Книжные люди
Шрифт:
— У нас ненавязчивые отношения, — повторяю я, и понимаю, что сказал это слово уже столько раз, что оно потеряло смысл. — Ты же знаешь, я не влюбляюсь.
— Ага, — протягивает Дэн. — Только ты сам себя обманываешь, друг.
Я резко поворачиваюсь к нему.
— Что ты имеешь в виду?
Он смотрит на меня с усталой терпимостью.
— Бас, ты влюблён в неё. Уже месяц как.
Волна ужаса накрывает меня с головой.
Любовь. Я не влюблён. С чего бы мне быть влюблённым? Любовь – это последнее, чего я хочу. Любовь – это боль.
— Господи Иисусе, — говорю я с максимальной серьёзностью. — Я. Не. Влюблён.
— Ну да, конечно. Как раз поэтому тебе абсолютно наплевать, что её мерзкий бывший здесь, возможно, пытаясь её вернуть.
Он нарывается.
И я не должен реагировать, потому что это выдаст меня с головой Я никогда не был человеком, который слишком бурно протестует. Но сейчас… Сейчас все мои мысли только об этом ублюдке. О том, что он сделал с Кейт. О том, что он хочет её вернуть. И да, я не верю в то, что люди меняются, но… А вдруг он и правда стал лучше? Вдруг изменился? Вдруг сможет убедить её вернуться к нему?
Может. И она тоже может. Я не знаю, чего она хочет. Я не знаю, что она чувствует. Мы об этом не говорили. В груди что-то резко падает вниз. Я это игнорирую. Изо всех сил.
— Даже если он изменился, она не вернётся к нему, — говорю я, скорее убеждая себя самого, чем Дэна. Мозг бешено крутится в голове, как белка в колесе, но мысли – это только злость. И ревность. И отчаяние. — Она слишком умна для этого. Но это её выбор. Если она решит уйти, я не стану её останавливать.
— Конечно, не станешь.
— А ты вообще когда-нибудь был влюблён, Дэниел? — рычу я.
Он морщится, думая.
— Один раз. В Кэрол.
— В школьную секретаршу? В шесть лет?
Он пожимает плечами.
— Она была добра ко мне.
— Так вот, ты несёшь полнейшую чушь.
— Возможно.
Он изучающе смотрит на меня.
— Но я знаю тебя, Бас. Ты никогда ни с одной женщиной не вёл себя так, как с Кейт.
— Я тебя не слушаю.
— Что такого страшного в том, чтобы признаться? — спрашивает он, назойливый, как чёртов комар. — Она к тебе явно неравнодушна.
Правда? Она действительно что-то ко мне чувствует? Она ведь сама сказала, что тоже хочет «ненавязчиво».
— Если бы я это чувствовал, я бы признался, — говорю я.
— Да ну? — фыркает он. — Ты такой же эмоционально открытый, как картофелина.
Я молчу, изо всех сил ненавидя это сравнение.
Картофелина, чёрт возьми.
Но, пока во мне кипит раздражение, внутри крутится целый вихрь эмоций. Мы, мужчины Блэквуды, не признаём, что чувствуем. Мы правильно всё это загоняем поглубже.
Чёрт. Может, Дэн действительно прав насчёт картофеля.
— Я не могу, — говорю я наконец, и каждое слово словно вытаскивают из меня клещами прямо из преисподней. — Любовь — это последнее, чего я хочу.
Дэн тяжело вздыхает.
— Допустим, это тоже справедливо. У тебя ведь
— Мужчины Блэквуды сломаны, — роняю я. — Мы зависимые. Мы подводим тех, кого любим, и…
— Да-да, — перебивает он нетерпеливо. — Я уже слышал эту песню. Но ты когда-нибудь задумывался, что, может, дело не в том, что твой отец и дед были «сломаны»? Может, они просто были эмоционально глухими и не знали, как справляться со своими чувствами?
Я об этом не думал. Никогда.
— Нет, — хрипло отвечаю я.
Но теперь думаю. И снова понимаю, что он прав. Отец утопил своё горе в бутылке. Дед ставил на лошадей, потому что не знал, куда деть свою злость.
— Тебе стоит задуматься, — говорит Дэн. — Потому что ты ничем не отличаешься. Ты кажешься невозмутимым, как огурец, и все держишь под контролем, но внутри — один сплошной оголённый нерв. Ты всегда был таким.
Мне не нравится этот анализ. Совсем.
— И что? — бурчу я. — И хватит сравнивать меня с овощами.
Дэн качает головой.
— А то, что ты чувствуешь. Просто убедил себя, что не чувствуешь. Потому что чувствовать и заботиться о ком-то — больно.
Тут он абсолютно прав. Это правда.
Я снова смотрю на свою прекрасную девочку в радужном платье. Она всё ещё с этим ублюдком. Он всё ещё держит её за руку.
— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — огрызаюсь я.
Дэн замечает, куда я смотрю.
— Да чтоб тебя, дружище, — бормочет он. — Перестань изображать Везувий перед извержением и сделай нам обоим одолжение. Подойди к ней. Скажи ей, что чувствуешь.
Он делает паузу.
— И попробуй сделать это, не будучи полным мудаком.
Кейт и ублюдок идут к двери, всё ещё разговаривая.
Я не хочу говорить с ней. Я не хочу говорить о том, что чувствую. Я хочу продолжать гоняться за этой ложью, на которой я построил свою маленькую крепость под названием «ненавязчиво». За ложью о том, что мне всё равно. Что, если она уйдёт сегодня, мне будет нормально.
Но мне не будет нормально. Я должен признаться в этом. Я должен это принять. И, возможно, уже слишком поздно заканчивать всё, не оставив себе смертельную рану. Но я должен. Я не могу продолжать жить в этом состоянии «ненавязчиво». А другие отношения — невозможны.
Всё или ничего. И я выбрал ничего. Так проще.
— Ладно, — говорю я Дэну. — Я скажу ей.
Глава 25
Ты же знаешь, я не могу уйти, Х. Куда мне идти? И что подумают в деревне? Я потеряю чайную, а это единственное, кроме тебя, что помогает мне держаться. К
Кейт
Джаспер и я выходим из зала на гравийную парковку снаружи. Большинство людей, которые были на лекции Лизы, уже разошлись, остались только несколько человек — стоят у машин, болтают.