Когда командует мужчина

Линц Кэти

– У тебя богатое воображение! К твоему сведению, в жизни браки, как правило, только разжигают семейные распри, а не наоборот.

Люк нахмурился.

– Откуда ты взяла? Замуж собиралась? За кого?

– Тебя это не касается.

– Очень даже касается: ты не сегодня-завтра будешь моей женой.

– Не буду. Ни сегодня, ни завтра, ни во веки веков.

– Значит, ты вовсе не хочешь прекратить эту вражду?

– Нет, хочу. Очень хочу, – возмутилась она. – Не смей клепать на меня.

– Ты заявляешь: хочу покончить с враждой. Прекрасно. Я предлагаю

тебе, как это сделать. Выйти за меня замуж. Если ты отказываешься, я снимаю с себя ответственность за дальнейшее. Учти, вражда эта вполне может разгореться еще сильнее, – предостерег он резко и прямо.

Ну нет, на такой явный шантаж Хиллари не станет поддаваться.

– Учту.

– Что ты ломаешься? – почти с горечью спросил Люк.

– Ломаюсь?

– Словно мы совсем чужие, только сегодня встретились. Кажется, знали друг друга во всех подробностях, – проговорил он голосом, от которого растаяли бы и полярные льды.

– Когда это было… – вздохнула Хиллари.

– Тяга друг к другу осталась. Будто сама сейчас не почувствовала. И я почувствовал.

– Тяга еще не причина, чтобы жениться.

– Причина не хуже другой, – возразил он, вставая с той изящной экономностью движений, которая и прежде всегда его отличала.

– А о том, что женятся по любви, ты не слыхал? – парировала она и тоже встала. Не хотелось, чтобы его высокая могучая фигура нависала над ней.

– По любви? – Люк покачал головой. – Браки по любви редко бывают удачными.

– О да! Ты тут, полагаю, большой знаток.

– Не знаток, но знаю, на чем споткнулись другие. И поберегусь повторять их ошибки.

– Вот-вот. И я поберегусь от ошибки выйти за тебя замуж.

– Никакой тут не будет ошибки. Разреши, я тебе докажу…

И, схватив ее в охапку, поцеловал прежде, чем она успела набрать воздуху для решительного протеста.

При желании Люк двигался с необычайным проворством. При желании целовал так, как никто другой на свете. Он совсем по-особенному накрывал ее рот своим и щекотал языком уголки губ, касаясь их так нежно и настойчиво, что не было сил противиться.

Несмотря на годы врозь, не возникло и тени неловкости, и носами они не стукнулись, и не понадобилось приспосабливаться друг к другу, познавая заново. Напротив, его рот все крепче прижимался к ее губам, откровенно сладострастно и до ярости жадно. Их языки переплетались, сливаясь в сладостном единстве. Вихрь желания, такого сильного, что лишал рассудка, понес ее за собой.

Все ее чувства, столь давно не воспринимавшие его тепла, прикосновений, запаха, всего того, что когда-то было любимым ею человеком, пришли в смятение. Она не могла разобраться в своих ощущениях. Они путались, перемешивались, сотрясая все ее существо, и она покорно отдавалась переполнявшему ее наслаждению.

Они с Люком подходили друг к другу, как перчатка к руке, как две половинки яблока, словно природа изначально задумала соединить их. Фигура его была как раз впору, чтобы ее груди уютно улеглись в колыбели его объятий, а бедра – меж его чресел. Никогда еще она так остро не нуждалась

в нем, никогда еще не желала его так сильно.

Но все же чувство самосохранения не совсем дремало в ней, худо-бедно, но ей удалось стряхнуть с себя опасное наваждение. Нет! Она не пойдет на это снова! Сейчас ей хорошо, зато потом придется горько расплачиваться. Вспомни, как он поступил с тобой. Не теряй голову, блаженство имеет свойство молниеносно улетучиваться, как, впрочем, и сам Люк.

Она прислушалась к призывам разума. В прошлом Хиллари всегда размякала в его объятиях. Но не на этот раз. На этот раз она собралась с силам и оттолкнула его.

Легкость, с какой ей это удалось, означала, что он не ожидал отпора с ее стороны. Ее такая самоуверенность еще больше взбесила.

– Если ты думаешь, что можешь подобрать меня там же, где бросил, когда сбежал погулять по азиям-африкам, то ошибаешься! – Для большего эффекта она в ярости забарабанила кулаками по его груди. – Я уже не та слепая, преданная тебе девчонка, какой была тогда. У меня свой путь, своя жизнь, и тебе в ней места не отведено. По твоей команде я замуж не выйду. Я тебе не игрушка. Не знаю, во что ты задумал поиграть, но на меня не рассчитывай. Я за тебя не пойду. Никогда.

– Никогда не говори «никогда», – успел сказать ей вдогонку Люк; повернувшись, она пулей вылетела из бытовки, чуть не сбив с ног поднимавшегося по лесенке мужчину.

Люк широко улыбнулся, встретив вопросительный взгляд своего прораба, Эйба Вашингтона.

– С ума по мне сходит девчонка! – бросил он.

– Оно и видно, – иронически подтвердил Эйб с бесцеремонностью человека, знающего Люка не один год. – Кто такая?

– Моя будущая жена. Я женюсь на ней.

– И это ты ей как раз сообщил?

Люк кивнул.

– То-то она рванула отсюда, – покачал головой Эйб, – будто ей пятки салом смазали.

– Ладно, Эйб, ближе к сути. Есть способ выкрутиться, – сказал Люк. – Помнишь, утром мне позвонил тот чудак шотландец? Инвестор.

– Тот самый, который заявил, что вкладывает деньги только в дела, которые затевают женатые мужчины? Женатые, мол, надежнее. О нем речь?

– Вот-вот. Об Энгусе Робертсоне. Он для нас последний шанс спасти проект. Без него на муниципальном приюте для престарелых можно будет ставить крест.

– Да-а. Надо же, чтобы Кули разорился и взвалил все дело на тебя одного, – посочувствовал Эйб. – И это при том, что для тебя этот приют стал уже, по-моему, вопросом жизни и смерти.

– Он многое изменит, Эйб, – сказал Люк. – И не столько в делах нашей фирмы, сколько в жизни стариков в нашем городе. Должны же они иметь крышу над головой! А нынче, когда все помешались на строительстве вилл и мотелей, о тех, для кого жилье необходимее всего, никто не заботится. Наш проект – исключительное явление во всех смыслах. – Люк достал и развернул на столе набор синек, которые всегда держал под рукой. – Взгляни, до чего толково сработал архитектор. Все предусмотрел, что пожилым людям надо: магазин, ресторан, больница, даже химчистка, – все уместил.