Клёст - птица горная
Шрифт:
Летун вывел «повозку» на дорогу и попытался приземлиться на колёса. Она подпрыгнула, завалилась, зацепилась левыми крыльями за землю — они мгновенно превратились в обломки, разлетевшиеся в разные стороны. «Дракона» начало разворачивать влево, он ткнулся в дорогу носом, и на такой скорости его сразу же разломало на части.
Грохнул взрыв, взметнувший вверх языки огня, обвитые чёрным дымом, и почти сразу жегрянуло ещё…
Я опять увидел тот самый огненный гриб, взметнувшийся высоко в небеса, что однажды сотворил своими руками в Междуречье, — у которого бешено и злобно завихрялись края «шляпки». Расстояние погасило звуки, сделав их невнятными, похожими на отдалённый гром, но картина багрово-адского
Я невольно поёжился и осенил себя знаком Пресветлого. И не я один, кстати.
Второй «дракон», уходя в тыл, всё-таки сбросил несколько «колбасок» на позиции обороняющихся, но каждая такая не могласоздатьфантастического эффекта, сравнимого с общим взрывом, порождённого упавшим «драконом». К тому же, палисады неплохо защитили обороняющихся: чтобы нанести ледогорцам серьёзный урон, потребовалась бы гораздо более плотная бомбёжка…
Огненный столб от сбитого «дракона» растерял свою остервенелость и начал ослабевать. Проскочившей нечистой силы не наблюдалось, — уже и то хорошо. Мы стояли растерянные и раздосадованные; смолкал гул второго «небесного фургона», улетавшего несолоно хлебавши.
Взвилась красная шутиха, зазвучала труба, дублирующая приказ. Наступление?! Они там что, совсем ополоумели?! Войска стоят, подавленные случившимся, а им приказывают кидаться в атаку!!! Грудью на неразрушенные палисады! Под ракетный огонь с несожжённых станков! Под подарки от требушетов и баллист…
И почему первым должен атаковать врага именно наш славный 5-й легион? А, ну, да: первый ход делает пешка, а там видно будет… стратеги, блин! Правда, на нашем фланге уцелевший «дракон» сбросил несколько «колбасок», но они сделали в системе палисадов лишь несколько проплешин, — хоть и больших, но всё равно не сплошную полосу.
Стронулись вперёд наши первые три тысячи. Их командиры прекрасно понимали, чем их могут угостить ледогорцы, и поэтому легионеры побежали нестройной толпой, стараясь держаться подальше друг от друга, а каждая новая сотня срывалась в бой с некоторой задержкой. Ну, понеслась!..
Вслед поспешили все пять наших баллист, каждую их которых тянули четыре лошади, покрытые кожаными попонами с нашитыми защитными пластинами, понукаемые баллистариями, ошалевшими от выпавшей им чести. Это уже напоминало копирование действия ледогорской армии на границе; правда, противник тогда выдвинул вперёд только три. За ними поехали несколько фургонов с боеприпасами и группой химиков, прикрываемые половиной всех наёмников 5-го легиона. Наш Философ остался, а с ним и наш десяток. А на прикрытие этого, с позволения сказать, наступления, с правого фланга сорвался остаток нашей конницы, не вызывавший у меня никаких иллюзий по поводу своей боеспособности.
Читателю нетрудно догадаться, что после такого начала я ощутил себя словно тот аристократ с голой задницей в чистом поле. Впереди нас никакого прикрытия не осталось, и, если враг прорвётся, то его встретят в первую очередь остатки наёмников, в т. ч. и мы. Тыловая четвёртая тысяча, как подсказывала мне та же моя мудрая задница, вступит в бой лишь тогда, когда нас порубят в капусту и доберутся до неё.
Я оставил Шмеля за главного и подбежал к Философу:
— Здравия желаю, господин лейтенант!
Проклятый химик уже успел что-то закурить и молча стоял, провожая затуманенным взглядом ушедших в бой товарищей. Со стороны противника полетели первые ракеты и горшки от требушетов. Впервые в жизни я наблюдал атаку под шрапнельным огнём…
Противнику повезло: один из горшков,
Интересно, что видел Философ, глядя на него?
— Господин лейтенант! У нас есть чем защититься от кавалерии? — я дёрнул его за рукав.
— Шрапнель…
— Да хрен ли с неё толку?! Она даже наших убогих остановить не может! Нужно что-то эдакое… ну, такое! Чтобы полный тарарам!
— Тарарам? — переспросил этот укурок. — А это можно! Сегодня самый подходящий день, чтобы умереть красиво! Чтобы вся Вселенная восхитилась, принимая наши души в свои чертоги, а всем чертям стало тошно!
Лично я совершенно не был готов к тому, чтобы красиво умирать. Ни сегодня, ни завтра. Я попытался встряхнуть Философа, достучаться до его разума, но куда там… его понесло! Он забегал так, как будто ему вставили фитиль в его тощую задницу, и поднял на уши остатки своей отмороженной команды:
— Друзья, друзья, давайте сделаем праздник! Чтобы оба Бога сдохли от зависти! Смесь номер три! — сорок горшков!
«Друзья» отреагировали по разному. Те, кто успел накуриться, сразу же загорелись энтузиазмом, а остальные, сохранившие остатки разума, откровенно обалдели, но перечить командиру не посмели. Закипела работа — химики начали срочно наполнять горшки какой-то дрянью.
Бой между тем разгорелся не на шутку. Наши легионеры, то и дело падая при виде летящих в них ракет и горшков, и снова вскакивая, подбодряемые криками командиров, кое-как добрались до передовых укреплений противника. Баллистарии, остановившиеся на расстоянии, принялись швыряться горшками, но с малой эффективностью. Палисады представляют из себя стены высотой по грудь человеку, построенные из кольев, скреплённых досками, и ряды этих стен ледогорцы сделали не прямыми, а волнистыми. «Подарок», попадая между двумя рядами таких укреплений, мог убить или ранить только тех, кто стоял от поворота и до поворота, а для обрушения палисада требовался заряд с силой, пожалуй, не менее четверти от силы «стенолома» или камень порядочного веса.
Сражение в палисаде очень похоже на кашу, в которой сварится любой, в неё попавший. Волна наступающих неумолимо накатывается; наконец, первый ряд упирается щитами в наклоненные навстречу ему колья, получая вдобавок удары копьями от обороняющихся, а то и стрелы в упор. Наступающие яростно тычут копьями в ответ, одновременно стараясь расшатать колья щитами, ногами, руками, застревая между ними.
А сзади мерно подпирает вторая, третья волна. Люди в многотысячной толпе не могут остановиться, пойти против неё: они вынуждены идти только по её течению. Не сумели проломить палисад? — да и чёрт с вами: идущие сзади ничего не видят, и только неудержимо идут, идут, толкая вас в спину, торопясь поскорее выйти из зоны поражения онагров. Напирающая толпа прижимает первый, второй, а то и третий ряд к кольям; некоторые тела насаживаются на их острия, другие, получившие раны от врагов, застревают окровавленными трупами в самом палисаде. Ряд кольев не в силах противостоять натиску людского моря, и вот уже он начинает валиться, выворачивая комья земли, подминая убитых. В некоторых местах ожесточённым бойцам удаётся-таки проломить палисад, не пав на него телами.