Клуб удивительных промыслов
Шрифт:
– Какая глупость! Да вы знаете, с кем говорите?
– Конечно, - отвечал Уимпол.– Я никогда не говорю глупостей, не изучив аудиторию.
Грант пересек гостиную и прошел за спину рыжего секретаря. Тот стоял, прислонившись к стене, и мрачно смотрел на говоривших, а еще мрачнее - на дочь хозяев, жадно внимавшую Уимполу.
– Можно вас на минутку, Драммонд?– спросил Грант.– Простите, леди Бомонт, это по делу.
Позвал он и меня. Мы вышли в какую-то комнату.
– Драммонд, - резко начал Бэзил, - здесь много
У секретаря было бледное лицо, а волосы - рыжие. Теперь они стали одного цвета.
– Не мне о нем судить, - отвечал он.
– Почему?– спросил Грант.
– Потому что я его ненавижу, - далеко не сразу, но с большой силой ответил Драммонд.
– Ну, хорошо, - спокойно сказал Грант, - а до этого, раньше что вы думали?
– Мне очень трудно, - ответил секретарь, и звонкий его голос поведал нам, как он честен.– Я себе не доверяю. Надо бы сказать, что вначале он мне нравился, но это неправда. Да, я его ненавижу, это мое частное дело. Но я и осуждаю его - кажется, беспристрастно. Когда он пришел в первый раз, он был потише, но мне не понравился, как бы тут сказать?., нравственный запах. Потом к нам стал ходить бедный старый сэр Уолтер и этот дешевый шут принялся его высмеивать. Тогда я понял, что он - плохой человек, нельзя смеяться над старыми и беззащитными. Он издевается так, словно вынести не может старости и добродушия. Вот вам показания пристрастного свидетеля. Да, я его ненавижу, потому что одна леди им восхищается. Но я бы ненавидел его и за то, что его ненавидит сэр Уолтер.
Речь эта вызвала во мне и жалость, и уважение. Несомненно, чувства к мисс Бомонт были безнадежны; несомненно, мнение об Уимполе было обоснованным. И все же мне казалось, что чувства, как бы благородно он их ни передавал, на мнение воздействовали.
Пока я думал об этом, Грант неожиданно шепнул мне на ухо:
– Ради Бога, уйдем отсюда!
Я никогда не понимал вполне, как же именно влияет на меня Бэзил; но влиял он так, что я через пять минут уже был на улице.
– Мерзкое дело, - заметил он, - но занятное.
– Какое дело?– растерянно спросил я.
– Вот это. Послушайте, друг мой, лорд и леди Бомонт пригласили нас на званый ужин, где будет и мистер Уимпол во всей своей славе. В этом ничего странного нет. Странно то, что мы не пойдем.
– Конечно!– сказал я.– Уже шесть, мы не успеем переодеться. Что же тут странного?
– Немало, - отвечал Грант.– Вы и сами удивитесь тому, что мы сделаем.
Я тупо глядел на него.
– Сделаем?– повторил я.– Что же именно мы должны сделать?
– Подождем часок-другой вот здесь, у дома, - объяснил он.– Вечер хороший, зимний... Вы уж простите меня, все от тщеславия! Хочу вам показать, что я прав. Можете вы, с помощью сигары, подождать, пока выйдут сэр Уолтер и загадочный Уимпол?
–
Как вы думаете?
– Не знаю, - сказал он.– Может вылететь разъяренный сэр Уолтер. Может выйти Уимпол, пустив, словно фейерверк, последнюю остроту. Но оба они рано или поздно выйдут, им тоже надо переодеться.
И тут случилось то, чего мы не ожидали - враги вышли оба, сразу. Они постояли в сомнении; а потом простая любезность, вероятно, присущая обоим, побудила сэра Уолтера улыбнуться и сказать:
– Сейчас туман. Разрешите, я подвезу вас.
Я не успел бы сосчитать до двадцати, как экипаж увез их; и не успел бы сосчитать до двадцати трех, как Грант прошипел мне на ухо:
– Бегите за ними! Бегите, как от бешеной собаки!
Мы побежали по темным, перепутанным улицам. Я ничего не понимал, но неслись мы во весь опор. К счастью, это длилось недолго. Карета приостановилась у развилки, сэр Уолтер вышел, вышел и его враг. Они обменялись несколькими словами, видимо, продвигаясь к примирению или к поединку; во всяком случае, так казалось от нас, ярдов за десять. Потом пожали друг другу руки, и один пошел налево, другой - направо.
Бэзил вскинул руки; он вообще делал странные жесты.
– Бегите за этим мерзавцем!– крикнул он.– Поймаем его!
Мы добежали до развилки, и я крикнул:
– Стойте! Вы не туда свернули!
Бэзил бежал вперед.
– Да стойте вы!– вопил я.– Уимпола мы упустили, это Чолмли! Вы что, глухой? Не туда!
– Нет, - задыхаясь, сказал он, - именно туда.
– Поглядите!– не унимался я.– Разве это Уимпол?
Это старик... Что вы делаете? Что мне делать?
– Бежать, - отвечал Грант.
Вскоре мы увидели вблизи толстую спину баронета, и белые бакенбарды сверкнули в свете фонаря. Разум мой уже не работал. Я сдался.
– Чарли, - хрипло сказал Бэзил, - можете вы на четыре минуты поверить в меня?
– Могу, - едва выговорил я.
– Тогда помогите мне поймать его и держать. Раз... два... три!
Мы прыгнули на сэра Уолтера и положили его на тротуар.
Он отважно бился, но мы его держали. Я ничего не понимал.
Бился он прекрасно, брыкался, и нам пришлось его связать; тут он закричал, и мы заткнули ему рот. Потом оттащили в какой-то дворик. Как уже сказано, не понимал я ничего.
– Простите, - донесся из тьмы голос Гранта, - я назначил тут свидание.
– Свидание?– тупо переспросил я.
– Да, - отвечал он, спокойно глядя на апоплексического аристократа. С очень милым человеком. С Джаспером Драммондом, вы его сегодня видели. Конечно, он не может прийти, пока не кончится ужин.
Не знаю, сколько часов простояли мы в темноте. К концу я твердо знал: случилось то же самое, что тогда, в суде. Бэзил сошел с ума. Иначе я не мог объяснить, почему толстый старый баронет лежит у наших ног, как полено.