?Когда истина лжёт
Шрифт:
После пары он позвал меня за собой, и я напряглась. Мы снова будем одни? Это рискованно. Разве он не понял до сих пор, что со мной связываться опасно? Или уверен, что сможет контролировать мои низменные порывы? Но, тем не менее, я пошла, скрепя сердце и стиснув зубы. Не могла же я вечно опасаться его. Шли молча, поднимались на третий этаж, преодолевали коридор и в итоге зашли в уже знакомую аудиторию. На уши давила тишина – даже голоса за дверью не заглушали её. Не заглушали её и уличные звуки: машины, ветер и редкие птицы.
Егор прошёл к своему столу, положил листы с контрольными работами, сумку и журнал, но садиться не стал.
– У тебя три пары? – не смотрит на меня, а изучает свои ботинки. Немного напряжён, но, возможно, мне показалось.
– Да, - в моём «да» не было ничего: оно пустое и ненавязчивое.
– Приходи сегодня ко мне домой. Проверим работы, раз ты так хорошо материал знаешь, - он, правда, серьёзен? Неужели за равную меня считает? Не верю я тебе.
– У меня не получится. Родители… - я даже не успела перечислить и трети своей дюжины отговорок.
– Нужно поговорить в неформальной обстановке, - прервал меня на полуслове, перевёл взгляд, немного озабоченный и ущемлённый, но хочет казаться всё таким же самоуверенным.
– Зачем мне это? – кстати, да. Зачем? Если вам нужно, вы и говорите. Разве это не ваши принципы жизни?
– Из тебя плохой товарищ, Скавронская, - он усмехнулся иронично. – Ты ведь знаешь, что я не успеваю сам проверять весь этот неадекват (он указал на стопку листков, лежащих на столе).
– А как же Женька? Неужели нет другой компании? – я не издевалась. Была холодна, не заинтересована в нём, безразлична к нему. Так же, как и он. Нет, меня не волновало, как он воспринимает мои слова. Мне кажется, что боль ему не доставишь, так что не вижу причины менять свой настрой.
– Если бы я мог, то избежал бы возможности общения с тобой, - вот поэтому я не даю слабину: он тут же бьёт по этой самой слабости.
– Вперёд, - дёрнула носом дерзко, всё так же бесстрастно глядя на практиканта. – Если это всё, то я пойду.
– Скавронская, - вновь останавливает меня. Это приятно чертовски, несмотря на то, что сейчас я не хочу уходить, но должна. – Я просил тебя не приближаться. Ты меня не послушалась. А теперь вдруг решила изменить своё решение?
– Я решила изменить своё отношение, - мягко ответила, с придыханием, без улыбки. Это выглядело, будто я с немощным или почти глухим общаюсь, и он понял. Жалость для мужчины оскорбительнее всего – и я сейчас надавила на эту слабость. Понимала ли я, что морально уничтожаю облик Егора? Понимала. Мне не было дела, потому что из-за него я страдала столько времени, готова была изменить себя кардинально. Ради этого человека. По сути, в нём кроме истории ничего восхищающего не было. А что я делаю ради истории? Да ничего особо. Если мой мужчина будет тоже связан с историей, я чокнусь. Семьи вполне достаточно.
– Меняй тогда, а не строй из себя то, к чему только идёшь, - пытается задеть меня?
– О чём вы?
– Ты никогда не станешь такой, - улыбается своим рукам, сцеплённым в замок, и поворачивает голову ко мне, смотрит пронзительно, с насмешкой: -
Я замерла. Вернее, секунды замерли. Слова эхом повторились в моей голове трижды, и я продолжала не сводить глаз с Егора. Уверенный в своих словах, он не моргал, смотрел прямо внутрь меня самой, в самую душу. Ему так казалось, на самом деле. Моя душа для него – не открытая книга, иначе я не смогла бы сейчас так просто улыбнуться, легко, по-детски, наивно.
– Мне не нужно быть безразличной к вам, Егор Дмитрич, - это та женственность, о которой я читала в статьях, - достаточно просто считать вас учителем, таким же, как и все остальные. А это несложно, вы бы знали как.
Я расслабилась, давая ему увидеть это. Даже если бы он сейчас напал на меня, защититься или предпринять что-то у меня не было бы возможности. Но он не мог этого сделать: мой ответ сильно озадачил. Я видела это заторможенное лицо, этот взгляд, эту сползающую улыбку и ссутулившиеся плечи. Не было больше смысла оставаться здесь, но остался один момент невыясненным.
– Кстати, мне приходить к вам после пар сегодня? – нежная, заинтересованная, деликатная. Катерина, ты умничка.
– Вон, - пауза.
– Вон отсюда, Скавронская, и никогда больше не попадайся мне на глаза!
Сорвался. Он стал на ноги и двинулся в мою сторону, разъярённый, с дьявольски озлобленным взглядом, резкими движениями. Размазал бы меня, наверное, по стенке, если бы не моя реакция: отсутствующая. Его действия не казались провокацией, но я была настолько удивлена его яростью, что даже не придумала никаких противодействий. Он не коснулся меня ни пальцем, но ветерок от его движений всколыхнул мои волосы всё-таки. Остановился в полуметре, высокий, мужественный, разгневанный. Казалось, что он меня растерзает, но нет. Хотел напугать – не вышло. Хотел сбить с толку – не вышло. Хотел проверить мои слова на лживость – не вышло. Ничего не вышло.
У меня не дрогнул ни один мускул потому, что я не знала, как реагировать. В другой раз испуга не избежать. Всё дело в случайности и внезапности. И моя реакция его удивила не меньше, потому что остановился совсем рядом, не причинил вреда, и пришлось сдерживаться. Внутреннюю силу, которую раздраконила какая-то ученица, пришлось утихомиривать самостоятельно. Представляю, какой он в ярости. Вернее, уже видела. Представлять не нужно. Но не хотела бы я оказаться тем, кому пришлось испытать всё-таки мощь его гнева.
– Успокойтесь, я и так собиралась уходить, - как можно более спокойно ответила я, делая небольшой шаг назад. – Выпейте чай перед занятиями только, а то на вас смотреть страшно.
– Скавронская, - сделав паузу, говорил Егор. Видимо, мои слова, сказанные с исключительно добрыми намерениями, он перевернул и воспринял как сарказм. – Я давно привык, что ты не слушаешь мои предупреждения.… А теперь – беги.
В нём произошла перемена. Не сильная, но разительная для его предыдущего состояния. Он был спокоен, слишком спокоен. Бледен и почти холоден. Если бы не взгляд – можно было бы сказать, что всё отлично. Я сделала шаг назад, а он вытянул руки, поймав воздух, где недавно были мои плечи. И стал двигаться навстречу мне. Ещё шаг назад. Он – шаг вперёд. Шаг назад. Дверь. Опять эта дверь. Сердце участило биение, а в ушах заложило. Дыхание вместе с лёгкими, казалось, в самой глотке уже. Вот-вот и выплюну их наружу. С рождением, блин.