Ключи счастья. Том 1

Вербицкая Анастасия Алексеевна

Но от этой мысли не легче. Он должен жениться…

«Люблю ли я ее?» — с ужасом спрашивает он себя в это утро. И тщетно ищет в душе нежности.

Нет! Одно стихийное, упорное желание. Возможно ли насытить такую жажду? Неужели он сделается рабом своей страсти? И изменит самому себе?

И еще с большим ужасом он убеждается, что ничего, решительно-таки ничего не знает об этой девушке: ни характера ее, ни семейного положения… Даже имени толком не знает. И это он, мечтавший жениться по строгому выбору, полюбив глубокой и верной любовью девушку из здоровой, нормальной

семьи! Девушку своего круга. Ему до слез больно за свои грезы. Невеста, с душой белой и незапятнанной, как. ее венчальный наряд. Робкие поцелуи, целомудренная близость. Полная исповедь перед нею. Ее милое прощение. И наконец, наконец — это первое сближение! Дивный момент высшего напряжения, которое сольет их тела и души в прекрасном аккорде…

И, вспоминая кошмар минувшего дня, ему хочется рыдать. Кричать от боли и бешенства.

— Мама… Вы можете меня выслушать? — на следующий вечер говорит Нелидов матери, когда после УЖина они остаются одни.

— Охотно, друг мой. Я давно жду твоих слов.

Он садится на мягкий пуф у ее ног, нежно целует ее ладони. Потом, облокотясь на колени, опускает голову себе на руки, так что лица его не видно.

— Я должен жениться, мама, — после паузы, полной значения, говорит он, медленно и глухо.

Глаза старухи блестят. Но, закусив губы, она молча ждет.

— Простите, что это случилось так неожиданно, всегда думал раньше, что приду к вам за советом благословением. Судьба решила иначе…

— Кто же она? — звучит тихий вопрос после новой паузы. — Соня Горленко?

— Нет, мама! Это ее подруга… Мари Ельцова…

— А!..

Он открывает лицо. С мучительным любопытством вглядывается в глаза матери.

— Ты ее очень любишь, Николенька?

— Ах, мама! Не знаю, любовь ли это? Знаю одно, что она прекрасна, как сама жизнь! И что я был весь в ее власти. Не спрашивайте меня ни о чем, милая мама! Я должен жениться… И немедленно, чтоб не потерять право на ваше уважение, и на уважение к себе…

Она слушает, сдвинув брови, стараясь понять.

Вдруг наклоняется, берет в руки голову сына и целует его в лоб.

— Это судьба, Николенька. Против судьбы не пойдешь. Дай тебе Бог счастья! А я, ты знаешь, рада. У меня душа болела за тебя эти два года. Нельзя жить молодому и сильному, как монаху. Это искушать судьбу. Твой дядя Андрей вот также в имение запрятался и сошелся с бабой. И знаешь, чем это кончилось?

— Знаю, мама.

— Конечно, умирающему не отказывают в его последней воле. И мы все признали его брак и усыновленных им детей. Но… я не хотела бы для тебя такого унижения…

— О, мама! Неужели вы боялись?

Он вспоминает Наталку, и лицо его вспыхивает.

— Нет… Не сейчас, пока ты молод, а я жива еще. Но я скоро могу умереть. И ты останешься здесь один.

— Мама! Милая… Не говорите так!

— Вот почему, Николенька, я так страстно меч таю о твоей женитьбе. Кто бы она ни была, твоя невеста, — все равно! Лишь бы она не была мещанкой. Моя душа для нее открыта. Я уже люблю твою Мари. Привези ее ко мне поскорее. Я сама должна

ее видеть.

— Нет, мама… Не торопите! Все это слишком неожиданно… Дайте мне освоиться с этой мыслью!

«Лишь бы она не была мещанкой…» Ах! Да разве он-то знает, кто она? Эта сила с темными глазами и яркими губами, которая стала на его дороге. И с серебряным смехом закрыла ему все пути…

Проходят томительных два дня. Нелидова тянет в Лысогоры.

Любовь ли это? Наваждение? Не все ли равно? Ему надо видеть эти глаза… эти губы… Надо слышать этот смех… Быть может, это и есть любовь? И жениться надо на такой, которая зажигает всю его кровь одним прикосновением? Во всяком случае, отступать поздно. Да и выбора нет…

И от этого сознания ему становится легче.

«Нынче увижу ее. Коснусь ее руки. И ничего больше. Ничего, раз я решил жениться! Из уважения к моей будущей жене… Ах, скорей бы дожить до вечера!»

И он весь день, как в лихорадке, работает в поле, изнуряет себя, чтоб убить желания. А в голове настойчиво звенит: «Она создана для любви и материнства. Она сильна и здорова. Такая не захиреет. Какая мне нужна!»

— Маня… Маня… Где ты? Он едет… Едет! — кричит Соня, вбегая в беседку.

Маня знает. Она сидит неподвижно на скамье и слушает топот лошади по дороге…

Сейчас решится ее судьба. От первого взгляда, от первого слова.

Жизнь или смерть? Она узнает сейчас.

Нелидов сияет. Перед радостью встречи померкш расчеты, сомнения. С каждым шагом лошади он при. ближается к счастью. Ах, зачем бороться? Зачем обманываться? Вся его жизнь сейчас в этой девочке с ее огромными глазами.

Вон она на крыльце. Одна. Прислонилась к столбику и глядит пламенными очами Ох, как стучит сердце! Губы его белеют.

Он легко прыгает с лошади, взбегает на крыльцо. Ярко, глубоко взглядывает в ее глаза. И подносит ее руку к губам.

На этот раз полон значения его долгий, новый поцелуй!

Маня пошатнулась. Рядом скамья. Она садится, обессилев мгновенно. Она видит, не глядя, что он ищет слов, что он весь дрожит. «Любит… Любит…» Ей кажется, что звонят колокола и медными голосами кричат на весь мир: «Он тебя любит…» Вера Филипповна уже на крыльце. — Куда вы запропали опять? — экспансивно спрашивает она, протягивая гостю обе руки.

И это было бы смешно и странно, если бы было кому наблюдать. Разве три дня это много? Но ведь сколько пережито за эти дни!

На этот раз Нелидов так прост и доверчив, ч даже Соня находит его обаятельным. Она искоса пристально следит за ним. И враждебность ее тает. Он любит Маню… Это ясно даже ей, Как он гляди Сколько почтительного, трогательного внимания ней вносит он во все мелочи чаепития! Но ей странно, что он не жаждет остаться наедине с Маней, как будто не понимает намеков Сони. Она зовет пройтись к пруду, в парк. Так легко убежать в каким-нибудь предлогом, оставить их вдвоем, дать им объясниться. Ах, этот дядюшка! Он нарочно в все впутывается. Зачем он мешает? Какая у него цель? А Маня такая чудачка! Точно сама боится остаться наедине.