?Когда истина лжёт
Шрифт:
– Лена!
– выкрикнул он. – Её звали Леной…. Ну что, помогло?
– Помогло, представьте себе! – лицо начало гореть, и в голове зазвучали какие-то странные искусственные звуки. Они были далеко и слышались приглушённо, но действовали на нервы.
Да ни хрена мне не помогло. От её имени, как мне и казалось раньше, легче не стало. Только хуже. Хотя нет, это лучше, чем, если бы у неё было такое же имя. Полная засада. Внутри снова было неуютно. Жар в груди появился из ниоткуда и держался плотными рядами в районе сердца и лёгких. Притворство. Неправда. Не может быть, чтобы от имени из его уст мне стало так галимо. Он там какую-то Лену зажимал, обнимал, целовал, изучал её тело, а галимо теперь мне. И хотел её. Возможно, и сейчас хочет. А я тут как бельмо на глазу. Дура ты, Скавронская. Зря требовала
Что было дальше, было, как в тумане. Пришла мама, заходили апостолы, отец тоже. Все лица смешались в одну общую кашу, и я уснула с благодарными мыслями, что кто-то подвернул мне одеяло. Тепло и блаженство – отдых, который мне нужен. Необходим, как воздух. Никаких Егоров, Ксень, Оль и Лен. Никаких.
Лена – какое тупое имя. Простое, вроде благородное, но слишком уж простое. Это как Катя. Только Екатерина или Катерина звучит лучше, а Елена – нет. И да, это моё субъективное мнение. Никого не заставляю с ним соглашаться или оспаривать.
Вообще моя простуда затянулась почти на неделю. Задания мне сообщали Костя с Ксеней, периодически звонила Женька и Оля. Дома, сидя в четырёх стенах, с матерью, докучающей своей заботой, Варей, переживающей об учёбе, братьями и отцом, мне хотелось лезть на стенку. Сводило с ума это одиночество. Пожалуй, мне даже моя собственная комната надоела. В четырёх стенах, пусть и самых хороших, красивых и стильных мне было душно. Как заключённая, честное слово. Спасали только звонки от друзей и знакомых, которые не верили в эту чепуху о наших отношениях с практикантом. Кстати об этом.
Я находилась дома круглые сутки, открывала окна на проветривание, дышала воздухом на балконе и сидела в интернете постоянно. Играла в игрушки, общалась с какими-то новыми людьми, смотрела фильмы и слушала музыку. А ещё следила за группой лицея Вконтакте. В комментариях какого-то поста появлялись записи обо мне, намёки, двусмысленные фразы, явно оскорбительного характера. Как я только себя не сдерживала, чтобы не раскрыть свой рот и второй аккаунт. Меня сдерживали непонятные силы тьмы, которые боялись того, что я раскрою рот, и тогда тьмой стану я, сместив их с должности.
Вообще за эту неделю произошло много, чего. Например, наступил октябрь. Ксеня сходила на первое свидание с Костей. Я пропустила много промежуточных контрольных и самостоятельных работ. Не только по истории. Догадываюсь, что историк пожалел о том, что я болею, потому что самостоятельно с объёмом задаваемых проверочных работ он не справляется. И это ощущение, мстительное и гадливое, вызывало у меня кривую усмешку. Мне было бы лень ему помогать, даже если самочувствие улучшится. Пусть сам проверяет – мне не платят за отсидки во внеурочное время. Если бы я ушла тогда сразу после третьей пары и отказалась идти по просьбе Елены Александровны в 306-ю, то сейчас не болела, историк не побывал бы у меня дома, родители не знали о новом практиканте, а я не возненавидела бы это простое до омерзения имя Лена.
За время, проведённое в заключении, чего мне только не пришло в голову. Как оказалось, за всю жизнь у меня не было хорошо знакомых Лен. Не то, чтобы это имело какое-то отношение к Егору, просто взбрело в голову. И вообще мне стало интересно, какая она, эта Лена. Сколько ей лет, где она работает (потому что я уверена, что это взрослая женщина, а не ученица), сколько они были вместе, как познакомились…. По-моему, я перегнула палку со всеми этими мыслями. Что за глупости, лезть в чужую жизнь мне. Даже если он и принял меня за неё и обжимался со мной, потому что я чем-то напомнила эту Лену. Хотя почему «даже»? Это меня напрямую касается. Так что могу требовать, чтобы он ответил на все мои вопросы. Я что, не человек, что ли? Мне надо удовлетворить своё любопытство.
Это твои проблемы.
Чёрт. Он же безучастный. И по-прежнему считает необходимым, держаться от
Вернулась я на занятия только к концу недели. В четверг пришла на историю, послушала, поняла, сколько пропустила, написала по памяти диктант дат (что-то знала, что-то додумала, что-то логически вычислила, что-то подсмотрела). Вообще чем дальше, тем спокойнее проходили занятия. Учёба сглаживалась и выглядела сплошной плавной линией взлётов и падений. Правда, серьёзных и болезненных падений не было – так, мелкие шероховатости. Я же отличница, поэтому могу исправить всё быстро. Достаточно посидеть часика два над домашкой основательно, и всё – ты снова в седле.
Меня были не совсем рады видеть. Это было холодное приветствие от знакомых в лицее и относительно тёплый приём от одноклассников. Почему я видела такое отношение остальных к себе, понимаю. Я ведь продолжала делать вид, что не знаю об их интернетовских махинациях насчёт моего светлого лика, так что не могу опровергнуть так просто свою идею. И вообще слишком низко для меня – опускаться до их уровня и разводить срач. Как-то по-детски. Хотят шептаться? Завидуют моей жизни? Моим успехам? Сводят меня с самым обаятельным человеком в лицее? Да вы что, чтобы я отказалась от такого?! Я что, совсем идиотка? Они меня бесплатно сводят с человеком, с которым у меня никогда ничего не будет. Пусть хоть на чьих-то губах будет написан наш роман. «Учитель и ученица: сладкая, но запретная связь». По-моему ванильно, но круто. Иначе, с какой бы стати они так мурыжили тему наших нестандартных отношений? Мы ругаемся, как молодожёны – вот это действительно весело, ведь никто из сплетников никогда не был женат. Не у всех даже и половая жизнь началась. А кто-то и понятия не имеет, каким образом это делается. Чего мне жаловаться? Жизнь прекрасна.
Я вздохнула облегчённо и откинулась на спинку своего кожаного кресла, заведя ладони за голову. В комнате разносилась партия Рантасалми (прим. гитарист The Rasmus), а мне стало так хорошо. Был вечер четверга, и я предвкушала отличные выходные – Пашка согласился взять меня в кино со своими друзьями. Вышел новый блокбастер, который я хотела посмотреть. Смотреть его лучше с друзьями, поэтому выздоровела вовремя.
Впервые дни проходили так быстро. Четверг, пятница, суббота. Даже семинар по истории, на который я пошла за компанию опять же, затянулся. Надо ли говорить, что мы снова с Егором поругались? От нас летели искры. Мы могли бы вырабатывать электричество. И знаете, что? Мне нравится с ним спорить по теме, а не выяснять отношения. Это гораздо круче и непредсказуемее. Что он скажет в этот момент? Какой факт? Что противопоставить ему? Как загнать его в угол? Как заставить его поступить так, как выгодно мне? Естественно отбить у него что-то важное мне не удалось – лишь мелкий триумф. Зато он, любимчик толпы, слушал овации. И не важно, что на моей стороне были все отличницы из нашего класса, которые пришли в полном составе в эту субботу. Не важно, что я действительно злилась и чуть было не укусила его за руку из вредности. Не важно и то, что наши дебаты были публичными. Кстати, толпе нравилось, когда мы вот так ссоримся. Но больше всего эта самая толпа, преимущество которой составляли особи женского пола, любила, когда Егор утирал мне нос очередным фактом. А я любила момент, когда очередная профурсетка обрадуется моему проигрышу, и тогда практикант спрашивает её сразу, замечая на её лице восторг. И как после такого не любить эти дебаты и эту историю, благодаря которой я испытываю столько чувств?
В воскресенье была именно та отвратительная погода, когда ты здоров, а высовывать нос из дома не хочешь. Нет, как бы ничего особенного: дождь, слякоть, туманность. Сразу спать хочется от такой погоды. Кино, мягко говоря, накрывалось медным тазом. Приготовленный костюмчик для знакомства с друзьями брата остался висеть в шкафу. Ну, не надевать же его дома и наматывать круги по комнате. Нет, теоретически можно, но не стоит. Потом лень будет вешать одежду обратно на тремпель. А так – она сейчас ровненькая, гладенькая. Вот как её со спокойной душой изуродовать? Нет, пусть лучше висит.