Код любви на кофейной гуще
Шрифт:
Снежинки за окном превратились в метель — белая стена, отрезающая от мира. Как символ той слепоты, что не позволила мне увидеть очевидное.
Презентация проекта была назначена на понедельник. В пятницу я уехал к родителям в пригород — мать болела. Ника осталась дома, сказала, что у неё дедлайн по статье. Я поцеловал её на прощание, пообещав вернуться в воскресенье вечером.
Вернулся раньше — в субботу. С пионами, её любимыми. Вино взял «Шато Марго» 2010 — год нашей встречи. В её любимой французской кондитерской упаковали
«Сюрприз точно удастся», — пробормотал старый пекарь, и я глупо засмеялся. Не знал, что его слова станут эпиграфом к кошмару.
Сюрприз получился. Только не для неё — для меня.
Ключ в замке провернулся с тихим щелчком. Я улыбнулся, представляя её удивление, её радость. Снял ботинки, как всегда — она терпеть не могла уличную грязь на паркете. Аромат жасмина из диффузора смешался с чем-то чужим — древесным одеколоном, который я ненавидел с университетских времён.
В прихожей — мужские туфли. Знакомые до боли. В гостиной — недопитое вино, два бокала. А потом услышал смех. Мужской. И её голос, нежный, интимный, каким она говорила только со мной.
Левая рука сжала пионы так, что стебли захрустели. Правая прижимала коробку с тортом к груди, будто новорождённого. Ноги двигались сами, предательски тихо. Дверь в спальню была приоткрыта ровно настолько, чтобы показать её ногу, обвитую вокруг его спины.
Я стоял, не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд. Ника и Денис. В нашей постели. В моём доме.
Они заметили меня не сразу. Денис первым — его взгляд метнулся к двери, и тело резко дёрнулось, будто на него пролили кипяток. Ника вскрикнула, цепляясь за простыню.
«Кир... мы...» — её пальцы сжимали ткань так, что костяшки побелели. Денис потянулся за брюками, споткнулся о торшер, и абажур упал с жалким звоном. В этот момент пионы выскользнули из рук, лепестки закружились в падении, как стекляшки из детского калейдоскопа. Торт я почему-то продолжал держать, словно нелепый реквизит в трагикомедии моей жизни.
Метель за окном усилилась, превращая мир в белую пустоту.
Три года прошло. А я всё ещё слышу, как хлопнула дверь спальни, как Денис, застёгивая рубашку, пробормотал: «Кирилл, это не то, что ты думаешь...»
Я молча развернулся и ушёл. Бродил по городу до утра, не чувствуя ни холода, ни усталости. Ноги сами несли меня по пустым улицам, пока первые лучи солнца не окрасили небо в кроваво-красный. Снял номер в ближайшей гостинице, чтобы не возвращаться домой, включил душ и просидел под ним до утра, пока пальцы не сморщились.
В понедельник утром, с опухшими от бессонницы глазами, я пришёл в офис. Замер на пороге — что-то было не так. Слишком тихо, слишком пусто. Рванул к своему столу, выдвинул ящики — пусто. Бросился к компьютеру — все файлы проекта исчезли. Вместе с Денисом.
Телефон разрывался от моих звонков, но в ответ — лишь длинные гудки. Сообщения улетали в пустоту.
В 14:03 (помню
Сейчас, три года спустя, я сижу в том же кресле, глядя на метель. Метель бьётся в стёкла, но мне уже не холодно. Я научился превращать боль в топливо.
Глава 19. Территория оттепели
Я сжал телефон так, что пластик затрещал. Двойное предательство оглушило, словно взрыв гранаты. Жена и лучший друг. Два самых близких человека. Два удара ножом — прямо в сердце.
Развод был быстрым, как выстрел, и таким же смертельным для моей души. Ника была спокойна, словно речь шла не о нашей жизни. Я видел правду в её глазах — холодный расчёт. Она всегда выбирала победителей. А я проиграл.
Судебные тяжбы с Денисом превратились в бесконечный кошмар. Клиенты разбегались — кто захочет иметь дело с компанией, погрязшим в скандалах? Деньги таяли быстрее снега в марте, долги росли как снежный ком. В итоге пришлось продать офис, распустить команду.
Денис выиграл.
Следующие недели слились в бесконечный серый туман. Я механически существовал, не живя по-настоящему. Сменил квартиру, телефон, работу. Начал сначала в маленькой студии, брался за любые заказы. Ночами просыпался в холодном поту, снова и снова переживая тот день.
Иногда я видел их — в новостях архитектурных порталов, на фото с презентаций. Денис купался в лучах славы, построенной на моих идеях. Ника стояла рядом, сияющая, в дорогих нарядах. Они выглядели счастливыми. А я... я учился дышать заново.
Через год я выиграл небольшой, но престижный конкурс. Через два — открыл собственную студию. Работа спасала, давала цель, смысл. Но что-то внутри оставалось мёртвым, замороженным. Я не подпускал никого ближе формального «здравствуйте - до свидания». Коллеги считали меня замкнутым, клиенты — сосредоточенным на работе. Никто не знал, что каждый вечер я возвращался в пустую квартиру и разговаривал с тишиной.
И вот теперь Вера. Её глаза цвета осеннего мёда. Её искренняя улыбка. Её папка с эскизами, которые дышат талантом и свежестью. Её надежда и предложение совместного проекта.
Я потёр лицо ладонями, ощущая колючую щетину. Когда она разложила эти рисунки на столике в кафе, что-то внутри меня дрогнуло, словно лёд тронулся. Впервые за три года захотелось снова почувствовать азарт творчества, радость создания. На мгновение я увидел нас вместе — её энтузиазм и мой опыт, её свежий взгляд и моё техническое мастерство.
А потом накрыло страхом — тяжёлой, удушающей волной. Что, если история повторится? Что, если доверюсь, открою душу — и снова останусь ни с чем? Что, если Вера — такая же, как они? Улыбается, втирается в доверие, а потом ударит в спину, когда меньше всего ожидаешь?