Книга тайных желаний
Шрифт:
Иуда отдернул руки, отказываясь взять сверток.
— Ты услышала, что я собираюсь в Тивериаду, но в сам город я не сунусь и уж точно не собираюсь приближаться ко дворцу. Мы перехватим повозки с зерном и вином за городскими воротами.
— На кону жизнь Фазелис. Разве тебе все равно?
— Жизнь моих людей волнует меня куда больше. — Он повернул к воротам. Прости.
Я схватила его за руку и снова попыталась вложить послание в его ладонь.
— Я знаю, ты можешь обойти любых солдат в Тивериаде. Ты же похвалялся, что ни одного из ваших
Иуда был выше нас с Иисусом, поэтому ему не составило труда взглянуть поверх моей головы на оливковое дерево, у которого за трапезой собрались Йолта, Иисус и остальные. Брат словно надеялся, что кто-то перехватит его взгляд и придет на помощь. Я оглянулась и заметила, что Иисус наблюдает за нами, однако не вмешивается, позволяя мне побыть наедине с братом.
— Ты права, — сказал Иуда, — мы можем уйти от солдат, но ты не обо всем подумала. Если письмо найдут и установят, что его отправила ты, тебя ждет беда. Ты подписала послание?
Я кивнула, но не стала сообщать, что отец и Антипа, скорее всего, догадаются о личности отправителя даже без моего имени в конце послания. Ведь я украла эту пластинку у них на глазах.
— Иуда, мне нужна твоя помощь. Ради твоей свободы я позировала для мозаики Антипы. Уж в такой малости ты точно не откажешь мне.
Он запрокинул голову назад и обреченно застонал.
— Давай письмо. Я переправлю его Лави и попрошу проследить, чтобы оно попало к Фазелис.
Иисус ждал меня в нашей комнате. Он зажег сразу две лампы. Пятна света и тени плясали у него на плечах.
— Я не ошибусь, предположив, что Иуда ушел от нас с твоей запиской Фазелис?
Я кивнула.
— Ана, это опасно.
— Иуда тоже так считает, но не кори меня. Я не могу бросить царевну одну.
— Я и не собираюсь ругать тебя за попытку помочь подруге. Но, боюсь, ты действовала сгоряча. Возможно, есть другой способ.
Я не сводила глаз с лица мужа. Его упрек задел меня. Внутри у меня зарождалось нечто не имеющее отношения к Фазелис; я чувствовала неутолимое горе, природу которого не могла понять, и с трудом держалась на ногах.
— У тебя выдался тяжелый день, — сказал муж, и его слова открыли дорогу бесконечной печали. Слезы застилали мне глаза, я готова была зарыдать.
Он раскрыл мне объятия:
— Иди сюда, Ана.
Я прижалась лицом к грубой ткани его туники.
— Мамы больше нет, — сказала я и заплакала по ней. По всему тому, что могло бы быть.
XXII
Осенью, незадолго до Суккота, Иисус принес домой вести о том, что некий человек из Эйн-Керема крестит людей в реке Иордан. Человека прозвали Иоанном Крестителем.
За ужином Иисус без конца говорил об этом Крестителе, который в одиночку бродил по Иудейской пустыне совершенно голый, не считая повязки на чреслах, и питался лишь жареными акридами и медом. По-моему, ничто из перечисленного не указывало на выдающуюся личность.
Вся
— У Каны мне встретились двое, которые слышали его проповедь собственными ушами, — продолжал Иисус. — Он призывает людей покаяться и обратиться к Господу, пока не поздно. А еще порицает Антипу за небрежение к Торе.
Все молча смотрели на него.
— Когда Иоанн погружает людей в воду, значит ли это то же самое, что и омовение в микве? — спросила я.
Иисус перевел взгляд на меня. Моя попытка поддержать беседу заставила его улыбнуться.
— По их словам, это очищение другого рода, чем в микве. Крещение Иоанна — суть акт покаяния, отвращения от своих грехов.
Опять наступила тишина, на этот раз почти нестерпимая. Иисус присел на корточки перед огнем. В его зрачках мелькали тени догорающего огня, а я думала о том, что наша жизнь сейчас тоже напоминает пламя. Иисус выглядел очень одиноким. Я попробовала еще раз:
— Этот Иоанн Креститель — он верит в приход последних дней?
Все мы знали, что такое последние дни: великая катастрофа и великое исступление. Мужчины говорили об этом в синагогах, разбирая пророчества Исайи, Даниила и Малахии. Когда наступят последние дни, Господь установит свое царствие на земле. Правительства падут. Власть Рима будет сброшена. Ирод смещен. Первосвященники изгнаны. Появятся два мессии: царь из колена Давидова и первосвященник из колена Ааронова, которые будут вместе следить за наступлением царствия Господа.
И оно будет прекрасным.
Я не знала, что и думать о подобных вещах и о тех, кто исступленно жаждал конца времен.
Давным-давно Йолта пыталась объяснить мне, как ужасные страдания, выпавшие на долю моего народа, породили в нем глубокую надежду на светлое будущее. Она считала, что в этом заключена суть подобных пророчеств. Но так ли это? Иисус, по всей видимости, ни капли в них не сомневался.
— Иоанн проповедует, что близится Судный день, когда Господь вмешается в судьбы живущих, чтобы исправить бытие, — продолжал Иисус. — Уже поговаривают, что Иоанн — мессия-жрец. Если так, скоро появится и мессия-царь.
Меня охватил трепет. Кем бы ни был этот мессия-царь, он сейчас где-то в Иудее или Галилее, живет обычной жизнью. Интересно, знает ли он свою судьбу или Господу еще предстоит уведомить его?
Мария собрала чашки и ложки со стола. Когда она заговорила, в голосе ее слышался страх:
— Сын, человек, про которого ты рассказываешь, может быть как пророком, так и безумцем. Откуда нам знать?
Иаков поспешил поддержать мать:
— Откуда нам знать, что он за человек и действительно ли его слова идут от Господа?