Книга Лазаря

Варавин Александр

– Кем поручено?

– Региной Михайловной, – выпалил Степан, но, заметив нахмуренные брови собеседника, быстро добавил: – Когда она еще была жива. Мы были знакомы по некоторым совместным проектам…

– Не слишком ли ты молод для проектов с моей бабушкой? Откуда ты ее знал?

– Мне пятьдесят три, – растерянно произнес Степан. – Мы познакомились в больнице, когда ты рождался… родился, то есть должен был родиться. Я работал акушером в родильном отделении.

Он достал из кармана брюк платок и промокнул мокрые лоб и шею. Увидев, что строгий Василий не проявляет дальнейших признаков агрессии, продолжил:

– Ты же

знаешь, что родился неудачно. То есть неживым… Но на четвертый день… как бы ожил…

– Воскрес, – поправил его Василий, которому всегда импонировала эта домашняя легенда. – И не как бы, а в прямом смысле.

– Да, конечно, – поправился Степан. – Воскрес. Можно я еще выпью?

– Можно, – разрешил Василий, – ты же сам ее принес.

Его неожиданно стал занимать этот странный человек с недоделанным лицом. Как и Ольга, продолжавшая неподвижно стоять, уткнувшись лбом в холодильник.

Степан ловко проглотил полстакана водки и продолжил:

– Я принимал роды у твоей матери и был в реанимации, когда тебя пытались вернуть. И ты, и твоя мать были абсолютно мертвы. Ты умер во время схваток – пуповина обмоталась вокруг шеи еще в материнской утробе. Таково было мое профессиональное мнение. Тебя отвезли в морг, а я сидел в ординаторской и заполнял бумаги, когда пришла твоя бабушка, то есть Регина Михайловна. Тогда она предъявила какое-то серьезное удостоверение и потребовала, чтобы я немедленно показал ей твой труп, в смысле тело… То есть тебя.

– Какое удостоверение?

– Я уже и не помню сейчас, – пожал плечами Степан. – Какое-то военное или КГБ. В общем, я не стал ей возражать и провел в морг. У нее с собой была большая хозяйственная сумка, и я даже подумал, не собирается ли она изъять тело. Мы ждали комиссию из ГУЗЛа – главного управления здравоохранения Ленинграда, поэтому твой труп поместили сразу в холодильник.

Василию показалось забавным слушать рассказ о собственном трупе.

– Когда мы зашли в хранилище, Регина Михайловна снова достала удостоверение и потребовала, чтобы ей предъявили тело для осмотра и освободили помещение. Санитар достал тебя, то есть твое тело из холодильника и положил на свободный секционный стол. После чего все ушли. Регина Михайловна попросила меня подойти ближе, но, когда я оказался рядом, она кольнула меня в шею какой-то иголкой. Меня будто парализовало. Я стоял не в состоянии даже шевельнуться и просто наблюдал. Она взяла твой труп, то есть тебя… в смысле – тело… в руки, осмотрела и ощупала. Затем вынула из сумки бутылочку с какой-то мазью и тебя, то есть тело этой мазью натерла. Из кармана пальто вытащила две, как мне показалось, тростниковые трубочки и вставила в ноздри младенца… то есть в твои ноздри. Я помню, как она сильно дунула в эти трубки…

Степан замолчал и потянулся к бутылке. Василий подставил и свой стакан. Рассказ о Регине и трупе младенца не вызвал у него ни удивления, ни недоверия. Хорошо помня характер бабушки, он точно знал, что она была способна не только слоняться по моргам, но и, наверное, дышать на дне морском.

– Занимательная детективная история, – произнес он, хрустя огурцом. – Сдается мне, что текст ты учил по бумажке. Верно?

Степан суетливо закивал головой, отчего Василий едва не рассмеялся.

– Потом она снова меня чем-то кольнула, и паралич прошел. Велела убрать тело обратно в холодильник и забыть о произошедшем. Я, признаюсь, был достаточно напуган,

чтобы сказать об этом хоть кому-нибудь. Через четыре дня ты ожил… то есть воскрес. Комиссия никак объяснить это не смогла. К тому же из морга исчезло тело твоей матери, и о твоем необъяснимом воскрешении быстро забыли.

Василий не помнил, чтобы история с пропавшим телом матери когда-либо упоминалась бабушкой.

– Украли тело моей матери? – иронично спросил он Степана. – Из больницы?

– Да, из того же морга, – кивнул Степан. – Само собой, завели уголовное дело. Кто-то из работников вспомнил, что я водил туда какую-то женщину. Следователь всю кровь из меня выпил. Однако через месяц мне сообщили, что дело закрыто за недостатком улик. Тем не менее смерть младенца, пусть и не состоявшуюся, отнесли на счет акушера. Мне пришлось уволиться, конечно. Месяц просидел без работы, пока не позвонила Регина Михайловна и не предложила встретиться.

– Где встретиться? На Литейном?

– Нет. Здесь, у вас дома.

– Хочешь сказать, что уже здесь бывал?

– Конечно, – кивнул Степан. – И не раз. Только квартира выглядела более… более опрятной. Откуда, ты думал, Ольга знает твой адрес?

Василий подумал и решил, что сказанное Степаном звучит пусть и не особо правдоподобно, но довольно логично. Однако спросил, выдерживая строгий тон:

– Зачем ей было с тобой встречаться?

– Она предложила мне работу, – ответил Степан, – за границей. Ты же знаешь, что она много лет работала, точнее, служила в Африке? По линии каких-то наших спецслужб.

Так чтобы совсем уж точно, то Василий, конечно, не знал. Но в целом догадывался, особенно над этими догадками не задумываясь.

– Значит, ты тоже из этих «каких-то» спецслужб? – поинтересовался он.

Степан рассмеялся неприятным фальшивым смехом.

– Нет, она предложила мне работу акушера в католической миссии в Анголе. За хорошую зарплату в валюте. В то время в стране с деньгами было совсем уже плохо. Я не понимал, какое отношение она могла иметь к католикам, но выспрашивать не стал, чтобы удачу не спугнуть. Отработал там десять лет. Правда, не совсем по специальности. Вернулся в девяносто восьмом.

Василий отметил, что в разговоре с ним Степан каким-то необъяснимым способом, почти неуловимо менялся. Из очевидно простого мужичка он постепенно превращался в рассудительного и делового человека, говорящего без запинки и неплохо одетого. То, что поначалу Василий воспринял как китайскую рубашку и потертые брюки, сейчас уже выглядело как приличная дорогая одежда, совсем новая и опрятная. Черты лица разгладились, кожа приобрела ухоженный вид следящего за собой коммерсанта или средней руки государственного служащего. Глаза не косили по сторонам, но смотрели прямо и, можно сказать, насмешливо. Даже звуки его речи стали более гладкими и приятными слуху.

Василий отвернулся к окну и, наблюдая за отражением лица Степана в стекле, спросил:

– Что дальше? Снова акушером?

– Нет. У Регины Михайловны было большое количество проектов, требующих присутствия собственного специалиста. Пришлось продолжить турне. Сначала Италия, Франция, затем Южная Америка. Окончательно вернулся в две тысячи пятом. Тогда и видел ее в последний раз. Она просила навестить тебя накануне тридцатилетия и передать нечто важное.

Степан встретился глазами с Василием в оконном отражении, и тот вынужден был повернуться.