руками, как бы ввинчивая себя в кресло, впрыгнул в него. Он был игрив. – Я собрал вас, господа, для пренеприятного известия – к нам едет ревизор. Ревизор – это я, поросятушки-ребятушки. А вы будете говорить мне правду. Первое, что мне нужно: узнать, как в вашем дуэте распределяются роли и кто, кроме вас, здесь работает.
Лидочка начала чихать – ее зябко трясло. Алмазов терпеливо ждал.
Потом сказал только:
– Ну, сука!
– Вы не имеете права!
– Помолчите, профессор, вы мне уже надоели – вы слишком типичный. Честно говоря, мне жалко Иваницкую. Она хороша собой, она молода, я был бы рад взять ее себе, но боюсь, что не рискну. – И уже обращаясь к Лидочке: – Мне надоела ваша подружка Альбина – она обливает меня слезами и соплями, ну сколько можно! Пришлось даже показать ей сегодня приговор ее супругу – по крайней мере она не выйдет из комнаты.
– Ой! – сказала Лидочка. – Как вы смели так сделать!
– Не жалейте ее, она слабый человечек, и у нее не было выхода. Она была обречена с самого начала. Выход, который я ей предложил, – наилучший. Я освободил ее от мужа, от чувства вины перед ним. Она боялась, что я сдержу свое слово и освобожу ее мужа, больше всего остального. Потому что ее муж по правилам игры, в которую она играла, должен задушить ее как изменницу. А она очень хотела жить. Теперь же она порыдает еще недельку и найдет себе нового мужчину и новую жизнь. Я к ней замечательно отношусь и надеюсь, что именно так и случится. Если, правда… – Тут Алмазов сделал довольно долгую паузу и совершенно неожиданно закончил фразу так: – Если вы, конечно, не потопите ее, как члена вашей контрреволюционной группы.
– Как так? – не понял Александрийский.
– Иваницкая, – обратился Алмазов к Лидочке, – скажи, деточка, как к тебе попал мой револьвер? Мой револьвер?
Лидочка ждала такого удара. Несмотря на болезненное состояние, она поняла, что именно в револьвере и заключается главнейшая угроза. Это вооруженный заговор, это кража оружия… Лида в панике обернулась к профессору. Неужели они сделали тут обыск или запугали профессора?
– Не смотрите, не смотрите, – усмехнулся Алмазов. – Подсказки не будет. Где револьвер?