Код любви на кофейной гуще

Светлова Анна

— Спасибо, — Кирилл избегал моего взгляда. — Прости, что не пришёл раньше. Я...

— Всё в порядке, — мягко перебила она. — Никаких обязательств, помнишь?

Он кивнул и отпил кофе. Плечи его заметно расслабились.

Вафельница подала сигнал. Я выложила горячие вафли на тарелку, добавила шарик ванильного мороженого, полила кленовым сиропом.

— Вафли в форме сердец? — на его лице мелькнула тень улыбки.

— Бабушкина вафельница. Она говорила, что еда, приготовленная с любовью, всегда вкуснее.

— Твоя бабушка была

мудрая женщина, — Кирилл закрыл глаза, пробуя вафлю, и невольно облизал губы, оставив блестящий след от сиропа. Я заворожённо наблюдала, как двигается его кадык, когда он глотает, как напрягаются мышцы челюсти. Вдруг он открыл глаза и поймал мой взгляд — мне стало жарко, будто я стояла у раскалённой плиты, а не сидела в прохладной кофейне.

Я отвернулась, налила себе чай и села напротив. За окном кружился снег, в кофейне играла тихая музыка. Между ними повисла тишина — не тяжёлая, а какая-то выжидающая. Никто не торопил, никто не требовал объяснений.

— Я должен был прийти раньше, — наконец произнёс Кирилл, глядя на тающее мороженое. — Хотел. Но каждый раз находил причину отложить. Работа, встречи...

— Страх? — спросила я тихо, сама поражаясь своей смелости.

Он поднял глаза — в них мелькнуло удивление, смешанное с каким-то болезненным признанием.

— Да. Страх. Откуда ты знаешь?

Я промолчала. Не потому, что нечего сказать, а потому что иногда тишина говорит больше слов.

— Три года назад моя компания разорилась, — слова давались ему с трудом, каждое — как камень, который нужно сдвинуть с души. — Всё началось с предательства. Денис, мой лучший друг, украл мой проект. Тот самый, над которым я работал ночами напролёт. А потом ещё и Ника, моя жена... — он сделал паузу, сглотнул. — Оказалось, что они встречались за моей спиной.

Кирилл отломил кусочек вафли, но так и не донёс до рта. Просто держал в ложке, словно забыл о ней.

— Судебные разбирательства высосали все силы и деньги. Компания обанкротилась. Теперь я фрилансер, берусь за мелкие проекты. Решил выстроить свою жизнь заново, камень за камнем.

Моё сердце сжалось. Хотелось протянуть руку, коснуться его пальцев. Но я сдержалась. Слишком рано. Слишком хрупко то, что между нами.

— Самое мучительное даже не крушение бизнеса, — произнёс он почти шёпотом. — А осознание, что всё это время я существовал в мире иллюзий. Доверял словам, улыбкам, клятвам тех, кого считал родными душами. А они... лишь надевали маски, меняя их по мере необходимости.

— Понимаю тебя, — ответила я, крутя чашку в руках. — Доверие не восстанавливается по щелчку пальцев.

Кирилл посмотрел на меня так, будто впервые увидел.

— Откуда ты...

— Мой бывший парень, — я произнесла слова, которые обычно старалась не говорить вслух. — Мы были вместе два года. Строили планы. А потом он встретил Кристину с её родителями-миллионерами из строительного бизнеса.

Теперь Кирилл слушал, не отводя взгляд. В его глазах я видела то, чего так не хватало

мне все эти месяцы — настоящее понимание.

— Он говорил, «ничего личного», «так сложились обстоятельства», «я замечательная, но у него появился шанс, который бывает раз в жизни», — я горько усмехнулась. — Через месяц они поженились.

За окном снег валил стеной, отрезая нас от остального мира. Словно кофейня стала единственным островком тепла во вселенной.

— И как ты с этим справилась? — в его голосе звучал неподдельный интерес.

— День за днём. Шаг за шагом, — я подняла глаза. — Училась заново доверять. Сначала себе. Потом — миру. Поняла одну вещь — нельзя жить прошлыми обидами. Нельзя наказывать всех за ошибки одного человека.

Я недоговорила главного — что каждый вечер, закрывая кофейню, думала о нём. О его редких улыбках. О том, как он читает книги, сидя в углу под фотографией Парижа. О том, как боюсь снова ошибиться, снова поверить не тому человеку.

Кирилл молчал, обдумывая услышанное. А потом вдруг улыбнулся — открыто, без тени прежней настороженности. И эта улыбка растопила что-то внутри меня, какой-то последний осколок льда, который я так бережно хранила.

— Знаешь, эти вафли действительно особенные. Твоя бабушка была права, — сказал Кирилл, отправляя в рот последний кусочек.

Я рассмеялась, чувствуя, как напряжение, сковывавшее плечи, отступает. Что-то в его словах, в том, как он смаковал каждый кусочек, растопило лёд внутри.

— Хочешь ещё? — спросила я, уже зная ответ.

— С удовольствием, — его глаза блеснули, как у ребёнка.

Пока я колдовала над новой порцией, кожей чувствовала его взгляд. Не оценивающий, не требовательный — просто внимательный. Словно он впервые по-настоящему меня увидел. Не просто девушку за стойкой, а... меня. От этой мысли пальцы дрогнули, и я чуть не уронила миску.

«Нет, Вера, стоп. Ты же знаешь, чем это заканчивается», — пронеслось в голове. Но сердце уже не слушалось. Оно бешено колотилось, будто пыталось вырваться из клетки, в которую я его так тщательно заперла.

Мы не заметили, как пролетело время. За окном давно стемнело, фонари окутали улицу мягким светом. Посетители приходили и уходили, а мы всё говорили — о книгах (он любит Маркеса, я — Ремарка), о музыке (джаз для меня — как воздух), о местах, где хотелось бы побывать (его мечта — Исландия, моя — Португалия).

Когда он смеялся над моей шуткой, откидывая голову назад и обнажая сильную линию шеи, я поймала себя на мысли, как хочется прикоснуться к этому месту губами. Это желание возникло так внезапно и так сильно, что я чуть не уронила чашку. Боже, что со мной? Я же обещала себе не поддаваться этим чувствам...

— Мне пора, — наконец сказал Кирилл, бросив взгляд на часы. В его голосе прозвучало искреннее сожаление. — Я ещё обещал заскочить к брату.

— Конечно, — кивнула я, пытаясь скрыть разочарование, но оно предательски просочилось в голос.