Ключ к убийству
Шрифт:
Наоми привычно прикрыла нижнюю половину лица ладонью и пару секунд раздумывала, как ответить на грубую шутку. А потом поняла, что это вовсе не шутка. Странный Ангел и правда так видел ее. Для него не имело значения ее лицо, ее шрам, ее нервно сцепленные руки. И пока она стояла с ним в темном углу, испытывая только одно – неловкость, Анжело улыбнулся. Улыбка волшебным образом преобразила его лицо, сразу сделав потрясающе красивым. Наоми разом почувствовала, где именно в ее грудной клетке расположено сердце и какая густая и вязкая кровь струится у нее по венам. Ей стало мало воздуха, пространства и света.
– Как тебя зовут? – поинтересовался тем временем Анжело. Наоми сообразила, что до сих пор хранит молчание и, наверное, это невежливо.
– Наоми, – сказала
Анжело кивнул и задумчиво провел рукой по струнам. Потом заиграл, сначала неуверенно, потом все быстрее. Что-то щемяще-нежное, но вместе с тем жгуче-страстное, всколыхнув у нее со дна души древние баскские истоки. Наоми, не чувствуя ног, присела рядом с ним, не в силах отвести взгляд и забыв про грязную посуду. Где-то вдалеке, за кулисами ее сознания, она увидела чьи-то удивленные лица. Но ей уже было все равно.
– Что это? – спросила она, кивая на гитару и имея в виду музыку. Анжело хмыкнул.
– Это тебе, – пояснил он, – только что сочинил.
Наоми вспыхнула от удовольствия как девчонка. Ей еще никто не посвящал музыку. Такую музыку. Ей вообще никто и ничего не посвящал.
Анжело решительно встал и схватил ее за запястье. Его рука была на удивление горячей и сильной для такого, как он. В другой руке он держал гриф гитары.
– Пойдем! – скомандовал он. – Надо выбираться отсюда.
И она пошла с ним, а потом проехала через ночной Париж, не спрашивая, куда и зачем. Оказавшись в скромной не по статусу квартирке, она вылезла вслед за Анжело через мансардное окно на крышу, скинув для удобства туфли, и уселась у его ног на теплую черепицу. Анжело играл для нее всю ночь. Наоми молчала и слушала, погружаясь в Анжело все глубже и увязая все плотней. Они пили вино из горлышка по очереди – бокалов в квартире звездного идола попросту не обнаружилось, а потом встретили вместе рассвет. И целовались. Долго, медленно, одуряюще нежно. До этого Наоми была нелепым экспонатом музея уродцев, а теперь стала для Анжело самой красивой девушкой на свете. Она именно такой и видела теперь себя сама – такой она была, отражаясь в его глазах. С той ночи все изменилось. В ту ночь, или скорее утро, они заснули в обнимку на узкой кровати Анжело, как дети в бойскаутском лагере, не раздеваясь и мирно дыша. А через час Наоми проснулась от его криков… Тогда она подумала, что ему приснился кошмар. С кем не бывает. Тогда она много о нем не знала.
На следующий день Анжело пригласил Наоми на концерт. Она впервые была на мероприятии такого масштаба и уровня. Ее провели в зрительный зал, и Наоми вмиг захватил общий драйв происходящего. Вокруг оглушительно орали девицы всех мастей, норовя избавиться от одежды и зашвырнуть ее на сцену, а Наоми, разучившись дышать, смотрела на человека перед собой. Она видела его, но не узнавала. Это был он, но его здесь не было. Бертолини, певший для огромной толпы в зрительном зале, и Анжело, игравший для нее на гитаре прошлым вечером, не имели друг с другом ничего общего. Здесь, на сцене, Анжело был сильным несомненным лидером. Он, казалось, стал выше ростом и шире в плечах. Многотысячная толпа ревела от восторга, стоило ему лишь подойти к микрофону. Он творил с публикой все, что ему вздумается, выбивая из толпы движениями и голосом рев и вой. Когда он удалился на небольшой перерыв, Наоми кинулась за кулисы разыскать его, потрогать и убедиться, что это все же он. Там, в коридоре, она почти сразу налетела на него, с размаху стукнувшись о его твердую грудную клетку и поцарапавшись о многочисленные подвески. На нем был концертный костюм, какая-то жуткая помесь кожи, шелка, кружева и заклепок, его глаза были густо подведены, из золотисто-карих превратившись почти в черные. Люди вокруг него расступались, образуя почтительный круг, словно он был королем или прокаженным. Наоми задохнулась, не зная, что сказать. Она была здесь чужой. Но Анжело молча взял ее за руку и втолкнул в свою гримерку под пошлые смешки своих музыкантов. Там, за закрытой дверью, он прижал ее спиной к стене и поцеловал. Осторожно и так нежно, словно она могла в любой момент разлететься
– Извини…
В дверь гримерки деликатно постучали – Анжело пора было возвращаться на сцену. Уже через пять минут Наоми снова стояла в толпе фанатов, чувствуя себя оглушенной, раздавленной и полностью уверенной, что они больше никогда не встретятся. Она точно знала – все дело в ней. В уродстве, которое оттолкнуло его. Из ее глаз хлынули слезы. Она стояла в огромной, гудящей толпе и рыдала в голос, уверенная, что больше никогда его не увидит. Ее никто не слышал. Всем было не до нее.
Однако, вопреки всему, ее Ангел никуда не делся. И с той поры для Наоми началась новая жизнь. Вот только ее трудно была назвать счастливой. Она приняла все не раздумывая, за возможность быть рядом с любимым человеком. Смотреть на него. Дышать с ним одним воздухом. Слушать, как он играет на гитаре. И хранить его тайну.
Они не говорили о настоящем, не строили планов на будущее. Они оба понимали – будущего нет. Они жили здесь и сейчас, зная, что и это немногое у них могут отнять в любую минуту. Анжело, Наоми и музыка. Хотя правильнее было бы сказать: музыка, Анжело и лишь потом Наоми. Даже находясь с ней рядом, Анжело все время что-то барабанил на коленке, мурлыкал под нос, напевал негромко. Наоми хмурилась и ревновала, но Анжело ловил ее взгляд и солнечно улыбался, одними губами шепча в два слога: «Нао-ми-и-и». И показывал ей розовый язык.
Наоми смеялась, пряча стоящие в глазах слезы. Счастье так зыбко. У них не было ничего, даже крыши над головой. В своей маленькой квартирке Анжело практически не появлялся, он был либо в студии, либо на гастролях. Наоми следовала за ним с легкой удобной сумкой через плечо. Эта сумка всегда была наготове и висела на вешалке в его прихожей. В ней хранился необходимый набор: запасной комплект белья, джинсы, пара футболок, зарядка для мобильника, немного кэша, а в последние полгода ампулы и шприц. Все для того, чтобы сорваться и приехать без промедления. По первому зову. Потому что, кроме Наоми, ему не на кого было надеяться. Она же всегда была рядом.
Постепенно Наоми свыклась с мыслью, что ей не стать для Анжело больше, чем матерью, сестрой, сиделкой. Он нуждался в ней. Был всемогущ на сцене, но беспомощен в жизни. Маленький, заблудившийся мальчик. Она даже не ревновала к Сандрин, все прекрасно понимая. Анжело нужна была ширма. Имидж следовало поддерживать. Но однажды Анжело притащил ее без предупреждения в мэрию, чтобы официально скрепить брак. Наоми не протестовала. Не спрашивала, зачем ему это. Она давно перестала спорить. Жизнь для нее приобрела горько-сладкий оттенок подступающей беды.
И над этой жизнью маячил огромный жирный ненасытный паук.
Как же Наоми его ненавидела! С их первой встречи, когда Анжело, смущаясь, сказал ей, что Ксавье «попросил зайти к нему в кабинет». Наоми чуть не послала его на три буквы: что ей его продюсер? Но Анжело посерьезнел и попросил все же сходить.
Ксавье встал ей навстречу и, распахнув руки, заключил в объятия. Он был похож на доброго дядюшку, желающего всем исключительно добра. Он похохатывал, потирал руки и широко улыбался. У него была уютная, будничная внешность. Повинуясь его жесту, Наоми села на краешек стула и позволила себе немного расслабиться. Ксавье вернулся на свое место за столом.