Клуб "Твайлайт" Часть 2

Навроцкая Наталья

– Тут ещё есть, если вам про художника и молодуху интересно, - радостно сообщила киоскёрша.
– Это ж надо, что творится! Ему семьдесят с гаком, а ей тридцати ещё нет. Говорю вам, будет как с актёром этим... ну известным ещё... Оберёт его и бросит! Они шо, правда думают, что в них девки в самом соку влюбляются? Песок сыплется, а всё туда же. В 'Тайной жизни...' всё прилично ещё, а в 'Желтушке' - как есть, без прикрас.

Вадим прочитал обе статьи в машине. С первой всё было понятно - папарацци поймал в кадр, что мог. Из ничего раздули разворот с краткой биографией и подробным алкогольным анамнезом, выдержками из статей критиков и намёками на роковую 'позднюю страсть'. Статья изобиловала фото. Папарацци

повезло: Кардашев был галантен. Вот он подаёт Марине шаль, вот наклоняется к девушке, внимательно вслушиваясь в её слова (художник немного глуховат на одно ухо, он сам об этом упоминал), вот Марина, счастливо улыбаясь, встречает Георгия Терентьевича и Игната с покупками у калитки. 'Какие отношения связывают любовницу стареющего живописца и его молодого внука? Можем только догадываться. Увы, в интервью в этом таящем столько тайн доме нам отказали'. Игнат носится за Мариной со шлангом. Брызги воды. Она закрывается руками, смеясь, мокрое платье облепило стройные ноги. Вот оба свисают с подоконника, Марина, повернув голову, с улыбкой смотрит на подростка. Тот серьёзен, даже суров. Тот день, когда они ловили фотографа.

Статью в 'Тайной жизни звёзд' Вадим прочитал два раза, не веря своим глазам. Пытался позвонить Марине. 'Телефон вызываемого...' Даже набрал Танникова, но тот сбросил вызов, прислал виноватую рожицу: 'я на деловой встрече'. Вадим вставил в ноутбук первую карту памяти с камер. Просмотрел. Вторую, третью. Камеры снимали с разных углов. Качества хватало, чтобы не только рассмотреть лицо, но и изучить в подробностях его выражение. Лицо и выражение на всех кадрах были примерно одинаковыми: тоска, надежда, опять боль, упоение увиденным.

Ренат открыл дверь, поднял глаза, усмехнулся, пошатнулся. От него пахло вином. Плевать, подумал Ярник.

– Ну... заходи.

Вадим аккуратно прикрыл за собой дверь, бросил взгляд за спину Муратова, в широкое, изысканно высвеченное пространство дорогой квартиры:

– Один?

– А ты кого-то здесь надеялся найти?

– Встречи какие-нибудь намечены на ближайшие дни?

– Нет.

– Это хорошо.

– Бить будешь?

– Буду.

Вадим ударил и приготовился защищаться: Ренат в пьяном виде орудовал кулаками не хуже, чем в трезвом, с куражом и выдумкой. Но Муратов, охнув, отлетел к кухонной стойке. Вадим не пожалел, что пересилил злость и не стал вкладывать в хук всю силу - пощадил убогого.

– Легче стало?
– ощерился Ренат, трогая рассечённую губу.

Вадим прислушался к своим ощущениям и честно признался:

– Не очень.

Муратов с ухмылкой подставил челюсть. Избиение пьяненьких идиотов в планы Вадима не входило. Но веселье тоже не хотелось упускать.

– Командировка?!
– он размахнулся.
– В Москву?! Другого специалиста, значит, не нашлось?!

Банальной оплеухи Муратов не ожидал, начал удивлённо протестовать.

– Значит, никаких встреч и перетираний прошлого?!
– ещё один тяжёлый шлепок слева.

– Атос, брат, пощади...

– Брат?! Смеёшься ещё?!
– взревел Вадим.
– Весело тебе, мазохист чёртов?!

Он пинками загнал Рената на диван и сгрёб за грудки, нависнув. Вытащил телефон, потряс им перед лицом Муратова:

– Сто пятьдесят часов записи! И каждый вечер - твоя рожа под яблоней! Пойдёшь, значит, жену себе выберешь?! Чтоб не похожа была?! Гнездо совьёшь?! Встречи искать не будешь?! И уж точно на дерево не полезешь, чтобы подглядывать?! ... Нравится самоистязанием заниматься?! В кайф это тебе?! Видел её?!

– Издалека, - простонал Ренат.
– Хватит! Не тряси! Меня стошнит сейчас!

Вадим отпрыгнул на безопасное расстояние, прокричал в спину Муратову:

– Упился... собака?!

Рената, судя по звукам, выворачивало над унитазом.

–

Два пузыря высосал?
– удивлённо поинтересовался Вадим у физиономии Мика Джаггера, хитро улыбающегося с дизайнерского постера на стене.

Ярник поднял с пола одну бутылку, а вторую снял почему-то с кормы модели парусника 'Седов', рвущего в углу комнаты гипсовые волны подставки.

– Говорил с ней?
– грозно спросил Вадим, отправляя бутылки в мусорное ведро.

Ренат покачал головой, вытирая мокрое лицо полотенцем. Губа кровоточила. На журнальном столике лежали 'Желтушка' и 'Тайная жизнь звёзд'.

– Нет, видел издалека. Семь раз. Она выходила на балкон. Два раза. И три раза гуляла. И...

– Заткнись! Ты псих! Конченый шизофреник!... Читал это?
– Вадим присел на диван.

Ренат опустился рядом, раскрыл журнал на статье с интервью Кардашева. На глянцевой странице в вычурном старинном кресле сидел Георгий Терентьевич. Марина в длинном серебристом платье боком присела на резной подлокотник, положив руку на плечо художника. 'Любви все возрасты покорны... Порывы, воплощённые в волшебстве живописи', - в сотый раз прочитал заголовок Вадим, перевёл взгляд на лицо Рената. Тот смотрел на Марину.

– Как бы я хотел убить тебя. Воскресить и убить по-новому, - с тоской протянул Ярник.

– Зачем?
– глухо спросил Ренат, не отрывая взгляда от фото.
– Убей один раз. Этого достаточно, - он вдруг рассмеялся, тихо и страшненько.
– Факин шит. Оперу ставили о том, что девчонка за старика выходит, а теперь... по-настоящему.

– Ты должен с ней поговорить.

– Это ты мне советуешь? Ты, Атос?
– Муратов непритворно удивился.
– В мушкетёрское благородство опять играешь?

– Пойди поговори! Там разберёмся! Что, дерьмом её поливать лучше?

– Я виноват! Я брехливый пёс!!

– Не ори! Один разговор. Пока не стало слишком поздно.

– Слишком поздно. У меня свадьба через два месяца!

– Просто поговори.

– Да послушай же ты!
– заорал вдруг Муратов.
– Я не могу!

– Да почему?!
– повысил голос Вадим.

– Ты не поймёшь!

– Почему?!

– Я боюсь!!!

– Кого?! Дядю?! Марину?!

– Себя! Не сдержусь! Я ведь знаю! Сорвусь! На край света пойду! Сразу... всё потеряю! Клуб! Деньги нужны - мама больна! Братьям помогать! Да хрен с клубом! Хрен с деньгами! Выкручусь! Как мне ей в глаза смотреть?! Она два месяца после той истории со Спелкиным от каждой тени шарахалась! Плакала, потому что урод один обсуждал её со своим другом. У неё у каждого дерева в парке имя было! Ей мама правду сказать боялась, потому что она всё близко ... к сердцу... А мы... я... Я ведь её почти нашёл, в две тысячи десятом! Узнал адрес парня, с которым она жила! Пела в метро! Он наркоман был! Понял? Нарик! Полгода чистым просидел, потом слетел! Я пришёл, а там никого! Пустая квартира! Полотенце с кроликом в шкафу! И всё! Девочка моя... с каким-то ублюдком! Не смотри так! Это не ревность! Я если бы нашёл её, забрал бы, никогда бы не вспоминал! Но она же... девочка... наивная, мелкая совсем, ответственная... с ублюдком. Почему? Что за жизнь у неё там была?

Вадим молча встал, пошёл на кухню, насыпал растворимого кофе в тонкий стакан - чашек в шкафчике не нашлось, а бокалы из-под вина осколками засыпали раковину - вскипятил воду и приготовил адский по крепости напиток.

– На, выпей. Я знаю эту историю. Марина мне рассказала. Он был хорошим парнем, приютил её. Между ними ничего не было, как я понял, ему уже было... не до того. Он умер... позже, ей передали. Не обижал её, помог найти другую работу. Она училась, брала уроки вокала и фортепиано. Ей было тяжело, но она... жила. У неё сильный характер, как оказалось. И защищаться она умеет... Ну что? Легче стало?