Ключ от рая
Шрифт:
— Снимите с него штаны!
Трое здоровых джигитов вышли тут же вперед, двое из них схватили Кичи-кела, а третий уцепился за его штаны.
Но тут неожиданно запротестовал Сейитмухамед-ишан:
— Хай, парни, погодите!
Те, кто набросился на Кичи-кела, остановились.
Сейитмухамед подошел к Каушуту.
— Хан, но это большой грех — оголять мужчину.
Каушут легонько усмехнулся, и тут же его лицо приняло прежний суровый вид.
— Да, грех, ишан-ага. Но из-за таких шакалов нашим женщинам приходится оголяться перед чужими мужчинами. Простите, но на этот
Сейитмухамед не нашелся что ответить. Толпа поддержала хана:
— Правильно, хан-ага!
— Ишан-ага, зачем вы такую змею защищаете!
— За такого и заступаться грех!
— Пусть ишан глаза закроет, если ему стыдно!
Каушут сделал знак джигитам, и штаны Кичи-кела
мигом спустились до колен. Сам Кичи пригнулся от стыда вперед и прикрылся руками.
Хан повернулся к толпе:
— Пусть все знают, такой позор ждет каждого, кто будет поступать во зло своему народу!
— Правильно говоришь, хан-ага!
— Только так и надо!
Тут в руке хана показалась плеть. Многие этого не ожидали, думали, дело кончится только публичным позором. И поэтому, когда плеть резко просвистела в воздухе и с громким шлепком обрушилась на Кичи-кела, толпа невольно ахнула.
А Кичи-кел взвыл от боли и закрутился на месте.
— Это тебе от Каушут-хана, сынок.
Были и такие, кому наказание показалось слишком легким. Они кричали:
— Добавь ему и от нас, хан-ага!
— И за каждого товарища по разу!
— Бей так, чтобы забыл, как на коня садиться!
Но вот Каушут сделал знак, чтобы Кичи одели, повернулся и отошел к старикам. Сзади долетало:
— Правильно, хан!
— Нечего их жалеть, пусть теперь знают!
— Посмотрим, кто еще захочет караваны грабить!
Ночью Мялик рыдал, зарывшись с головой в одеяло. Из головы его не выходило происшествие возле старой крепости. Он тоже грабил караван, но мужество Кичи спасло его от плети Каушута и, главное, от позора быть раздетым на глазах толпы. Теперь он был обязан отомстить за товарища. Так решили все, кто участвовал в грабеже. А месть заключалась в том, что Мялик должен был убить Ораза. Боясь, что его назовут трусом, Мялик согласился выполнить это. Но теперь переживания прошедшего дня и то, что ему предстояло сделать, терзали его слабую душу и вызывали постыдные слезы.
Семья Дангатара давно уже спала сладким сном. Никто и не подозревал, что в этот час к дому крадется беда. Крадется в облике человека, сновавшего, словно аист, по двору.
Каждый, наверное, видел сейчас свой сон. Каркаре, возможно, снилась давно умершая мать, а может, тот последний разговор с Курбаном, за сараем, во время которого он пообещал ей поговорить с Келханом Кепе-ле, упросить его сделать так, чтобы Дангатар не давал согласия свату в белой папахе.
Дангатару, наверное, снилось, что из бедной хибары он попал в роскошный дворец или, может, просто в белую, только что поставленную кибитку, о которой он мечтал всю жизнь.
А Ораз выпустил своих коров в поле и просто лежал на траве, радуясь короткому отдыху, солнцу и теплому воздуху.
Но Мялику ни до
На цыпочках Мялик подкрался к входу в дом, потянулся к кожаной ручке двери, но, как только дотронулся до нее, тут же отдернул руку, как будто это была кожа ядовитой змеи. Ему послышался какой-то шорох. Мялик осторожно огляделся по сторонам. Вокруг не было ни одной живой души, за исключением разве что старого ишака, который лежал на земле и, навострив уши, внимательно глядел на Мялика. Мялик собрался с духом и надавил на дверь. Она бесшумно подалась. Тогда Мялик просунул одну ногу за порог, нога наткнулась на ичиги Дангатара и повалила их. Слабый шум, возникший при этом, показался Мялику громом небесным. Он, не помня себя, выскочил на улицу. Ишак, обеспокоенный странным поведением человека, икнул и поднялся на ноги. Мялик зло посмотрел на него.
Кругом снова было тихо. Мялик опять набрался смелости и пошел к двери. Теперь он осторожно отодвинул ногой ичиги в сторону и пролез в кибитку. Там он вынул свой нож из чехла, крепко сжал его в кулаке и прикусил нижнюю губу.
В это время на кибитку налетел порыв ночного ветра. Он зашумел в камышовой обшивке, как бы предупреждая обитателей: «Дангатар, Курбан, не спите, над вами — беда!» Но спавшие не слышали этого шума. Как ни старался он пробудить их, крепкий сон оказался сильнее.
Вдруг в темноте послышалось бормотанье:
— Куда пошла, назад, чтоб рога твои обломались!
Это бредил во сне Ораз. Он и тут пас своих коров. Мальчик пробормотал еще что-то невнятное, перевернулся на другой бок и опять крепко заснул.
В первую секунду ноги у Мялика буквально подломились. Он хотел побежать, но не смог. И уже через мгновенье понял, в чем дело, и даже обрадовался, что теперь ему не надо искать свою жертву. Она как будто сама звала к себе убийцу.
Мялик собрал все свое мужество и двинулся в направлении шевельнувшейся под одеялом фигуры. Хотя до Ораза и было всего несколько шагов, но Мялику показалось, что он проделал путь невероятной длины. Если бы кто-нибудь увидел его сейчас, то мог сказать то же самое: дыхание его было тяжелым и пот градом катился с лида.
Ораз спокойно дышал во сне. Чистая его душа была похожа на ласточку в небе, которая играет, поет, не подозревая, что кровожадный коршун уже завис над ней. Мгновенье — хищник сложил крылья и ринулся вниз. Нож Мялика вонзился в самое сердце Ораза. Мялик тут же выдернул его и бросился к двери.
Ораз не издал ни звука. Только Мялик споткнулся впопыхах о порог и вызвал этим шум в кибитке. Данга-тар проснулся. Он тут же поглядел на дверь и увидел, что она раскрыта. Это сразу обеспокоило Дангатара, и он крикнул: