"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Потом плыли на маленьком суденышке, захваченном в рыбацком селении. Добрались до Ликостомы в устье Волчьей реки, там купили лошадей и наняли проводника-хазарина. Теперь он вел их через степи к Днепру, от одного источника до другого. Порой малая дружина натыкалась на белые кости, разбросанные волками и птицами-падальщиками: иногда конские, а иногда и человечьи, с остатками одежды, поклажи, истлевшими обломками оружия. Даже думать не хотелось, кто это был и от чего принял смерть – в какой-то из былых войн, от рук разбойников? Вечером, устраиваясь на ночлег, Святослав невольно думал: а ну как выйдут к тлеющему костру оборванные молчаливые люди с провалившимися глазами –
Как-то раз остановились на ночлег в балке, где было немного растительности. Ветер из степи нес запах полыни, оглушительно трещали цикады. Темнота за пределами пятачка, где горел костер, наваливалась и душила. Лишь частые огоньки звезд помогали понять, где небо, а где земля. Передвигаться за пределами света от убогого костра было страшно – на земле ни видно ни ям, ни кочек, и кажется, запнешься, упадешь – и улетишь прямо в эту бездну черноты, перепутав, где верх, а где низ. Мир ночной степи был огромен и беспределен, а человек в нем не просто мал – настолько мал, что его как бы и не было. Глядя вниз, Святослав не видел собственных ног и сомневался, а есть ли они у него. Есть ли у него тело, или он – такая же крошечная звездочка, искра света, потерянная в бездне? Он вспоминал Киев, мать, жену, сына Ярика, но казалось, что это не его жизнь, а лишь слышанная сказка. Он – искра в бездне, и нет у него больше никакой семьи. Чтобы ее обрести, предстоит родиться заново. Никогда в жизни Святослав не знал одиночества: всегда при нем были мать и тетка Ута, братья и сестры, товарищи – будущие его гриди, а еще взрослые гриди, жившие на княжьем дворе и всегда готовые взять на руки Ингварова наследника. Теперь он постиг, что значит быть одному, и девять спящих рядом спутников не могли нарушить этого чувства. Их искры-души были так же одиноки и так же далеки, как вон те, в беспредельной верхней бездне. Наверное, в те три года, когда Прияна еще девочкой жила в Кощеевом Подземье, она видела над собой такое же неземное небо.
Страха не было – было чувство свободы, непривязанности ни к чему, даже к собственному телу. Вот знакомый шум – промчались вдали степные кони. Почему не спят? Что их потревожило? Благословенна эта темнота, что укрывает надежнее всякой крепости…
В этом он ошибался…
Взошла луна, свет ее молоком пролился на землю сквозь решето ветвей. И вот тут Святослав заметил: во мраке кустов одно белое пятно не лежит смирно, а шевелится. Движется. Неслышно скользит с места на место, потихоньку приближаясь…
Пробил холодный пот. Две ночи назад с Белчей случилось происшествие, которое гриди до сих пор обсуждали. Проснувшись с чего-то еще в темноте, весь в росе, тот вдруг увидел, вернее, ощутил, что вокруг него вьется целый рой какой-то мелкой нечисти. «У них тушки птичьи, морды навроде человечьих, и еще рожки вот такие! – рассказывал Белча потом, показывая рожки двумя согнутыми грязными пальцами. – Вьются надо мной, чего-то чирикают по-своему. И вроде они не злые, не кусаются, а жуть такая – ни охнуть, ни вздохнуть!» Не смея шевельнуться, он только сумел спрятать голову в ком травы, служивший подушкой, и степные навьи отвязались. Дома над ним посмеялись бы, дескать, пить надо умеючи. Но тут все знали: пить нечего, кроме теплой воды. И нынче была первая ночь, когда Белча осмелился лечь, а то все сидел, совиными глазами таращась в костер, и потом весь день засыпал на ходу.
А теперь Святослав видел – ему досталась нечисть покрупнее. Или это человек? Лазутчик? В этих степях им встречались и печенеги, и угры. Русы старались остаться незамеченными, но
Неслышно подобрав с земли секиру, Святослав двинулся к белому пятну. Оно исчезло. Так все-таки морок? Блазень? Святослав сделал еще несколько шагов, вошел под тень ветвей, изо всех сил вглядываясь и вышаривая глазами белое пятно.
Легкий звук где-то рядом… Святослав даже не успел понять, что за шорох и откуда раздается, как жуткая тяжесть навалилась ему на спину и пригнула, пытаясь опрокинуть. Горячая пасть дохнула тухлым, острые крупные клыки впились сзади под самой шеей… Тут бы и конец пришел князю русскому, не надень он на время своего дозора кольчугу. Зубы зверя заскрежетали по железным кольцам, прикрывавшим его хребет, злобное рычание оглушало, шевелило волосы на голове. Край кольчуги совсем рядом, если зверь сейчас высвободит клыки и вопьется еще раз, чуть выше – перекусит шею.
Святослав стоял согнувшись и вцепившись в мохнатые мощные лапы у себя на груди. Кольчуга мешала зверю вонзить когти ему в бока, но невероятная тяжесть гнула к земле, Святослав пытался крикнуть, но только хрипел, и хрипел зверь у него на плечах. Святослав ясно понимал – еще пара мгновений, зверь опрокинет его, прижмет к земле и перервет шею…
– Ётуна мать!
Неведомая сила рванула зверя назад и сорвала с плеч Святослава. Шатаясь, он обернулся: существо вроде огромной кошки, ростом с человека, стояло на задних лапах и молотило по воздуху передними… и задними тоже. Зверь не стоит, зверь висит, не касаясь земли!
Но думать над чудом было некогда – Святослав мигом нагнулся, поднял оброненную секиру – наступил на нее, поэтому знал, где она, – и рубанул по белеющему в темноте брюху. Зверь дико взвыл, Святослав рубанул еще раз. Зверь упал; смутно различая позади него чью-то фигуру, не зная, человек там или дух, Святослав нанес по бьющемуся на земле зверю еще несколько торопливых мощных ударов. Бил, не разбирая, спеша пригвоздить ночное чудовище, чтобы больше не встало.
Его окружили, поднялся крик – все спящие проснулись и столпились рядом, держа оружие. Стоял гвалт и брань, но у Святослава так шумело в ушах, что он не разбирал слов. Принесли две горящих сука, и свет огня упал на светлую, с бледными пятнами шкуру огромной кошки. Зверь был мертв – выпущены кишки из брюха, изрублена голова. Когда отблеск упал на окровавленные клыки – величиной с палец, – Святослав содрогнулся.
– Ну, а я слышу, неладно там что-то! – орал рядом знакомый голос, перемежая слова бранью. – А я видел краем глаза, вроде князь встал и пошел куда-то. Слышу – вроде там какая-то возня. Смотрю – а у него этот бес на плечах висит! Ну я его хвать за шкуру – оторвал, он висит, лапами дрыгает, тяжеленный!
Переводя дух, Святослав подошел и положил дрожащую руку Игмору на плечо.
– Карачун ему, княже! – Игмор, очень довольный, что успел вовремя, похлопал его по руке. – Будет знать, как на нас кидаться!
– Если бы не ты… он бы меня уже прикончил. Голову бы откусил.
– Нет уж, княже! – Игмор хохотнул. – Не спеши! В эту дверь я пройду раньше тебя! А ты уж за мной!
– Как ты – так сразу и я, – выдохнул Святослав, желая сказать, что отныне будет сам беречь Игмора как брата.
Горячим лбом он прижался к потному Игмошиному лбу. Его трясло от мысли, что нить жизни не оборвалась только чудом.
– Это нам годится! – одобрил Игмор. – Как ты – так и я, и пусть сама смерть не разлучит нас, как не разлучила отцов наших!