Книга тайных желаний
Шрифт:
— На кухне я подружился со слугой, который относил кушанья в ее покои, и попросил его положить послание на поднос. Он не хотел рисковать, ведь шпионы есть даже во дворце. Но Антипа тогда был в Риме, так что с помощью небольшого подарка я убедил слугу спрятать пластину под серебряный кувшин.
— Фазелис точно ее прочла?
— Я в этом уверен. Три дня спустя она уехала из Тивериады в Махерон, сказав, что хочет понежиться в ванных тамошнего дворце Антипы. Но по прибытии она бежала в Набатею с двумя слугами.
Я с облегчением вздохнула: Фазелис в безопасности у своего отца.
—
— Говорят, он был в бешенстве, изорвал на себе одежду и перевернул всю мебель в комнатах Фазелис.
Никогда не слышала, чтобы Лави говорил так свободно. Он казался мне тихим, осторожным, робким, но ведь мы никогда и не разговаривали на равных. Как же мало я о нем знала!
— Солдат, которые сопровождали царевну в Махерон, бросили в темницу. Слуг Фазелис пытали, в том числе и того, что доставил ваше послание.
В груди у меня поднялась буря, захлестнув волной скорби: мне было жаль слугу и солдат. Потом я почувствовала укол совести — ведь пострадали они по моей милости. Однако сильнее всего был страх.
— Слуга сознался в том, что передавал письмо? — спросила я. — Оно было подписано моим именем.
— Не знаю, сознался он или нет. У меня не было возможности спросить.
— Он читал по-гречески? — спросила Йолта. — Так да или нет? — резко бросила она, когда Лави замешкался с ответом.
— Читал немного… а может, и достаточно хорошо. Когда я в первый раз попросил его передать сообщение, он бросил на него взгляд и стал причитать, что это слишком опасно.
Комната вдруг странно съежилась: слуга мог сообщить Антипе точный текст послания, что, скорее всего, и сделал под пытками.
— Бедняга оказался прав, — вздохнула я. — Это было слишком рискованно. Мне его жаль.
— Говорят, это новая жена Антипы Иродиада потребовала наказать стражу и слуг, — пояснил Лави. — Теперь она заставляет мужа арестовать Иоанна Крестителя.
— Она хочет заточить Иоанна в темницу? — удивилась я.
— Креститель не прекращает нападок на Антипу и Иродиаду, — ответил Лави. — В своих проповедях он называет их брак кровосмесительным, ведь она приходится Антипе племянницей и была женой его брата. Еще Иоанн говорит, что их связь против закона, ведь женщина не может развестись, а значит, Филипп по-прежнему ее муж.
Дождь сначала легко, а потом сильно и споро застучал по крыше. Катастрофа разразилась в тот момент, когда мой отец задумал сделать Ирода Антипу царем. Он убедил Антипу развестись с Фазелис и жениться на Иродиаде, тем самым запустив опасную цепь событий: мое предостережение царевне, осуждение пророком, а теперь и месть Антипы и Иродиады. Так один камень цепляется за другой и вызывает обвал.
Иаков разрешил Лави спать на крыше. К тому времени дождь кончился, но перед рассветом принялся вновь. Его струи пересекали луну тонкими бледными штрихами. Меня разбудил какой-то шум. Я поспешила к дверям. Лави — точнее, его размытый силуэт — спустился вниз и юркнул под навес мастерской. В памяти всплыла другая картина: Лави держит пальмовый лист у меня над головой в тот
Когда ливень превратился в морось, я согрела для Лави молока. Из мастерской донесся голос. Я узнала Йолту.
— Когда Иуда был здесь, — начала она, — он рассказал, что после смерти Матфея мой брат, который живет в Александрии, собирался отправить человека в Сепфорис, чтобы продать дом. Что тебе об этом известно?
Я остановилась как вкопанная, расплескав молоко. К чему такая таинственность? Мне стало тревожно.
— Перед тем как покинуть Тивериаду, — заговорил Лави, — я узнал, что человек по имени Апион выехал из Александрии, чтобы наблюдать за продажей дома. Скорее всего, он уже в Сепфорисе.
Йолта не просто так интересуется: она хочет вернуться в Александрию с посланником Харана. Тетя отправляется на поиски Хаи.
Выходит, это не я оставлю ее, а она меня.
Когда я подошла к ним, Йолта отвела взгляд, но я догадалась обо всем по выражению ее лица. Я протянула Лави молоко. Небо нависало над нашими головами, все вокруг утратило цвет.
— Когда ты собиралась рассказать мне, что хочешь вернуться в Египет? — спросила я тетку.
Ее вздох разнесся по холодной тишине двора.
— Я могла бы открыться уже давно, но было еще не время говорить об этом.
— А теперь? Время пришло?
Лави почувствовал напряжение, возникшее между нами, и затаился у двери мастерской.
— Ана, годы уходят. Хая продолжает являться ко мне во снах. Она хочет, чтобы ее нашли, я чувствую это. Если я не воспользуюсь случаем, другого уже не будет.
— Ты задумала уйти и ничего мне не сказала.
— Зачем мне делить с тобой груз несбыточных мечтаний, пока я не могу их исполнить? Прошлой осенью, когда ты узнала, что Харан пришлет своего человека, я подумала, что смогу отправиться в Александрию с ним, но до сегодняшнего дня не надеялась, что такая возможность действительно представится. — В ее глазах была боль. — Дитя, разве ты сама не жаждешь покинуть Назарет? Каждый день ты ждешь возвращения Иисуса. Остаться здесь без тебя я не смогу. Одну дочь я уже потеряла, теперь теряю вторую.
Мне стало стыдно, и я обхватила ее лицо ладонями; кожа на ощупь была мягкая, обвисшая, восковая.
— Я не виню тебя за желание найти дочь. Мне грустно, что наши дороги разойдутся, но если Хая взывает к тебе, разумеется, ты должна идти.
Солнце потихоньку вставало, выбираясь из облаков. Мы молча наблюдали за ним. Я повернулась к тетке:
— Мы с Лави отправимся в Сепфорис и найдем этого человека, Апиона. Я представлюсь племянницей Харана и попробую уговорить его взять тебя в Александрию.
— А если Иисус вернется в твое отсутствие?
— Попросишь его подождать. Я достаточно его ждала.
Тетя только хмыкнула в ответ.
XXVIII
Иаков и Симон считали, что в отсутствие брата его обязанности направлять и останавливать меня перешли к ним, поэтому запретили мне покидать Назарет. Однако они ошибались, если решили, будто я стану их слушать. Я собрала мешок, с которым обычно путешествовала, и повязала красную накидку.