Ключ от твоего сердца

Милан Кортни

– И это правда.

Она была на расстоянии вытянутой руки. Он выдохнул.

– Не шути со мной.

– Разве это шутка с моей стороны - сказать, что мне нравится твое общество?

– Я буду твоим другом при дневном свете. Я буду обращаться с тобой как с другом в каждом освещенном газом бальном зале. Но наедине, при лунном свете, я не буду притворяться, что не хочу, чтобы ты стала моей.

Она ничего не сказала. Она просто посмотрела ему в глаза.

Он протянул руку и предостерегающе коснулся пальцем ее накидки.

– Если ты не хочешь, чтобы тебя поцеловали,

тебе лучше уйти.

Она украла весь кислород из воздуха, а вместе с ним и каждую унцию его рациональности. Она собиралась убежать.

Но она этого не сделала. Она осталась. Он скользнул пальцем вверх по ее руке к сгибу локтя. В лунном свете, играющем на ее лице, окрашивающем кожу в кремовый цвет и цвет слоновой кости, она выглядела как иллюзия - принцесса из сказки, вызванная к жизни одной лишь силой его желания.

Он притянул ее к себе. Они были скрыты кустарником, деревьями и тенью Уильяма Питта, и хотя он все еще слышал стук лошадиных копыт, никто не мог их видеть. Искушение было слишком сильным.

Он наклонился к ее губам.

Она определенно была настоящей. Она открылась ему, теплая и неопровержимо реальная. Когда он скользнул языком по ее губам, она тихо ахнула от искреннего удовольствия. Его руки обвились вокруг нее, и он притянул ее ближе. А потом он целовал ее по-настоящему, пробуя на вкус, не в силах удержаться от того, чтобы проникнуть в ее глубины. У него было странное ощущение, что если он отпустит ее, она уплывет прочь. И все же она поцеловала его в ответ. Ее руки скользнули вниз по его пальто. Ее язык нашел его. Их губы встречались снова и снова, сливаясь воедино, пока ее дыхание не стало его, ее поцелуй - его, ее душа…

Даже в лунном свете, даже когда она прижималась к нему, он знал лучше. Ее душа не принадлежала ему. Реальность была иллюзией. Лунный свет свел ее с ума, и она была застигнута врасплох. В любой момент она могла прийти в себя. Но до тех пор…

А до тех пор он собирался целовать ее без всякой причины, кроме той, что он любил ее, и она позволяла ему это делать. Он не позволит ни одной нотке горечи испортить ее сладкий вкус.

Он почувствовал, когда она начала отдаляться. Ее руки перестали прижимать его ближе. Ее поцелуй стал менее пылким. Наконец, она отстранилась от него. Всего на несколько дюймов, но этого было достаточно, чтобы он больше не чувствовал ее сладкого запаха. Она не была частью его - больше нет.

– Уэстфелд, - прошептала она, и с этим словом - его титулом, вместо его имени - барьеры между ними вернулись в полную силу.

– Я... я не... я не знала, что делаю.

Он ничего не мог с собой поделать. Он прижал руку к ее лицу.

– Элейн.

Она склонила голову и прислонилась к нему, и он коснулся губами ее лба.

– Это случилось, - сказал он.
– Я понимаю. Я не должен...

Но он не мог заставить себя извиниться за то, что поцеловал ее. Он должен был поцеловать ее, черт возьми. Он навсегда сохранит это воспоминание в себе - поцелуй при лунном свете, наполовину сон, наполовину правда. И поэтому он провел большим пальцем в перчатке по ее губам, неохотно ослабляя свою хватку.

– Не говори ничего, - сказал он.
– Из всех вещей, которых

я желаю в этом мире, я хочу, чтобы ты обрела счастье. Я подозреваю, что у тебя никогда не будет этого со мной, и я смирился с этим.

– Эван...

– Не испытывай ко мне жалости. Когда-нибудь я найду кого-нибудь, кого смогу сделать счастливым - по-настоящему счастливым. Я уверен в этом. Но сейчас я совершенно доволен тем, что провел этот единственный момент с тобой. Я больше ни о чем не буду просить.

– О, - сказала она.
– Эван.

– Элейн, - мягко сказал он, - могу ли я сделать тебя счастливой?

Ветерок, трепавший его воротник, был легким и несущественным. Он почувствовал, как она слегка отодвинулась от него.

У него не было никакой надежды на нее. И все же ее молчание было решительным опровержением всех его мечтаний.

– Вот так, - сказал он, отстраняясь от нее и снова предлагая ей руку, вежливо и по-джентльменски.
– Тогда я соглашусь на то, чтобы быть просто другом.

Элейн никогда не была до конца уверена, как она добралась домой. Счастье ее матери переполняло ее в экипаже, но Элейн едва чувствовала, что способна сдерживать биение собственного сердца.

Она смотрела, как мимо проплывают дома Мэйфейра, одна темная тень сменяет другую.

По пути они проехали мимо дома Уэстфелда, в нескольких улицах от ее собственного дома. Передние окна были освещены, и она могла представить, как он возвращается домой к своему дворецкому и слугам и... и был ли там кто-нибудь еще? Его мать осталась в деревне; у него не было ни братьев, ни сестер. И в этот момент, когда воспоминание о его губах все еще обжигало ее, она слишком хорошо понимала, что он не женат. Она могла представить его дерзкую улыбку. “Я не собираюсь притворяться, что не хочу, чтобы ты стала моей.”

Ее рука поднялась и сжалась на горле.

Было ли это тем, что она заставила его сделать? Притворяться?

Экипаж резко остановился перед ее собственным домом. Как только она благополучно устроилась в своей комнате, вечерний ритуал уже не требовал ее внимания. Ее умыли и раздели. Ее волосы были расчесаны, а затем заплетены в косу. Но когда она попыталась заснуть, то почувствовала его губы на своих. Прикосновение простыней к ее коже напомнило о сильных руках, обнимавших ее, о тщательно контролируемом напряжении его мышц. И когда она закрывала глаза, то видела, как его глаза сверлят ее.

Он любил ее. Он все еще любил ее.

Сон ускользал от нее, Элейн вскочила с кровати и распахнула окно, впуская ночной воздух. Ветер был таким же жестоким, как холодный выдох.

Она могла бы смотреть в его глаза вечно. Ее покалывало, когда он был рядом. Она перестала недоверчиво насмехаться над его заявлениями несколько месяцев назад. Вместо этого, когда он сказал ей, что все будет хорошо, она хотела ему поверить.

Его поцелуй был таким же нежным, как само дыхание, и почти таким же необходимым. Когда это случилось? Когда он начал освещать комнату, входя в нее? Когда она начала в первую очередь искать его, когда приходила на вечеринку? Когда она начала сначала думать о нем, услышав что-то забавное?