Код любви на кофейной гуще

Светлова Анна

Мы шли по заснеженным улицам. Вечерело. Фонари зажигались один за другим, отбрасывая мягкий свет на сугробы. Наши шаги хрустели по свежему снегу, дыхание превращалось в облачка пара. Говорили обо всём и ни о чём. Смеялись. Иногда замолкали, но тишина не была неловкой — она обволакивала нас, как тёплое одеяло, создавая свой маленький мир посреди шумного города.

Его рука иногда случайно касалась моей, и каждый раз я ощущала, как внутри что-то сжимается от предвкушения. Однажды он поймал меня, когда я поскользнулась на льду — его руки,

сильные и надёжные, обхватили мою талию, и на мгновение мы застыли, глядя друг другу в глаза, наши лица так близко, что я чувствовала тепло его дыхания на своих губах.

Когда подошли к моему дому, остановились у подъезда. Снег падал крупными хлопьями, оседая на его тёмных волосах и ресницах, превращая его в какое-то волшебное существо из зимней сказки.

— Спасибо, что проводил, — сказала, доставая ключи, но не спешила уходить. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, он должен был слышать.

Кирилл смотрел так, словно хотел что-то сказать, но не решался. В глазах — вопрос, надежда, желание. Его взгляд опустился на мои губы, задержался там на мгновение, прежде чем снова встретиться с моим. Между нами словно натянулась невидимая нить, притягивающая друг к другу.

— Хочешь подняться? — слова вырвались сами собой, голос дрогнул от волнения. — Могу приготовить ужин. Ничего особенного, но... я бы хотела, чтобы этот вечер не заканчивался.

Секундное колебание. Его грудь поднялась и опустилась от глубокого вдоха. Затем — кивок, и улыбка, от которой растаял бы весь снег вокруг.

— С удовольствием, — ответил он, и в его голосе слышалось обещание чего-то большего, чем просто ужин.

Глава 23. Снег, Ремарк и миллиметры между нами

Поднимались по лестнице молча. Каждый шаг отдавался не только эхом в подъезде, но и внутри меня. Сердце колотилось как сумасшедшее, ладони предательски вспотели.

Щёлкнул замок. Я пропустила Кирилла вперёд, украдкой наблюдая, как он осматривает моё маленькое убежище.

— Располагайся, — кивнула на диван, пытаясь унять дрожь в голосе. — Чай будешь, пока я приготовлю ужин?

— С удовольствием, — он улыбнулся, и от этой улыбки что-то перевернулось внутри.

Пока возилась на кухне, мысли метались как безумные. Что я делаю? Зачем пригласила? Почему руки дрожат так, словно мне снова шестнадцать?

Вернулась с чаем и застыла в дверях. Кирилл стоял у книжной полки, его длинные пальцы скользили по корешкам. В тусклом свете настольной лампы его профиль казался высеченным из камня — чёткий, с волевым подбородком и этой вечной морщинкой между бровей.

— Любишь Ремарка? — спросил не оборачиваясь.

— Да, — поставила поднос, чашки тихо звякнули. — «Три товарища» часто перечитываю.

— «Какой смысл вечно ссориться... жизнь коротка», — его голос прозвучал глубже, чем обычно.

— «Она полна всяких случайностей и превратностей», — закончила я, и что-то щёлкнуло между нами.

Он

повернулся. Наши взгляды встретились, и время замерло. В его глазах плескалось что-то тёмное, опасное, затягивающее как омут.

Кирилл сделал шаг ко мне. Ещё один. Воздух между нами загустел, стал осязаемым.

— Знаешь, — его голос сорвался на хрип, — я ведь не собирался...

— Я тоже, — выдохнула, чувствуя, как пульс отбивает бешеный ритм где-то в горле.

Его пальцы коснулись моей щеки — обжигающе горячие на прохладной коже. Запах — древесный, с нотками кофе и чего-то неуловимо его — окутал меня, проникая в лёгкие, отравляя рассудок.

— Можно? — шёпот обжёг губы.

Вместо ответа я подалась вперёд, сокращая последние миллиметры между нами.

Его губы оказались мягче, чем я представляла. Осторожный, почти невесомый поцелуй. Словно спрашивал разрешения. Словно боялся спугнуть.

Я вцепилась в его плечи, чувствуя под пальцами твёрдость мышц. Его руки скользнули на мою талию, притягивая ближе, и между нами не осталось даже воздуха.

Поцелуй стал глубже, настойчивее. Голова закружилась, колени предательски ослабли. Кирилл прижал меня к стене — когда мы успели отойти от дивана? — его тело горячее, твёрдое, идеально подходящее к моему.

— Чёрт, — выдохнул он отрываясь. Глаза потемнели до черноты, дыхание сбилось. — Прости. Я не хотел так…

— Не извиняйся, — прошептала, всё ещё цепляясь за его плечи, боясь упасть, если отпущу. — Я тоже этого хотела.

Он прислонился лбом к моему лбу. Мы дышали одним воздухом, и это казалось самым правильным, что случалось со мной за долгое время.

— Ты понимаешь, что мы играем с огнём? — хрипло спросил он.

— А ты разве не заметил? — я нашла в себе силы улыбнуться. — Я давно обожглась.

За окном темнело. Зимние сумерки накрывали город, превращая снег в синее полотно. Мы не включали свет — полумрак создавал кокон, отрезая нас от всего мира.

Сидели на диване, соприкасаясь плечами. Тепло его тела просачивалось сквозь ткань свитера, заставляя кожу гореть. Чай в чашках давно остыл, но мне было всё равно.

— Знаешь, — Кирилл смотрел на падающий снег, его профиль в сумерках казался высеченным из мрамора, — после всего, что случилось, я думал, что больше никогда...

Он запнулся. Кадык дёрнулся, когда он сглотнул.

— Не сможешь доверять? — подсказала я, едва слыша собственный голос.

— Да, — его пальцы нервно постукивали по колену. — Выстроил стены. Высокие. Неприступные. А ты... — он повернулся ко мне, в глазах отражался лунный свет, — просто вошла. Без стука. Без спроса.

Его рука нашла мою. Пальцы переплелись — тёплые, сильные, с едва заметными мозолями на подушечках. От этого простого прикосновения внутри всё перевернулось.

— Я боюсь, — признался он шёпотом, и этот шёпот отозвался дрожью где-то под рёбрами. — Боюсь снова ошибиться. Боюсь, что всё повторится.